— Да, на все что придется. Ты не жидись, давай еще добавь, — шаман контролировал обстановку. Стоило только Сесиль, взобраться на мостки и выжав кончики волос, томно посмотреть на охранника, как Хорхе громогласно заявил толстухе с шаманом решительное: «Хватит!», и принялся быстро заматывать веревкой корабельный мешок с остатками риса (там было явно меньше половины). — Молодец, хорошо плыла, — шаман тихо похвалил, проходившую мимо него Сесиль. — Обдурили Хорхе по максимуму. Продолжай в том же духе. Не был обделен вниманием со стороны Сесиль и Медведев. Его девица наградила томным взглядом и причмокиванием губ. Представление Костика об острове снова кардинально поменялось — «Все-таки это Эдем, хотя и не пяти-звездный, со своим специфическим колоритом». Отвинтив крышку, Хорхе вставил в горловину бочки ручной насос. Пара движений деревянной рукояткой вправо-влево, и вот уже керосин нехотя с шипением потек в алюминиевый бидон. На пятом «качке» Хорхе сбила с панталыку, коварно обнявшая его сзади за талию Сесиль. Де Сильва без колебаний бросил ручку треклятого насоса. — Папусик, я вся в нетерпении, где там мой подарок? — и она запустила руку де Сильве в карман брюк. — Ладно, сама нальешь, — переложил ответственность по добыче керосина на толстуху Хорхе. — Ах ты, негодница! — по выражению лица де Сильвы было видно, что Сесиль нашла в кармане не только подарок. — Капитан, мы мигом, — Хорхе потащил Сесиль в рубку. — Пять минут, и что бы ни чего не разбили, — капитан показал пальцем на минутную стрелку наручных часов. Отведенные пять минут, конечно же, растянулись в двадцать, по прошествии которых, показавшийся в дверном проеме Хорхе, попросил еще минутную отсрочку. — Осталось самую малость. — Давай уже в правду закругляйся жеребец, а то точно на отлив нарвемся, — капитан один скучал на мостках, аборигены с новобранцем Медведевым давно его покинули. Первыми распрощались с причалом, прибарахлившиеся провиантом и прочим необходимым скарбом шаман с толстухой. Вслед за утлой лодчонкой, последовал и Костик. Пожав на прощание руку капитану и, поинтересовавшись, когда шхуна приплывет вновь, он прыгнул «рыбкой» с причала. Вода приняла его в свои, теплые и нежные объятия как родного. Только теперь, раскачиваясь на гребнях волн, Медведев понимал, как ему не доставало всего этого последние восемь лет. «Я плыву — нет, лечу!», он перевернулся на спину и, раскинув руки и ноги в стороны, наподобие морской звезды, отдался в полное распоряжение прибоя. Пока его медленно несло к берегу, на пляже шла разгрузка лодки. И оказалось, что помимо керосина с рисом с собой были прихвачены четыре консервные банки, упаковка чая и блок сигарет. — Жаль, не удалось взять макарон, — толстуха складывала награбленное в подол майки. — Не гневи бога Ребека. И так, сколько всего заполучили, — шаман с трудом взвалил мешок с рисом на плечо. — Давайте помогу, — к ним подошел так и не разжившийся оружием и не устроивший побега Джек. Шаман с радостью поделился с ним своей ношей. — Ты у нас Джек настоящий богатырь! Теперь мы главную хижину в два счета достроим, — освободившийся от тяжестей шаман, взялся за свой устрашающего вида посох. — Большой-то он большой, только ест, наверное, много, — Ребека оценила рыжего со своей женской, кулинарно-хозяйственной стороны. — Нам сюда, — шаман раздвигал посохом перед Джеком листья пальм. — Сейчас разожжем огонь и наконец-то поедим горячего. Кстати, куда подевался Марсель и почему я не вижу Гвинет? — А вы, то не знаете? — вздохнула Ребека. — Значит, опять склоку затеяли! Хоть я не люблю это делать, но их придется наказывать. Что гласит седьмой пункт нашей конституции? — шаман погладил навершие посоха — череп. — Соблюдение мира и порядка на острове, — процитировала по памяти строчку из главенствующего документа на Изабель толстуха. — Среди поселенцев, — дополнил ее ответ шаман. — Остальные там, — он показал рукой в сторону причала, — пусть делают что хотят, нам до них дела нет. Но на Изабель распрей я не потерплю! У нас и так людей раз-два и обчелся, — шаман загибал