Мне жаль не было. Разве что самую малость. И вообще, это доказать надо, что она вообще что-то там видела, а не придумала. Тут мне на самом деле стало слегка совестно. Девушка ведь не виновата… – А ты так не можешь? – поинтересовалась я. Он ведь все-таки Повелитель Тьмы и все такое. И должен разбираться в некромантии. – Увы, – Ричард развел руками. – Дар нужен. – А… у тебя нет? – Есть сила. Есть способности, но немного иные. Понятно, что ничего не понятно. – Я могу работать с плотью. К примеру, создать Легионера. Или просто поднять мертвеца. – А в чем разница? – Возвращенные мертвецы – медлительные и туповатые твари, которых нужно жестко контролировать. А Легионеры разумны. И обладают свободой воли. В определенных рамках. Они… мало чем от живых отличаются. Только мертвые. Правильно. Поезд вот на апельсин совсем не похож. И главное, не поспоришь. Аргументация убойная. Ричард улыбнулся. – Тебе не обязательно присутствовать. Мы с Ксандром справимся. – Зачем вообще… – я запнулась. – Вскрывать. Живее она от этого не станет. Или проклятье ищешь? – Нет никакого проклятья. Проклятье наложить не так и проста, – он покачал головой. – Но имеются у меня кое-какие сомнения. Хочу убедится. А ты… – Погуляй, – озвучил Ксандр. – К девам сходи. Поинтересуйся невзначай, что они думают. Вот к девам мне идти совершенно не хотелось. Более того, сама мысль о непринужденном общении с упомянутыми девами внушала почти ужас. И злость. Нехорошую такую. Темную. Очень-очень темную. – Я… – я сглотнула и прикрыла глаза, пытаясь совладать с внезапным приступом ярости. – И вправду, пожалуй… пойду… погуляю. В сад. Там солнышко и все такое… и дэра Гроббе найти надо. – Зачем? – вот теперь нахмурился Ричард. – Чтоб попугая своего забрал. – А что не так с попугаем? – Ксандр явно удивился. – Хорошая птица. – Хорошая. Но матерится, как… как будто он не в приличном обществе находится, – нашлась я. – В ином приличном обществе, – мрачно произнес Ксандр, – только и остается, что материться. До сада я не дошла. Дверь прикрыла. Прижалась к стене. Сделала глубокий вдох. И выдох. Надо успокоиться. Что со мною вообще творится? Откуда это желание… убить? Убить. Я весьма ярко представила, как сжимаю руки на белоснежном горле ладхемки, которая… которой… представила и задрожала, что от ужаса с отвращением, что от яркого желания реализовать эту вот фантазию. Мать твою… Я что, и вправду демоницей становлюсь? И… и надо бы поговорить. С кем? Надо… поискать способ… должны же быть какие-нибудь, не знаю, успокоительные. Да. Валериана для демонов. Должна быть такая? Или не должна? – А ты что скажешь? – поинтересовалась я у Замка. И тот заскрипел, протяжно, тоскливо, окончательно вгоняя в депрессию. – Понятно, что ничего не понятно. Принцессы наши как там? На стене появилось зеркало. Вот лучше бы не появлялась, ибо в нем возникла Летиция Ладхемская, которая весьма задумчиво разглядывала меня. То есть, сперва я подумала, что меня, а потом поняла, что разглядывала она как раз собственное отражение в зеркале, будто впервые видела. И главное, теперь она мне нравилась куда меньше прежнего. Тонкое аккуратное личико. Нос чуть длинноват, но это нисколько её не портит. Скулы высокие, глаза огромные, губы в меру пухлые, как раз, чтобы это не казалось пошлым. На подбородке ямочка, а у уголка левого глаза крохотная родинка. Настоящая. И волосы рыжие. Рыжий ей к лицу, подчеркивает естественную белизну кожи. Я подавила вздох. Некромантка, стало быть… и дар редкий. За спиной Летиции маячила Ариция, что-то там рассказывая, но, сдается, слушали её вполуха. – А остальные? – я от зеркала отвернулась. И ярость ушла. Была вот. И сгинула. Куда? Как? Не важно. Главное, что теперь навалилась тоска, и такая, что хоть волком вой. Выть я не стала, но вот рог о стену почесала. Надо же, чувствуется… и чесать приятно. Я даже зажмурилась от удовольствия. А в зеркале появилась островитянка, которая с мрачным видом расхаживала по комнате. Влево вот. Вправо. И снова влево. Комната у нее была просторною, хотя и прочие не в тесноте ютились, а еще пустой. Может, оттого, что явилась она без слуг, служанок и куаферов? Надо будет, к слову, отправить кого. Может, конечно, местный люд тонкостей этикета не знает, но, сдается мне, и сама дева не больно-то избалована. Так что… И про наряды спросить. Или неудобно о таком спрашивать? Она-то второй день кряду носит просторную юбку и блузу, вышивкой украшенную. Вышивка-то, конечно, красивая, но вот по сравнению с остальными смотрелась островитянка откровенно бедной. Это её мучит? – Три есть, а четвертая и пятая? – я погладила стену рядом с Зеркалом. – Извини. Что-то я распсиховалась. Зеркало мигнуло, отразило степнячку, что вытянулась на постели. Главное, ровненько лежала, прям как в саркофаге. Даже мелькнула дурноватая мыслишка, что и она вдруг того… но нет, моргает вроде. И цветок на груди гладит. Цветок такой… внушительный. Монструозный, я бы даже сказала. Мясистый стебель и такие же лепестки темно-желтого цвета. И главное, не покидает ощущение, что не стоит в этот самый цветочек пальцы совать. Отхватит. Но это так, зависть, наверное. Точно, зависть. Они молоды. Красивы. И принцессы. Настоящие. А я кто? Пожирательница душ? Ну-ну. Смех один… И цветов мне не дарят. А в зеркале отразилась Мудрослава Виросская. Сидела она в саду, и на плече её устроился тот самый попугай-матерщинник, который что-то явно наговаривал на розовое ушко принцессы. Она же слушала весьма рассеянно. И к лучшему. Мало ли чему он научит. Потом доказывай, что случайно оно и вообще разобраться надо, кто и кого там чему учил. Но внимание мое привлекло иное. Цепочка, что обвила руку принцессы. И камень на ней. Темно-синий, вытянутый, похожий на каплю. Очень и очень красивый камень. Что за он? Я протянула руку к зеркальной глади, желая прикоснуться к этому чуду. А камень даже в отражении показался просто-таки удивительным. Но поверхность зеркала вдруг пошла рябью, и принцесса исчезла. Вместе с камнем и попугаем, что характерно.