Возможно, мне стоит больше слушать и меньше думать. Кажется, извержение уже не за горами. Рокот сейчас по силе напоминает шум оживленной улицы Пилек-Боу, а каменный пол уже сотрясают легкие толчки. М-м-м. И дождь пошел, как и должно: его вызывают частицы, вырывающиеся вместе с дымом. Кстати, о дыме… ОФВ, судя по всему, прихватил и дыхательные маски. Вот они, пожалуй, сейчас бы были кстати. Я должен защитить легкие. На этом выступе лава меня не достанет, но газы, что будут стекать по склону во время извержения, могут оказаться не только удушающими, но и едкими. Беш и Мел в большей безопасности, чем я. Возможно, мне следует рискнуть впасть в транс. Все равно во время извержения хищникам до нас не добраться. Им тоже нужно дышать. И они… Это… Погодите, это было похоже на… Ложная тревога. Некоторые хищники из джунглей Харуун-Кэла имитируют брачный зов или крики отчаяния тех, на кого охотятся, чтобы заманить жертв в ловушку. Интересно, что это был за хищник. Видимо, кто-то, охотящийся на людей. Этот крик почти зацепил меня. Звучало очень похоже на детский вопль ужаса. Я имею в виду, в точности как вопль ужаса. Вот опять… О. О нет. Это общегалактический. Это действительно крики. Где-то там дети. Ориентируясь на звук, Мейс почти вслепую несся в сторону криков вниз по склону сквозь дождь, дым и пар. Дым из жерла наверху уже окутал светящиеся лозы, и единственным светом было зловещее алое сияние, пробивающееся сквозь разломы в черной корке на поверхности лавовых потоков. Дождь становился паром, даже не долетая до них. Клубящееся, освещенное красным облако превращало ночь в кровь. Мейс окунулся в Силу, позволяя ей вести себя от камня к ветви, к следующему камню, высоко подкидывать над провалами в земле и проносить в считаных миллиметрах мимо невидимых в темноте стволов деревьев и низких веток. Голоса периодически исчезали. Во время этих пауз, сквозь дождь, рев извержения и глухие удары собственного сердца, Мейс улавливал скрежет стали по камню и механический грохот мотора, работающего на пределе своих возможностей. Паровой вездеход. Замер, свесившись над обрывом под опасным углом, и лишь небольшой каменистый участок удерживал его от падения в бездонную тьму. Одна гусеница прокручивалась в воздухе, другая была погребена под застывающей лавой. Лава ведет себя не как жидкость, а скорее как мягкий пластик. Скатываясь по склону, она остывает, и ее частичное превращение в камень создает непредсказуемые изменения в общем движении: возникают плотины, стены и каналы, которые могут сдвинуть поток на километры в любую сторону, а то и вовсе заставить его «отступить» и повернуть на некоторое время вспять. Похоже, огромная машина взбиралась по колее к лагерю, когда один из застывающих лавовых потоков изменил направление, перегородив сам себя, и смыл паровой вездеход с дороги в сторону обрыва. Но, по счастью, машина зацепилась одним шасси за камень. Бурлящая лава пробивалась сквозь внешнюю черную корку, и шасси машины постепенно становились алыми. Паровые вездеходы были низкотехнологичными, чтобы уменьшить восприимчивость к пожирающему металл грибку, но это вовсе не значило, что они были примитивными. В километре от жерла лаве уже не хватало температуры, чтобы нанести вред прочным сплавам, из которых были сделаны обшивка и каркас вездехода. Но она постепенно заполняла пространство под днищем, так что оставался лишь один вопрос: сбросит ли поток машину с обрыва до того, как броня раскалится настолько, чтобы поджарить находящихся внутри. Впрочем, внутри сидели уже не все. Джедай остановился всего в метре от того места, где лава пересекла колею. Она успела добраться сквозь землю до твердой породы, так что край, на котором стоял Мейс, превратился в неустойчивый утес в восьми метрах над вязкой рекой расплавленного камня. Паровой вездеход находился буквально в десятке метров правее. Его огромные передние фонари пробивали пелену пара и дождя ярким светом. Винду с трудом различил двух маленьких существ, прижимающихся друг к другу в самой высокой точке, на задней части сильно скошенной крыши кабины. Еще одна фигурка вылезла из желтого прямоугольника открытого люка и присоединилась к ним. Три испуганных ребенка жались друг к другу на крыше кабины. Сквозь Силу Мейс почувствовал еще двоих внутри