пальцы на руке. — Может их для профилактики развести на месяц? Порознь глядишь, и угомонятся. А еще лучше, я Марселя за тебя выдам. Ты у нас женщина мудрая, глупостей типа мордобоя не допустишь. — Забыл, ты же нас уже женил, — подбиравшая с земли выпавший у нее из подола майки блок сигарет Ребека, теперь старалась поспеть за ушедшей далеко вперед процессией. — Ну, и три месяца прожили нормально, — шаман на развилке выбрал левую тропу, по которой и пошел дальше. — А потом он от меня сбежал, — в голосе догнавшей Джека Ребеки слышалась обида. — Бросил подлец! — и она заревела. — Ну что с этими бабами прикажешь делать? — шаман хлопнул себя рукой по бедру. — Не мозги, а одно сплошное мокрое место. И вот так всегда, хорошие идеи на корню губят. Ребека, сейчас же перестань плакать! — в приказном порядке потребовал шаман. Но толстуха только пуще разревелась. — Я ему все сердце свое раскрыла, а он…! — из глаз толстухи уже лились целые ручьи слез. Расстроенность Ребекиных чувств не для всех было «наказанием», для Костика завывания толстухи напротив явились ориентиром, в каком направлении двигаться. — Ага, значит мне сюда, — шедший до того без разбору по лесу Медведев, повернул в нужную сторону. — Темно, сыровато здесь, — приподнимая свисающую с пальмы лиану, заметил Костик. А воспоминания незамедлительно перенесли его в далекую Россию, под Камнегорск. Вот Костик идет по сосновому бору с лукошком в руке, разыскивая среди опавшей хвои боровики и подосиновики. Найдя очередной гриб, он присаживается перед ним на корточки, раскладывает перочинный нож и срезает шляпку. Ножку гриба Костик не берет — шляпок в лукошке поместится намного больше, чем целых грибов. Над головой вьются назойливо жужжащие комары, Медведев отгоняет их прутиком березы. Но наиболее злой и проворный больно кусает Костика в щеку. Медведев прихлопывает его рукой. Оказывается это не комар, а муха и кругом не сосны, а лианы, пальмы да «мутанты» папоротники с трехэтажное здание вышиной. Он снова целиком и полностью на острове. На укушенной щеке Костика начинает надуваться волдырь. — Вот зараза, он еще и чешется, — Медведев начинает, скрести пораженное место ногтями. Распрощавшаяся с Хорхе Сесиль, стоя на причале, машет рукой вслед удаляющейся шхуне. — В следующий раз, не забудь привезти бусы! — кричит она де Сильве. — Будут тебе побрякушки, — обещает Хорхе. Кажется, что за те пол часа, что Сесиль общалась с де Сильвой, она вытянула из охранника все соки. Хорхе в штанах с расстегнутой ширинкой сидит на перевернутом ящике и ни как не может сосредоточиться. На лбу выступила испарина, а на груди возле соска красуется след от засоса. — Опять они у нас сигареты стырили, — капитан заглядывает под брезент, — и консервов не хватает. — Да ну эту жрачку к лешему, надо было тебе тоже Сесиль трахнуть. — Хорхе «ломает» сидеть и он ложится на ящик, подперев голову рукой. — Если бы не она, я сюда в жизни не приплыл. — Она же грязная и спит со всем, чем попало, — подтыкая брезент под ящик, Капитан брезгливо морщит лицо. — Для этого и придумали презервативы, — де Сильва тяжело хлопает ресницами, он близок к тому, что бы заснуть. — Трахаться с резинкой не по мне, ни какого кайфа, — капитан продолжает по-хозяйски прибираться на палубе. — Вот ты каждые пол года и лечишься, — Хорхе широко зевает, чуть ли не до вывиха челюсти. — Когда доплывем, не забудь разбудить, — он надвигает на глаза козырек фуражку. Процессия во главе с шаманом вышла на поляну. По ее периметру были разбросаны одноэтажные тростниковые хижины, разных размеров и разной степени ухоженности. В центре поляны располагался очаг с потухшими углями, тут же по соседству четыре бревна для трапезы и посиделок строго ориентированные по сторонам света и стоящий на возвышении насыпного холма деревянный идол божества метра три высотой, обращенный потемневшим ликом на закат. Всю еду с керосином и сигаретами сложили возле тотема. Обходя, идол по кругу, Костик всматривался его резные формы. Голову божества венчала корона из перьев, нос походил больше на клюв, а