– Триста помощников, – наконец выговорила она, и Вулф кивнул. – Это жульничество. Это… Так нельзя. Как вы можете ей это позволять! – Тут мы бессильны. Поскольку она не нарушила ни одного правила конкурса, а также ни одного пункта вчерашних договоренностей, то что поделаешь. Это один из аспектов той нелепой ситуации, в которую мы все попали из-за убийства Луиса Далманна. – Я должна увидеться с остальными. – Огонь в глубине ее глаз разгорелся ярче. – Это недопустимо. Мы откажемся выполнять это задание. Мы потребуем, чтобы нам, до нашего отъезда, выдали новые. – Это абсолютно устроило бы мисс Фрейзи. Она одна прислала бы ответы вовремя и претендовала бы на первый приз, а если бы не получила, подала бы в суд и, скорее всего, выиграла бы процесс. Чтобы ее победить, нужно придумать что-нибудь получше. Возможно, воспользоваться ее же приемом. Вы, конечно же, тоже могли бы обратиться за помощью… У вас есть муж, друзья… – Мне не к кому обращаться. Ее вдруг начала бить дрожь – сначала затряслись руки, потом плечи, – и я уже было решил, что должен как-то помочь, но тут она выкинула такой фокус, какого я никогда не видел. За годы моей работы у Вулфа в этом кабинете бывало плохо самым разным женщинам всех возрастов, форм и размеров. Кому-то я успел вовремя налить хорошую порцию бренди, кого-то привел в чувство пощечиной, кого-то вывел на воздух… Вулф каждый раз немедленно уходил, он не выносит подобных сцен. Но сейчас я успел лишь встать и сделать шаг, но тут она показала мне язык, то есть это я так сначала подумал. На самом деле она высунула язык не для меня, а для того, чтобы прекратить приступ, и прикусила кончик. Язык налился кровью, но она прикусила сильнее. Зрелище не из приятных, но прием сработал. Ее перестало трясти, она разжала кулаки – сжала, разжала, – обняла себя за плечи и затихла. Спрятала язык. Я чуть было не похлопал ее по плечу в знак восхищения, но решил, что женщина, которая способна справиться за десять секунд с таким приступом, скорее всего, не нуждается в моих восторгах. – Прошу прощения, – сказала она. – Бренди, – обратился ко мне Вулф. – Нет, – возразила она, – я в порядке. Я не пью бренди. Это меня доконало ваше предложение обратиться за помощью. Мне не к кому обращаться. С первым туром я справилась относительно легко, потом стало труднее, а потом, когда стало по-настоящему трудно… Не знаю, как я это выдержала. Я сказала, что не намерена ничего рассказывать, но, когда услышала о трехстах помощницах мисс Фрейзи… Мне тридцать два года, у меня двое детей и муж-бухгалтер, который зарабатывает пятьдесят долларов в неделю. Сама я до замужества работала учительницей. Я много лет принимала свою жизнь такой, какая она есть, пока не увидела объявление о конкурсе, и тогда я решила его выиграть. Я хочу купить хороший дом, машину… Две машины. Для мужа и для себя… Купить одежду и, если муж захочет, отправить его на курсы, чтобы он получил диплом государственного аудитора. Я приняла это решение, когда прочла объявление. Вы понимаете, что я имею в виду. – Безусловно, – пробормотал Вулф. – Когда стало трудно, мне некого было попросить о помощи, но если бы и было, то потом пришлось бы делиться призом. Все семь недель основного конкурса мне не хватало времени нормально поесть и поспать, но самое худшее началось, когда вышла ничья и мы получили дополнительное задание. В ту неделю я почти не спала: боялась сделать ошибку и до последней минуты без конца проверяла ответы. На почте я заставила приемщицу показать мне штемпель, который она поставила на конверте. Как вы думаете, после всего этого позволю я кому-нибудь меня обжулить? Мы сидим здесь, потому что нас не отпускает полиция, а у мисс Фрейзи уже работают триста помощниц! Увидев, как она прекратила приступ, я ни на секунду не усомнился, что она ни за