вездехода: один получил травму и испытывал боль, которая постепенно переходила в шок, другой — без сознания. Винду ощутил отчаянную упертость раненого, его желание вытащить товарища наружу до того, как машина опрокинется. Раненый не знал, что это им не поможет. У них все равно оставался простой, но жестокий выбор: с обрыва или в лаву. Смерть, так или иначе. Если, как считают некоторые философы, предназначение джедаев было более глубоким, чем простая социальная задача сохранения мира в Республике… Если действительно имелась некая космическая причина существования рыцарей, причина, по которой они владели силами, недоступными другим смертным… она должна была заключаться в возможности что-то сделать в подобных ситуациях. Мейс открылся Силе. Он будто услышал слова Йоды: «Значения размеры не имеют», которые, как он всегда втайне считал, больше относились к самому Йоде, чем к кому-либо из его учеников. Старый мастер, скорее всего, просто потянулся бы, поднял паровой вездеход над обрывом и аккуратно донес его до поселения, бормоча какое-нибудь туманное изречение, типа: «Даже вулкан не сравнится с Силы мощью…» Мейс был далеко не так уверен в собственном могуществе. Но у него были другие таланты. По земле снова пробежала дрожь от очередного извержения, и грязный утес под ногами пришел в движение. Мейс почувствовал, как скала проседает: подрезанная рекой лавы и сотрясаемая ее волнами, она пошла трещинами. В любой момент глыба могла осесть и увлечь за собой Мейса, если он не сделает хоть что-нибудь. И он сделал: начал погружаться в Силу, пока не почувствовал структуру ломающегося камня на десять метров в глубину и на пять метров вперед. Джедай подумал: «Зачем ждать?» — и нанес удар. Утес дрогнул, пошатнулся и обвалился. С грохотом, заглушившим рев извержения и рычание надрывающегося двигателя, сотни тонн грязи и камня обрушились в пылающую реку. Органика моментально сгорала в пламени, которое тут же погребала под собой движущаяся волна земли, постепенно сформировавшая огромный клинообразный выступ. Выше по течению лава пузырилась и пыталась взобраться по краю клина, а ниже часть утеса продолжала засыпать более холодную лаву, которая застывала от контакта с землей и направляла горячий, все еще жидкий поток вокруг парового вездехода прямо к краю обрыва, где он огненным дождем обрушивался на черные джунгли внизу. Оползень и сам превратился в своеобразный поток, заполняющий реку по мере того, как он приближался к вездеходу и кричащим, прильнувшим друг к другу детям. И на самом гребне этой волны из грязи и камня, яростно перебирая ногами, чтобы не угодить под несущиеся валуны, возвышался Мейс Винду. Джедай оставался там до тех пор, пока волна не замедлилась, не выровнялась и не остановилась, образовав мост между безопасной землей и краем кабины парового вездехода. Спускаясь на крышу машины, Винду практически полностью сконцентрировался на Силе, мысленно охватывая весь оползень и стараясь стабилизировать его. На вездеходе сидели два маленьких мальчика, лет по шесть, и девочка — вероятно, около восьми. Всхлипывая, они жались друг к другу, а их наполненные слезами глаза переполнял ужас. Мейс присел перед ними на корточки и дотронулся до руки девочки: — Меня зовут Мейс Винду. Мне нужна твоя помощь. Девочка удивленно всхлипнула: — Вам… Вам? Моя помощь? Джедай с серьезным видом кивнул: — Мне нужно, чтобы ты помогла увести этих мальчиков в безопасное место. Сможешь это сделать? Сможешь провести их тем путем, которым пришел я? Забирайся наверх. Здесь невысоко. — Я… я… я не… я боюсь. Винду наклонился к ней и прошептал на ухо лишь чуть громче шелеста дождя: — Я тоже. Но тебе следует действовать смело. Притворись. Чтобы не напугать малышей. Хорошо? Смаргивая слезы, девочка вытерла нос тыльной стороной ладони. — Я… я… Вы тоже напуганы? — Тсс. Это секрет. Только между нами. Ну, давай, поднимайся. — Хорошо… — все еще сомневаясь, ответила она, но вытерла слезы и сделала глубокий вдох. Когда она обернулась к двум детям, в ее голосе уже звучали те командные нотки, что, похоже, свойственны исключительно восьмилетним девочкам. — Урно, Никл, пошевеливайтесь! Хватит плакать, малышня! Я спасу нас. Пока девочка подгоняла мальчишек к оползню, Мейс добрался до люка. Он был боковым, но из-за угла, под которым