Глава 12 Соучастники Корман ставит передо мной бутылку воды и шлепает стопку папок на стол в переговорной, куда мы пришли, и лишь затем усаживается напротив. За стеклом патрульные и детективы снуют туда-сюда, разговаривают по телефонам, работают за компьютерами или просто болтают. Если не обращать внимания на форму, – обычный офис, разве что многовато загорелых рук и усов. – Ваша история в Монтане, я читал о ней. То еще испытание, – говорит Корман. – Да уж, – сухо отвечаю я. – Что вы знаете о Вильяме Бостроме? – спрашивает детектив, и я уверен, что сейчас он расскажет мне что-то, чего я точно не знаю. – Убитый горем отец, вдовец, бухгалтер. Хороший человек. – Да, Вильям такой. Большинство из них такие. – Из них? – Вильям что-нибудь рассказывал о своих клиентах? – Нет, мы не обсуждали его работу. – Самый серьезный его клиент – человек по имени Джастис Мэтис. Ваделец сети автоматических прачечных, трех касс по обмену чеков и нескольких магазинов подержанных машин.[7] – Похоже, успешный предприниматель, – говорю я, а про себя думаю, что для одного бухгалтера такая нагрузка, мягко говоря, слишком велика. – О, да, весьма успешный. Только раньше его звали иначе – Мастер Смерть, и был он главарем Девяносто девятых, шайки, отколовшейся от Хромых. Название шайка получила по числу конкурентов после того, как главарей Хромых и Кровавых по[8] садили, а среди оставшихся на свободе гангстеров разгорелась борьба за власть. И самое интересное в Джастисе, что он вырос вроде бы тут, неподалеку, но никогда толком не был своим. Отец – адвокат. Он сам играл в футбол за университетскую команду и всегда был умнее своих дружков с улицы. А главное, умел вести себя, как гопник, а думать, как бизнесмен. Вместо того чтобы просаживать деньги с такими же бандитами, как он сам, Джастис искал общество классом повыше, без криминального прошлого. И через новых знакомых вкладывался в недвижимость и бизнес, причем предельно легально. – И что вы хотите всем этим сказать? – спрашиваю я. – Что Вильям – аферист, работающий на другого афериста. На преступника, замешанного во множестве убийств. – Тогда почему он до сих пор на свободе? Металлические шкафы с документами и запертый кабинет Бострома становятся более понятны, но тем не менее. – Это не по моей части. Такие дела быстро не делаются. Ага, похоже, за Вильямом наблюдают, а я сижу здесь именно поэтому – белый гость-незнакомец из другого города заинтересовал следивших. – Это все, конечно, звучит… настораживающе, но на самом деле мне все равно, чем он зарабатывает на жизнь и кто его босс. Я хочу только разобраться, что произошло с его сыном. – Ага. – Корман выуживает из бумаг на столе конверт и толкает его по столу ко мне. Последний раз, когда при мне полицейский так делал, внутри были фотографии тела. – И кто жертва? – спрашиваю я, не прикасаясь к конверту. Корман понимающе усмехается и кивает. – Не первый раз общаетесь с полицейскими? Жена Вильяма. Он рассказывал, как она погибла? – Коп смотрит на меня, ожидая, что я скажу что-нибудь или возьму конверт. Несмотря на всю мою сдержанность, с моим-то любопытством шансов не влезть в этот конверт у меня ровно ноль. Я достаю фотографию, в чем тут же раскаиваюсь. На ней молодая чернокожая женщина в луже крови, с пулевыми отверстиями в груди и голове. – Это произошло за год до пропажи Кристофера. Тело нашли в одной из каморок клининговой компании в Линвуде, на самом деле там считали черную наличность. В газетах написали, что это был налет конкурирующей группировки. – Но вы так не считаете? – говорю я, хватая наживку. – Деньги принадлежали Джастису, в этом мы практически уверены. Но полагаем, что налет, в процессе которого погибли три человека, заказал он сам. – Зачем? – Потому что они его обворовывали. – Жена Вильяма воровала у его главного клиента? – Бренда, ее звали