что и никому не позволит помешать ей добиться желаемого, жульнически или нет. – Конечно, это несправедливо, – согласился Вулф, – хотя сомневаюсь, что ее действия можно назвать жульническими, по крайней мере в юридическом смысле. К тому же, согласитесь, кто-то из финалистов поступил более дерзко, чем мисс Фрейзер. Кто-то ведь убил мистера Далманна, чтобы забрать ответы. – На эту тему я говорить не намерена, – заявила она. – Я приняла решение. – Хотя с полицией вы, разумеется, об этом поговорили. – Да. Конечно. Меня там продержали несколько часов. – И вас, разумеется, спросили, что вы подумали вчера вечером, когда мистер Далманн показал лист бумаги: шутит он или там и в самом деле ответы? Что же вы им сказали? – Я не намерена говорить на эту тему. – Вы так сказали в полиции? Что не будете об этом говорить? – Нет. Тогда я еще не приняла решения. Приняла позже. – Вы с кем-то консультировались? Она покачала головой: – С кем я могла бы консультироваться? – Не знаю. С адвокатом. Позвонили мужу. – Адвоката у меня нет. Мужу я в любом случае не стала бы звонить… Я знаю, что он ответит. Он вообще считает, что я спятила… Адвокат стоит дорого, у меня на него нет денег. Нам оплатили проезд и отель, а на расходы не дали. Я опоздала к вам, потому что сначала села не в тот автобус. Ни с кем я не консультировалась. Я приняла решение сама. – В таком случае полиции вы рассказали о том, что подумали, когда мистер Далманн показал тот листок? – Да. – Тогда почему не сказать и мне? Уверяю вас, я действую исключительно в интересах своих клиентов, которые желают лишь честно и справедливо распределить призы. Вы не можете не понимать, что, если кто-нибудь из участников взял листок с ответами, сделать это будет в высшей степени сложно. Вы это понимаете. – Да. – Хотя мои клиенты полагают… более того, они убеждены, что вчера мистер Далманн показал просто лист бумаги, он попросту всех разыграл, и таким образом, никто из вас не мог получить ответы. Есть ли у вас что на это возразить? – Нет. – Вы согласны со мной? – Да. – В таком случае вы сказали в полиции, что, когда мистер Далманн показал всем тот листок, вы посчитали это шуткой, и следовательно, абсурдно подозревать вас в том, что вы могли бы последовать за ним, войти в его квартиру и там убить, поставив себе целью завладеть ответами. И поэтому вас нужно исключить из числа подозреваемых… Арчи, ты звонил мне из аптеки на углу. Ты кого-нибудь заметил? – Да, сэр. Арта Уиппла. Он приходил сюда, когда вы вели дело Хеллера. – Расскажи подробнее миссис Уилок. Мы с ним обменялись взглядами. – Я ждал вас у дома, – начал я, – и видел, как вы пришли и как за вами шел детектив из отдела убийств. Мы с ним знакомы, так что перебросились парой слов. Когда пойдете обратно, может, заметите: примерно той же комплекции, что и я, тяжеловатая походка, одет в темно-серый костюм и темно-серую фетровую шляпу с опущенными полями. – Он следил за мной? – Так точно. Она перевела взгляд с меня на Вулфа: – Вот как они со мной. Левая рука у нее снова начала трястись, и миссис Уилок обхватила пальцы правой рукой и крепко стиснула. Вулф закрыл глаза, вероятно, чтобы не увидеть еще раз ее языка. Но тут она вдруг поднялась и спросила, нельзя ли воспользоваться ванной. Я сказал: конечно – встал и открыл малозаметную дверь в дальнем углу кабинета, за моим столом слева. Миссис Уилок провела там добрую четверть часа, не издав при этом ни звука. Перегородка у нас, как все внутренние стены на первом этаже, звуконепроницаемая, но у меня слух острый, а я ничего не услышал. Я сказал что-то на этот счет Вулфу, но тот только хмыкнул. Через некоторое время он бросил взгляд на часы: без двадцати четыре. С тех пор он вскидывал на них глаза каждые две минуты. Ровно в четыре Вулф поднимается к своим орхидеям. До четырех