45 46 47 48 49 50 51 52 53 * * * Николай Свечин Узел © Свечин Н., текст, 2018 © Симонов В., иллюстрации, 2018 © Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018 Пролог Вечером 3 сентября 1907 года Лыков и Азвестопуло вышли из пригородного поезда на платформе Чесменская Московско-Курской железной дороги. Дачный сезон заканчивался, пассажиров почти не было. Сыщики направлялись к концу дебаркадера, когда их перехватил унтер-офицер жандармской железнодорожной полиции. – Здравия желаю, господа. Куда путь держим? Готов подсказать, ежели что надо. – Ничего не надо, мы сами, – попытался отмахнуться Сергей. Но жандарм не уходил. Он пристально смотрел на путников, потом спросил: – Вы чего здесь забыли? Я баловства не допущу. Лыкову пришлось вынуть полицейский билет. Увидев чин и должность, служивый взял под козырек. – Мы ищем одного мазурика, – вполголоса объяснил коллежский советник. – Есть сведения, что он может прятаться у смотрителя переезда Затулкина. Что про него скажешь? – Очень даже запросто, – ответил жандарм. – Дурного поведения человек. Вас проводить? – А еще поезда сегодня будут? – Через час последний. – Тогда останься здесь, кто-то должен нести охрану. Мы правильно идем? Назад около версты? – Так точно, ваше высокоблагородие. Будка Затулкина у пересечения с Перервинским трактом. Поменее версты; там еще фонарь горит. Сыщики спустились на путь и зашагали по шпалам обратно к Москве. Было темно, со стороны Сукина болота несло тиной и чем-то еще. – Дерьмом откуда-то попахивает, – сказал Азвестопуло, принюхавшись. – Вдоль Перервинского шоссе идет главная труба городской канализации, – пояснил помощнику Лыков. – Куда идет? – не понял Сергей. – В поля орошения. – А-а… Некоторое время они шли молча, пока их не нагнал поезд. Сыщики отошли в сторону. Поезд медленно тянулся мимо них и вдруг остановился. Лязгнула дверь товарного вагона, высунулся невидимый в темноте человек. – Принимай, нехристи! Что-то тяжелое вылетело наружу, чуть не зацепив титулярного советника. Паровоз рыкнул и тронулся с места. Когда последний вагон прополз мимо сыщиков, хвостовой кондуктор с него крикнул: – У, ворье! – Что все это значит? – спросил Азвестопуло у шефа, когда огни поезда удалились. – Пойдем-ка отсюда, пока нас не поймали, – вместо ответа сказал Лыков. Но уйти они не успели: из темноты появились полдюжины людей. Мужики обступили сыщиков, и главный спросил: – Вы че тут делаете, дурни еловые? – Да мимо шли, – ответил Лыков. – Нельзя, что ли? – Нельзя, – ответил атаман со злостью. – Считай, что пришли уже. Амба. Наступила зловещая тишина. Бандиты сделали шаг вперед, но тут заговорил Алексей Николаевич: – Ты кого стращаешь, сосунок? На чертолом хочешь облапиться?[1] Пупок сначала зашей. Главный, услышав знакомые слова, сделал остальным знак: погоди. Всмотрелся в Лыкова и спросил: – Ты кто? Тот небрежно бросил: – Своя своих не познаши, дубинородные. Сюда смотри! Он нагнулся, взялся за железнодорожный костыль, покряхтел и рывком выдернул его из шпалы. – А теперь брысь! Бандиты мигом расступились, и сыщики продолжили путь. – Так что это было? – вернулся к своему вопросу титулярный советник, когда они удалились шагов на сто. – Сбросили кипу хлопка, а эти ребята его сейчас подберут, – пояснил шеф. – Кипа – это такая шапка у евреев! – А еще спрессованная хлопковая масса. Я в Ташкенте видел, как его пакуют. – Едва она меня не задавила, – хмыкнул Сергей. – То-то бы посмеялись. – Тихо. Видишь свет от фонаря? Это переезд. Сыщики спустились с насыпи. Вскоре они оказались возле будки смотрителя. В окне горел свет, но занавеска была плотно задернута. – Постучать и вызвать? – предложил грек.