на спине располагались сложенные крылья, в руках он держал трезубец и молнию, ногами же подпирал земной шар. Произведение искусства впечатлило Медведева настолько, что он вместо ехидного замечания на подобие — «Какая это дребедень!», молча поклонился статуе. — Это наш покровитель Тусегальпо, человек птица. Когда-нибудь он обязательно вернется, — шаман дотронулся лбом до сандалий божества. — И тогда наступит неминуемый конец света? — Костик сел на бревно возле потухшего очага. — Нет, на смену седьмой, придет восьмая эпоха, — шаман поочередно поднимал с земли, добытые на шхуне товары, и показывал их Тусегальпо, — и круговорот судьбы начнется заново. Сегодня в вашу честь мы устроим праздник, — шаман снял с груди амулет и, поцеловав его, повесил на изгиб молнии божества. — Мы же хотели помянуть Флоби и Чангу, — Ребека подкладывала в очаг, принесенную ею из леса сухую траву. — Ай, голова моя старая, дырявая — совсем забыл! Придется совмещать оба ритуала, — шаман передал толстухе, освещенный взглядом Тусегальпы коробок спичек. — А человек птица не обидится? — Ребека поверх травы положила древесной коры и тонких веток. — Сейчас я у него спрошу, — и одев снова на шею амулет, шаман приплясывая, стал нашептывать заклинания. После чего приложил ухо к деревянной копии земного шара. — Тусегальпо дает добро, — наконец он услышал то, что хотел от человека птицы. — Но на закате солнца надо принести ему жертву. С интервалом в минуту из зарослей вышли «намутузившиеся» Марсель и Гвинет. У Марселя были ободраны колени и локти, а у Гвинет на лбу красовалась ссадина, которую она тщательно старалась прикрыть волосами. — Я вами завтра займусь! — шаман погрозил пальцем обоим. Костику с Джеком предоставили широкий выбор жилья — четыре хижины. Одна другой хлеще. В первой хижине отсутствовала задняя стенка, так что лесные обитатели могли навестить или даже полакомиться хозяином в любое удобное для них время. Во втором строении со стенами было все в порядке, а вот крыша, как заметил Марсель: «Улетела в последний ураган словно птица». В третьей хибаре отсутствовали окна, да и дверью назвать тот лаз, что вел в нее, язык не поворачивался. — Ее еще Стивенсон построил, — Марсель на четвереньках вполз в жилище. — Он что, такой маленький был? — у Джека в хибару прошла только голова, плечи застряли в проеме. — Просто он всегда перемещался на четырех конечностях, к тому же еще и кусался. Собакой что ли себя считал, или тигром, я уже не помню, давно это было. Зато здесь сухо и чисто, — Марсель нашел положительные стороны и у такого странного помещения. Четвертая, и последняя свободная хижина внешне была близка к идеалу: крепкая, добротная с крышей, стенами, полноценной дверью и окнами. Костик уже про себя согласился здесь пожить с месячишко, пока не соберется на материк в Сан-Мигель. Все переменилось, когда троица зашла внутрь. В хижине стоял такой сладковато-тошнотный смрадный запах, что Медведев сделав пару вдохов, тут же побежал в кусты блевать. — Сейчас уже ни чего, терпимо, а поначалу сознания можно было лишиться, — Марсель прикрывал ноздри большим пальцем, стараясь дышать через рот. — Чем тут Хенкель занимался? Чего сюда натащил? Да и сам закончил глупо — туземцы его съели. В общем, жить Костику с Джеком оказалось негде. Пришлось их на первую ночь устраивать по гостям. Медведев нашел пристанище у шамана, а Джека с радостью приняла у себя Сесиль. Сгущались сумерки, приближалось время ритуальных обрядов. В центре весело горел огонь, освещая своим пламенем не только поляну, но и близлежащий лес. В это время Костик познакомился с последним обитателем острова. В начале Медведеву показалось, что это тень от дерева причудливо напоминающая человека. Но потом она начала двигаться с грациозностью животного и Костика охватил страх — «Туземец-людоед, сейчас он меня съест!». Паническое настроение Медведева успокоил шаман, он подошел к негру и взял у того шевелящийся мешок. «Значит, не такой он и дикий, раз шаман с ним разговаривает», Костик старался утихомирить бешено колотившееся сердце.