Дюшка открыл глаза, оторвался от стенки, смахнул слезу с уха. – Позвони Элине. Ты обещал ей звонить каждый день. – Я вчера утром звонил. Я свои обещания выполняю. – Скажи ей, что ты собираешься играть и не сможешь ей звонить… некоторое время. А потом поедем к этой твоей Маде. Я тебя провожу. – Может, не надо? – засомневался Ризи. – Чего не надо? Звони давай! – Да нет. Провожать меня не надо… Ризи хорошо помнил, что вытворял Клюшкин в прошлый раз возле шатра. – Надо, – отрезал Дюшка. – Я так хочу. Истерик устраивать не буду, бледнеть и падать в обмороки тоже. Что бы ни произошло, со мной будет все в порядке. В конце концов, я давно уже мутангел, а не последний человек на планете. Я тоже свои обещания выполняю. Звони и поехали. – Тогда сразу поехали, – сказал Ризи. – Я позвоню по дороге. Заезжать в гостиницу за вещами не стали. Ризи объяснил, что, чем раньше игрок войдет в игру до старта, тем больше у него времени на знакомство с картой, а значит, больше шансов преуспеть в игре. – Бежим, чтоб было быстрее? – предложил Дюшка. – Ты должен выиграть. – Ну, бежим, – согласился Ризи. – Хотя я и так выиграю. Сложно будет только замочить шута. Если он сообразит сразу же надеть мантию-невидимку, тогда придется повозиться. Это будет классная игра! Настоящее приключение! Они нырнули в сокращалку, вынырнули в Мебиклейне, добежали до второй сокращалки, нырнули, вынырнули в У-У, взяли такси без водителя. Ризи отключил автопилот, сел за руль. Дюшка – рядом. Машина понеслась по городу. – Что будет, если игрок передумает и не войдет в игру? – спросил Клюшкин. – Дадут старт, – ответил Ризи. – В момент старта личный счет игрока обнулится, то есть с него снимутся штрафные баллы, ровно по стоимости карты. Затем для него откроется штрафной персональный выход с уровня Пи. Это неотвратимо произойдет, где бы игрок ни находился. А в игре его будут поджидать другие игроки, жаждущие легкой поживы. В считаные секунды все будет окончено. Я, например, очень рассчитываю пополнить свой счет в первые же секунды игры именно таким способом. Машина вылетела из У-У и понеслась на север. Ризи активировал телефон (с некоторых пор он пользовался телефоном-пимпочкой, который крепился к ушной раковине и был не больше горошинки черного перца) и мысленно набрал номер Элины. – Элька, привет! – Добрый вечер, Ризи. Голос Эли был подчеркнуто спокойный. – Ты где? – Сижу у Мади и Сэма. Жду тебя. – Ждешь меня? Ты что, уже знаешь, что началась игра? – удивился Ризи. Эля с достоинством выдержала паузу. – Ризи, я угадала карту. Сегодня. Я тоже играю. И ты знаешь, какая у меня карта? Эта новость была ошеломляющей даже для супермутанта. Машина вильнула в сторону Дюшка схватился за сиденье, но его все равно ударило виском о стекло. Ризенгри выровнял машину и сказал: – Представляешь, Элька вытянула шута! – Что? – Дюшка не верил собственным ушам. Эля? Вытянула шута? Значит, она была у Мади сегодня? – Эй, ты с кем там разговариваешь? – Даже голос у Элины подозрительно нахмурился. – И с чего ты решил, что я – шут? – Ну, раз ты угадала карту и тут же началась игра, то несложно догадаться. А разговариваю я с Клюшкиным. Я еду к выходу вместе с Дюшкой. Теперь настала Элина очередь удивляться: – Дюшка тоже угадал карту? – Нет, он просто со мной за компанию, проводить. Элька, ты меня не разыгрываешь? Ты угадывала карту и угадала шута? – Ризи, я угадывала карту, я в игре, но я не шут. Шут – Тафик. – Что? Какой Тафик? Дюшкин котенок? Машина опять вильнула в сторону. На этот раз Клюшкин не успел схватиться за сиденье и треснулся головой гораздо сильнее. Они уже почти подъезжали. – Элька, ты меня разыгрываешь! – догадался Ризи и расплылся в неуверенной улыбке. – Я. Тебя. Не разыгрываю, – демонстративно разделяя слова, ответила Элина. – Я не шут. Тафик – шут. – А ты кто? – Я вытянула карту полной неизвестности, – ледяным тоном ответила Элина. – Ты меня совсем за осла держишь, что ли? – рассердился Ризи. Он презрительно скривился, перекинул звонок на телефон машины (каждый автомобиль-такси на Пи оборудован, в частности, мобильным телефоном; в данном авто он напоминал что-то среднее между изогнутой трубкой и авторучкой) и бросил трубку на колени Дюшке: – Если хочешь, сам с этой дурой разговаривай! А с меня хватит! Порет чушь и хочет, чтобы я ей верил! Типа она – карта неизвестности, которую отродясь никто не угадывал. А твой котенок – шут! Ага, уже поверил. Дюшка с трудом взял в руки телефон-авторучку. Пальцы ему не подчинялись. Все остальные части тела тоже. Ведь если Эля вытянула карту, и Тафик – шут, и они ели хамелеонов вместе с Нией… – Эля? Голос у Клюшкина получился чужой, стеклянный. Кажется, слово «Эля» все-таки удалось произнести вслух. – Да, Дюшка, я тебя слушаю. – Ния… – Ниоко – червовая леди! – безжалостно отрезала Элина. – Она уже вошла в игру. И Эля повесила трубку. Время остановилось. Пространство тоже. – Дюшка, мы приехали, – сказал Ризи. – Эй, с тобой все в порядке? Дюшка медленно повернулся к Ризу. – Давай поужинаем втроем, вместе с Элей, – очень спокойно произнес Дюшка. – Прежде чем вы с ней тоже уйдете. Впервые в жизни в его голосе не было ни одной эмоции. Глава 3. Поцелуйчик Лето бодро началось в конце марта. А к концу апреля вода в заливе прогрелась до столь прекрасной температуры, что Пипе Мумуш с каждым днем становилось все больше и больше обидно за всех десяти-, одиннадцати-, двенадцати-, тринадцати- и четырнадцатилеток, которым был запрещен выход за пределы Желтого Дома и незначительной прилегающей к нему территории. Самой Пипе исполнилось пятнадцать четыре года назад, и первым делом она открыла выход к морю. – За все время существования Фтопки еще не было ни одного человека, который поступил бы иначе! – заявил тогда Фыц Фыц. – Тебе-то откуда знать? – фыркнула Жиза. – Из программы «Досье», конечно! – фыркнул в ответ Фыц. – Я ее за эти годы наизусть выучил! – Да уж, времени у тебя было предостаточно! – парировала Жиза. Пипа тогда смолчала. Во-первых, она привыкла к тому, что ее друзья постоянно подкалывают друг друга. Во-вторых, они в тот момент впервые вместе шли к настоящему морю, за пределы территории. Пятнадцатилетие в Фтопке празднуют не меньше месяца и начинают с пикника на побережье. С того знаменательного события прошло четыре года. Годы нельзя считать, но можно считать мысленно, и все это делают. Конечно, путаются со временем. Например, Пипа не могла бы точно назвать свой «истинный» возраст, знала, что провела тут больше пятидесяти лет, но точно меньше шестидесяти. Официально ей было пятнадцать лет и восемнадцать дней (да, за четыре года ей удалось выполнить восемнадцать заданий, и это не такой уж плохой результат!), и чувствовала она себя именно на пятнадцать.