Бренда, и да, воровала. Более того, мы подозреваем, что Вильям об этом знал. Я пытаюсь уместить эту мерзость в голове. – Но вы говорите, что Вильям все еще работает на Мэтиса. – Ага. Он прекрасно понимает, что на фото мог быть его собственный труп. Он облажался перед Мэтисом, и ему преподали урок. Почему Вильям не сорвался? Может быть, боится. Или не может до конца поверить, что именно Мэтис заказал убийство. Или между Вильямом и Брендой было уже сильно не все в порядке, черт его знает. Они тогда плотно сидели на наркотиках и были далеко не образцом примерного поведения. Да может, вообще, он сам стрелял. Корман наблюдает за моей реакцией на эти слова. Но я не могу представить Вильяма хладнокровным убийцей. Да, подумать тут есть о чем, но к причине моего приезда сюда ничего из этого отношения не имеет. – Но у нас все-таки остается пропавший ребенок. Или он тоже воровал у Мэтиса? – спрашиваю я с сарказмом. – Я думаю, что он пропал, потому что у него были очень хреновые родители. Несмотря на то, что идея участия Вильяма в убийстве жены вызывает у меня двойственную реакцию, представить, что он продолжил работать на Мэтиса, подозревая того в убийстве сына, я решительно не могу. Под тонким слоем спокойствия и холодного расчета я вижу человека на грани. Не думаю, что он мог спокойно пережить, как у него отнимают самое дорогое, что осталось в жизни. – У вас есть дети? – спрашивает Корман. – Нет, – отвечаю я. Само понятие для меня пока чуждо. – Тем не менее думаю, вы можете представить, как сделали бы все, чтобы отомстить, если вашему ребенку причинили бы вред. И есть только один фактор, который мог бы этому помешать, – вина. Если бы вы знали, почему это произошло. Вы бы так и мучили сами себя, уходя в эмоциональный штопор. Вильям ищет объяснение произошедшему в чем угодно, кроме своих действий. Это для него слишком. – Короче, вы хотите сказать, что это – дело ОПГ? – Это рабочая версия. – Тогда ответьте мне на один вопрос… – Давайте! – Что именно, черт подери, случилось с Кристофером? Можно наклеить ярлык «дело ОПГ» или «это все из-за наркотиков», но преступление этот ярлык не раскрывает. Факты остались фактами: кто-то похитил ребенка, и мы не знаем кто. Корман воспринимает это спокойно. Он просто двигает ко мне толстую стопку папок. – Выбирайте. Он вытаскивает наугад папку и открывает ее. На первой странице фотография мрачного мужика с татуировкой в виде гранаты на лице. – Как насчет Донала Мало?го? Три доказанных убийства, как минимум десяток нападений со стрельбой отсюда до Лас-Вегаса. Другая папка. – Или вот, Чемчи Парк. Отличный парень. Грохнет даже рыбок в аквариуме. Или Джейсон Карвер. Застрелил двух десятилеток на утреннике. И их тут таких полно. Кто-то работает на Мэтиса, кто-то просто вольный стрелок, и каждый мог убить Кристофера. – А где тело? – Может, в старой цистерне в Бейкерсфилде, а может, в печи. Вполне вероятно, что от мальчика в буквальном смысле не осталось и пыли. А может, и правда, Мэтис тут ни при чем. Может, наоборот, конкуренты хотели отправить ему самому послание, убив ребенка относительно важного сотрудника. Что я хочу сказать… – Вы хотите сказать, что у вас есть тысяча причин наплевать на это дело. Я понял. Для себя вы уже все раскрыли – только осудить и посадить некого. Я раскладываю перед собой открытые папки потенциальных подозреваемых и всматриваюсь в лица на фотографиях. – Скажите вот еще что: из этих господ кто-нибудь производит впечатление гиганта мысли? – Ясное дело, нет. К чему вы? – Велосипед мальчика нашли совсем не там, где он обычно ездил в школу. Корман пожимает плечами. – Восемь часов прошло между пропажей и началом поисков, он мог быть уже в соседнем штате. Я вытаскиваю телефон и открываю фотографию велосипеда. Что-то с ним было не так с самого начала, но только сейчас я понял, что именно.