оставалось девять минут, когда дверь из ванной открылась. – Прошу прощения, – подойдя к Вулфу, сказала миссис Уилок своим низким, ровным голосом. – Пришлось принять лекарство. Кормят в отеле хорошо, но я там есть не могу. Все это время я почти ничего не ела. Но вы, наверное, хотели сказать мне еще что-то? – Молочный тост, – ворчливо произнес Вулф. – Мой повар Фриц Бреннер делает их потрясающе. Сядьте. – Я не смогу его съесть. В самом деле. – Тогда горячий бульон. Домашний. Будет готов через восемь минут. Мне сейчас нужно вас покинуть, но мистер Гудвин… – Не могу. Я должна вернуться в отель, чтобы поговорить с остальными о мисс Фрейзи… Думаю, да… Нет, обдумаю в автобусе. Это все-таки жульничество. Она сняла со спинки кресла свое пальто, а я подошел и подержал его, чтобы она оделась. Зная, что в это время дня на остановках толпы народа, а также твердо уверенный в том, что это не разорит ЛБА, я заставил ее взять доллар на такси, который она не хотела брать, пока я не пообещал внести его в список расходов. Когда я запер за ней дверь, Вулф уже входил в лифт. – Ответы ты положил в сейф, – констатировал он. – Да, сэр, во внутреннее отделение. По телефону я уже доложил, что присутствовали Бафф, О’Гарро и Тэлботт Хири, но не сказал, что до дома меня подвез на такси Хири и предлагал двадцать баксов, чтобы я впустил его в дом и он немедленно поговорил бы с вами. Я сказал… – Дословно, пожалуйста. Я передал разговор дословно, и это было вроде разминки, учитывая, что вечером он потребует дословную запись всех бесед за весь день, с пятью или шестью посетителями, и я ему ее представлю. От себя я добавил: – Так, в скобках: Хири со мной не справится, только разве что позовет еще кого-нибудь, чтобы меня держать. Не хотите ли, чтобы я ему где-нибудь вмазал? Он сказал, что нет, Хири подождет, вошел в лифт и поехал вверх, а я пошел в кабинет. У меня оставалось несколько еще не сделанных дел, и пора было напечатать беседы с мисс Фрейзи и миссис Уилок. Не то чтобы я считал, что в них может оказаться нечто важное. Я прекрасно знал, что Вулф всего лишь закидывает удочки в надежде случайно выловить факт или какое-то слово, которое даст толчок для расследования, так как метод этот срабатывал множество раз и приносил фантастические плоды, но тут от гения требовалась не менее фантастическая скорость. Финалистов у нас пятеро, и на каждого нужно время, а времени было в обрез. Вулф должен был успеть до полуночи двадцатого апреля. Я уже наполовину напечатал беседу с Фрейзи, когда зазвонил телефон. – Кабинет Ниро Вулфа, говорит Арчи Гудвин, – сняв трубку, сказал я. Мужской голос произнес: – Мне нужно поговорить с мистером Вулфом. Это Патрик О’Гарро. Они явно плевали на традиции. Эти слова мистер О’Гарро должен был сказать своей секретарше, а та должна была дозвониться до меня и минут пять уламывать, чтобы я позвал к телефону Вулфа. Единственное, чем это можно было объяснить, – это тем, что играли они на грани фола, и никто, даже секретарши, не знали про Ниро Вулфа. – Он занят, – ответил я, – хотя, если я попробую отвлечь его ради телефонного звонка, может и получиться. Хотите использовать меня как передаточное устройство? – Я хочу спросить, продвинулся ли он в расследовании хоть сколько-нибудь? – Разве что в своих умозаключениях. Он же сказал, чтобы звонили вечером. Он встретился только с мисс Фрейзи и миссис Уилок. Как насчет остальных? – Потому я и звоню. Сьюзен Тешер явится в шесть, Хэролд Роллинз – в семь, но Янгер не приедет. Он лежит в номере с приступом аритмии. От окружного прокурора его привезла «скорая помощь». От больницы он отказался. Его осмотрел мой врач, сказал, что ничего серьезного. Я обещал передать это Вулфу и записал гостиничный номер Янгера. Попрощавшись, я снял трубку внутреннего телефона и позвонил в оранжерею.