лежал вездеход, сейчас смотрел прямо в небо. Пол вездехода сильно накренился, а дождь, льющийся сквозь люк, делал его таким скользким, что карабкаться по нему было совершенно невозможно. Внизу, в самом дальнем конце прямоугольной кабины, совсем юный подросток пытался одной рукой сдвинуть девочку примерно того же возраста. Вокруг другой его руки была наложена уже пропитавшаяся кровью спрей-повязка, и он пытался толкать потерявшую сознание девочку перед собой, используя крепкие дюрастальные ножки сидений в качестве лестницы. Но его поврежденная рука не могла принять на себя такой вес. Слезы текли по его лицу, и он умолял свою подругу очнуться, хоть немного помочь ему, чтобы он мог вытащить ее отсюда. Он говорил, что не оставит ее, но она должна очнуться… Ее голова безвольно моталась из стороны в сторону. Мейс понял, что она еще не скоро очнется: чуть ниже челки джедай заметил рваную рану, а красивые золотистые волосы были черными и слипшимися от крови. Мейс перегнулся через край люка и протянул руку: — Хорошо, парень. Просто схватись за мою руку. Как только мы вытащим тебя отсюда, я смогу… Когда мальчишка посмотрел наверх, страдальческое выражение его лица сменилось диким гневом, а мольба — яростным визгом. Мейс не заметил укороченной бластерной винтовки, висящей на здоровой руке парня. Первым намеком на ее существование стала серия лучей раскаленной плазмы, промелькнувшая рядом с лицом джедая. Винду вынырнул из люка и растянулся на крыше, а из отверстия полился нескончаемый поток бластерного огня. Машина пошатнулась, люк оказался еще выше: резкого движения джедая хватило для того, чтобы нарушить хрупкое равновесие, и вездеход начал наклоняться дальше за край обрыва. Мейс стиснул зубы. С помощью Силы он остановил вездеход и вернул его в прежнее положение, но тут внимание привлекли звуки со стороны. Ловя машину, он потерял контроль над оползнем, и нестабильная груда грязи и камней начала осыпаться под ногами двух маленьких мальчиков и девочки: они заскользили вниз, в сторону лавы. Мейс успокоил колотящееся сердце и вытянул руку: ему пришлось на секунду закрыть глаза, чтобы восстановить контроль над насыпью и стабилизировать ее, но она все равно стала значительно менее надежной. Он мог удержать ее еще минуту, может, две, чтобы девочка и мальчики добрались до относительной безопасности камней наверху, но не более. И он почувствовал, как вездеход под ним вновь начинает раскачиваться, все больше наклоняясь к точке, за которой уже не будет возврата. Из кабины доносились проклятия парня и крики на тему «всех вас, проклятых корно, перебью». Винду закрыл глаза. Эта отвратительная война… Мальчик и девочка в кабине собирались стать жертвами Летней войны… потому что мальчик, посмотрев наверх, увидел не мастера-джедая, пришедшего на помощь. Он увидел лишь коруна. Попытка разоружить мальчика или убедить его Силой сломила бы концентрацию Мейса, направленную на оползень, что стоило бы жизни трем детям, карабкающимся наверх. Урезонить парня, казалось, невозможно: он наверняка был наслышан, что ждет его в руках коруннаев. В любом случае это отняло бы слишком много времени, которого не было. Вариант бросить парочку даже не рассматривался. Как только ему удастся отправить подростка по оползню следом за остальными, он сможет достать его подругу. Но как выманить мальчишку? Винду обдумал ситуацию: он представил ее себе боем за жизнь этих пятерых детей. Всех. Основной принцип боя звучит так: «Используй то, что есть». То, как ты сражаешься, зависит от того, с кем ты сражаешься. Его первым противником был вулкан. Он использовал силу оружия вулкана, лавы, чтобы сдержать его же собственную мощь. Нынешним противником был скорее не сам мальчик, а его опыт, связанный с Летней войной. «Используй то, что есть». — Парень? — грубоватым голосом позвал Мейс. Он говорил с акцентом, которого мальчик ждал от коруна, мощным акцентом горцев, как у Мел. — Мальчик. Пять секунд, чтобы выкинул бластер через люк ты и вышел следом сам. — Ни за что! — крикнули изнутри. — Ни за что! — Не выйдешь ты, увидишь… последнее, что увидишь… будет граната. Слышишь меня ты? — Валяй! Я знаю, что будет, если вы возьмете нас живьем! — Мальчик, уже взял остальных я, да? Девочку. Урно и Никла. Всех их оставишь одних ты? Со мной?