Я обратил внимание на две белоснежные двери, которые вели, как мне показалось, в туалет и ванную. — Не желаешь принять душ? — игриво осведомился я. Надя не ответила. Она с озабоченным видом стояла рядом с лестницей и отозвалась не сразу, а лишь наткнувшись на мой взгляд. — А? — встрепенулась Надя. — Ты что-то спрашиваешь? — Что, если мы примем душ вместе? — улыбнулся я. — Перестань паясничать, — поморщилась Надя, — Ты никак не поймешь, где мы. — Но мы никого не ограбили и не убили! — Неважно! — притопнула ногой девушка. — Мы будем здесь заниматься делом! — Ну, ладно… — Я задумчиво посмотрел на лестницу. — Как думаешь, на втором этаже найдется спальня? — Это еще зачем? — Быть может, займемся этим там? А не здесь? Нового взрыва эмоций не последовало. Надя постояла, подумала… и направилась по лестнице вниз. — Ты куда? — удивился я. — В подвал. — Там прохладней? Надя обернулась, и я увидел слезы в ее глазах. — Если ты сейчас же не перестанешь паясничать, Пашка, то я… то нам обоим будет очень плохо! Я не уверена, есть ли здесь сигнализация. Если есть, то… — Дядя заругает? — ласково осведомился я. — Меня, может, и заругает, — серьезно ответила Надя. — А для тебя все может окончиться гораздо хуже. Он тебя запросто посадит на пару лет. Или он тебя… — Что — он меня? — Пашка! — Надя повысила голос. — Да он же тебя просто пристрелит! Нельзя быть таким инфантильным! Мой дядя собирается вернуться из Сочи! Нам надо спешить! Может быть, его самолет сейчас летит в Москву, а может, уже прилетел! Один звонок сюда, и здесь все забегают! Я молчал. И внимал Наде. Мне вдруг стало очень и очень тревожно. А Надины глаза округлились. Мне показалось, что она жалеет о сказанном, но девушка стряхнула с себя оцепенение и заговорила с новой силой: — Ты забыл, благодаря каким случайностям мы сюда попали? Полдень, жара, все солдатики дрыхнут, тот, который осматривал автомобиль, прохлопал нас… — Надя сжала мою руку: — Но если мы поднимем шум, все повыбегут, похватают автоматы… Они просто откроют огонь, ты соображаешь? Я молчал. Мне нечего было возразить. — Здесь режимная территория, понимаешь? — продолжала Надя. — А кроме того, здесь не может быть таких денег, которые мы отсюда вынесем! Не может! Они здесь, я это знаю, и ты теперь знаешь, но им всем — им надо, чтобы все осталось шито-крыто! Понимаешь? Ты забыл, в какой стране мы живем? Таких денег не может быть у министра! Мы спустились вниз. Чтобы прогнать холодок, который появился после слов Нади у меня внутри, я принялся считать ступени: одна, вторая, третья… Внизу я наткнулся на девушку, которая стояла перед дверью. На двери был цифровой кодовый замок. — Ты что? — удивился я. — Твой дядя хранит там самогонный аппарат? Надя недовольно посмотрела на меня… а потом начала набирать код. Она действовала уверенно. Набирала, как я понял, день, месяц и год своего рождения. В конце набора она нажала кнопку «Ввод» — и над кодовым замком зажглась лампочка. Я напрягся… Но послышался протяжный зуммер, дверь осталась заперта. — Что такое? — Ошибка! — прошептала Надя. — Я забыла последние две цифры. — Набирай снова! — воскликнул я. — В конце должно стоять — семнадцать! Надя забыла, что еще в городе, говоря о коде, она сказала, что надо не забыть добавить к нему цифру, соответствующую количеству ступеней лестницы, ведущей в подвал. Поэтому я и считал их, когда двигался за Надей в подвал. — Набирай! Это число ступеней! Надя быстро отстучала комбинацию цифр, добавила семнадцать — и, удивительное дело, послышался щелчок. Дверь отошла от косяка на несколько сантиметров. — Урра! — шепотом воскликнул я. Моя спутница обернулась, сияя взглядом, напоминая Буратино, только что открывшего золотым ключиком волшебную дверцу. В узком полутемном коридоре, куда мы попали, чувство радости быстро рассеялось. Здесь было сумрачно, но сумраком таинственность коридорчика и ограничивалась. Стены и пол были выложены привычной плиткой, словно взятой из рекламных проспектов фирм, которые