— Прости, — сказал я. — Я хотел переплюнуть тебя в преданности начальству… Проклиная взрыв своей борьбы против сигарет, я прошел к рабочему месту. Но успокоиться не получилось. Едва я сел за стол, зазвонил телефон. Я схватил трубку: — Алло? Звонила мама. Она была до крайности взволнована: — Почему ты не сказал, что у тебя случилось? — воскликнула она. — Тебе принесли повестку! Меня как обухом по голове ударило. Вот оно, начинается. — Какую повестку? — спросил я. — Куда? — Тут какая-то белиберда, не разберу… — Ну сокращение? — подсказал я. — Да. МУ… МУ… — пробовала прочитать мама. — МУБОП, — выдохнул я. Все было ясно! — Я спустилась за газетами, смотрю — у нас что-то белеет в почтовом ящике, — начала рассказывать мама. — Я думала рекламка и чуть не выкинула… — Ты не могла бы зачитать слово в слово, что там написано? — прервал я. — Сейчас… — ответила мама и зашелестела бумажкой. — Вот: «Вы вызываетесь в Московское управление по борьбе с организованной преступностью в качестве свидетеля по делу…» — Она прекратила чтение: — Паша, почему «с организованной преступностью»? — О Господи! — воскликнул я. — Ты мне ответь лучше, по какому делу! — Здесь не написано… — сказала мама после паузы. — Паша, что это все значит? — Я тебе потом объясню, что это все значит, — едва сдерживаясь, ответил я. — Пожалуйста, скажи мне, что там еще? Мама подчинилась: — Здесь подпись: «Следователь по особо важным делам Старцев»… И все. Нет, еще: «При себе иметь паспорт». Я резко выдохнул. Фамилия «Старцев» мне ни о чем не говорила. — И еще приписан от руки номер телефона, — продолжала мама. — Я скажу, а ты, пожалуйста, позвони! Может, тебе скажут, что от тебя хотят… — Да, да! — воскликнул я. — Обязательно позвоню! Мама продиктовала мне номер телефона, я записал его на бумажку и опустил трубку. И схватил пылающую голову в ладони. Аппарат тут же зазвонил снова. Я застонал, хватая трубку: — Алло! — Может быть, ты все-таки объяснишь… — раздалось из трубки. — Прости, мама, — сказал я. — Сейчас не могу. Я уже настраиваюсь на разговор со следователем Старцевым. Я отлично понимал, что веду себя по-свински, и все-таки положил трубку на рычаг. * * * Сидеть в ячейке из четырех прозрачных стен — это, я вам скажу, еще то наказание! Пластиковая дверь за спиной — единственное непрозрачное место, — но она не служит защитой от любопытных взглядов сослуживцев! Может быть, впервые в жизни я понял, что ультрасовременный дизайн нашего Здания надо послать к чертям собачьим, мне хотелось скрыться в обычной, всем нам привычной комнатенке с четырьмя стенами — с четырьмя обычными, непрозрачными стенами… сперва хорошо выспаться там, а потом — звонить, куда надо. Ерунда какая-то. Деда забрали вчера, а мне присылают повестку сегодня. Почему? Первое, что приходило в голову: неужели Дед не сдержал слова и признался, что передал мне какие-то деньги? Но разве так поступить было в интересах Деда? Да и признаться можно было только на допросе. Кто у нас в день задержания устраивает допрос? Черт побери, сказал я себе. Что-то у меня не получалось рассуждать логически. Видимо, после бессонной ночи. Позвоню-ка я лучше в МУБОП… Я снял трубку и дрожащим пальцем набрал номер. В трубке долго раздавались длинные гудки, потом трубку сняли. — Слушаю вас, — произнес мужской голос. — Вас беспокоит… — начал я и запнулся. — Что-что? — недовольно спросил голос. — Вас беспокоит Ярвид Павел Альгердович, — выдавил я через силу. Все-таки я первый раз в жизни разговаривал со следователем, мне было трудно! — Вы прислали мне… — Ярвид? — перебил мужчина. — Ах да!.. — Он повысил голос: — Я посылал курьера к вам с повесткой… Признаться, я не ожидал от вас такой прыти, Павел Альгердович! — Мой собеседник заговорил совсем весело. — А вы молодец, Павел Альгердович, что позвонили! Хе-хе! Вот так! Напрямую! Без обиняков! Каюсь, я написал телефон на повестке в самую последнюю минуту… Вы что-то хотели сказать мне? Я был немного сбит с толку такой быстрой сменой настроения. Почему он так обрадовался? На него подействовал мой звонок? — Я, собственно, хотел знать, в чем дело… — начал я формулировать вопрос. — А вы приходите! — весело прервал меня мужчина. — Мы все выясним на месте… — Простите, с кем я говорю? — Моя фамилия Старцев. Следователь Старцев. Значит, я попал туда, куда нужно. Но нет, пришло мне в голову, надо поставить прямой вопрос, иначе он никогда не догадается, чего я хочу. — Может быть, вы скажете мне по телефону, по какому вопросу я вызываюсь? — Нет-нет, вы приходите и все узнаете! — настойчиво повторил Старцев. — Я вас вызвал… на завтра, на десять утра? Ага… — Он сделал паузу. — Нет, вы приходите пораньше, скажем, часиков в девять… Я вдохнул и выдохнул. Просить о чем-то незнакомого человека было бесполезно. — Знаете что, — произнес вдруг следователь уже обычным, спокойным тоном: — Не будем тратить времени. Приезжайте сейчас, если вам нечего делать. Мне кажется, вам именно нечего делать. * * * Чтобы не уснуть за рулем, я снова и снова продумывал линию своего поведения: мне ведь надо было как-то себя держать в кабинете у следователя! А о том, что у допрашиваемого должна быть своя линия поведения, рассказывал еще отец. В принципе, он рассказывал не мне, я подслушал его слова. Однажды у нас собрались гости, за столом отец стал делиться воспоминаниями о своем «чехословацком деле». Я играл в спальне, но вдруг услышал: «Не будешь знать, как себя вести, следователь из тебя веревки совьет. Расколет он тебя по самое не балуйсь». Загадочная фраза врезалась в память. Что еще говорил отец? «Начни с того, что узнай о следователе все, что можно узнать». Ну, вот и все. Две фразы. Жаль, мало, но лучше, чем ничего. Итак, что мы знаем о следователе? Старцев. Следователь Старцев… Я ничего не знал о нем. Но если этот Старцев хоть чуточку похож на Звягинцева или если они работают вместе, то не завидовал я собственной участи. * * * Я вошел в прохладное здание, выстроенное в пятидесятых годах, и протянул паспорт дежурному. Молоденький лейтенант в окошечке сверил мою фамилию с каким-то списком, лежавшим перед ним на столе, и протянул мне пропуск. — Не потеряйте, — предупредил дежурный, — иначе мы вас не выпустим. Я сказал «спасибо» и протиснулся через проходную. Лифтом я не воспользовался, а пошел пешком. На площадке между лестничными маршами висел знак — перечеркнутая сигарета в красном круге. Этот знак вызвал во мне улыбку. «Ого, — подумал я. — Грозное ведомство МУБОП и наш концерн мучают одни и те же проблемы?» Что проблемы были, чувствовалось за версту — над лестницей висел устойчивый запах сигаретного дыма… Улыбаясь, я отправился дальше, но усмешка моя с каждым шагом блекла. Скоро она вовсе исчезла. Пол второго этажа был устлан толстой ковровой дорожкой. Едва я представил, как по ней волокут обвиняемых, мне стало совсем плохо.