занимаются евроремонтом жилых и иных, в том числе служебных, помещений. В торце коридора мы увидели белую дверь, точно такую же, как те две на первом этаже. Дверь оказалась незаперта. Открыв ее, мы с Надей попали в комнату, у стены которой выстроились… огромные морозильные камеры. Их было четыре штуки. — Эге! — с пониманием кивнул я. — Огурчики… Помидорчики! — Дядя предпочитает камеры фирмы «Филлипс», — тихо ответила Надя. — Они лучше остальных сохраняют холод. Она открыла одну камеру, тут же закрыла и перешла ко второй. Открыла и закрыла вторую камеру. Оглянулась. Я стоял на прежнем месте и как ни в чем не бывало рассматривал мою спутницу. — Ну? — спросил я. — Ничего… — Девушка пожала плечами. Когда Надя распахнула третью камеру, лицо девушки просияло. — Паша! — позвала она. — Иди сюда! Я подошел, и тут мне пришла пора удивиться по-настоящему: высокий морозильник был доверху забит пачками долларов. Торцы пачек напоминали торцы лежащих маленьких книг одного и того же формата. Для меня это оказалось весьма важно: денег здесь было гораздо больше, чем в кейсе, который мне дал Дед, и гораздо больше, чем я вообще рассчитывал увидеть… скажем так, в хозяйстве у Чернозуба. — Ну что? — спросила Надя. — Если мы отнимем от кучи немного, куча ведь меньше не станет? — Она озорно подмигнула. Я хмыкнул. — Что если мы возьмем все? — вдруг пришло мне в голову. — Даже и не думай, — серьезно ответила Надя. — Бери столько, сколько должен отдать. Не больше. — Ладно, — согласился я. — Только выглядит это нехорошо. Я словно одалживаю у тебя… — Бери без рассуждений! Я уже понял, что доступ к этой куче у меня будет единовременный, и перестал бояться. В одном из карманов у меня был припрятан сложенный во много раз крепкий полиэтиленовый пакет. Я достал его и неспешно принялся разворачивать. Да-а… Когда-то не знал, что чувствует человек рядом с большими деньгами. Теперь — знал. И не только это. Теперь я стал опытнее. Умнее, как говорится. Я знал, что человек чувствует, тратя большие деньги. И что переживает по этому поводу. А теперь, выходит, мне еще выпал случай узнать, что значит вернуть большие деньги, которые едва не стоили тебе жизни. Мы довольно быстро закруглились. Мешок вышел не такой уж и тяжелый, его при необходимости могла нести и Надя. Хотя я, разумеется, не доверил ей деньги. Мы вышли на дорогу как раз в тот момент, когда мимо проезжал серебристый джип Алика. Надя махнула рукой, издала жалобный возглас — и чеканный профиль Алика, проплывший мимо нас, вдруг перестал быть чеканным. Алик заметил нас, оглянулся, и автомобиль затормозил. Алик вышел из машины. — Та-ак, — протянул он. — А если бы руль был слева? Фиг бы я вас заметил… Мне показалось, что он рад нашему появлению, только скрывает это. Мы забрались в багажное отделение джипа, и Алик опустил за нами дверцу. В душу вновь заползло волнение, как перед незаконным пересечением границы. Однако нам повезло. На обратном пути нас вообще не досматривали, сутулый солдатик у задней двери даже не появлялся. Когда ворота остались позади, джип сбросил скорость, а я ведь не успел как следует подступиться к Наде. Ну да, так мы и «пересекали границу», занимаясь друг другом, чтобы погасить излишнее волнение. Одно волнение гасили, другое разжигали. Внезапно джип остановился. Я оставил в покое девушку и шепотом осведомился, в чем дело. Надя в ответ пожала плечами. Она не знала. С Аликом у нас была договоренность, что он довозит нас до перекрестка и там высаживает, потому что направляется не в город. Но до перекрестка, судя по всему, еще было далеко. Почему же мы остановились? — Сейчас снова поедем, — высказала предположение Надя. Черный полиэтиленовый пакет с деньгами, который был зажат где-то между нашими животами, хрустнул протестующе… и упал на пол. А потом мне пришлось разочароваться еще больше, потому что Алик вышел из машины и направился в нашу сторону, то есть к багажнику. Еще секунда — и дверца, отделявшая нас от внешнего мира, взлетела вверх.