Брунгильда осторожно придвинулась ближе. В глазах её читался немой вопрос. Но Ричард снова покачал головой. Морок – штука нестойкая, даже если наводится тем, кто изрядно поднаторел в нелегком деле. И на всякий случай прижал палец к губам. Брунгильда кивнула. – Ты из хорошей семьи. Богатой, так? – голос Ксандра звучал мягко, вкрадчиво. – Я слышал про твоего дядюшку. Но ты – не он. – Нет. – Тебя там не понимали. – Никогда, – Никас всхлипнул. – Все думали, что я никчемный… слабак… только и гожусь, чтобы в библиотеке порядки поддерживать. Книжник… презирали. – Это они зря. Ты в книгах обряд нашел? Плечи Никаса напряглись. И он усилием воли попытался отвести взгляд от камня. А силен. Несмотря на эту внешнюю сутуловатость, кажущуюся слабость, он на самом деле силен. – У нас здесь большая библиотека. Если, конечно, тебе это будет интересно. Но тебе будет. Ты умный человек. Ты понимаешь, сколько всего скрывают книги. И дурного ты не хотел. Так? Ты не убийца. Ты просто… что? – Отец. – Расскажи о нем, – попросил Ксандр. – Может, мы сумеем тебе помочь? Ричард ценит достойных людей. – Отец… уехал. В экспедицию. Он… он ценил книги. – Как ты? – Да. – И в них нашел что-то… интересное? – Город. Древний город. Времен Империи… может, даже ей принадлежавший. Один… путешественник забрел… и описал… дома и храм. Тоже древний. Дыхание принцессы сбилось. И она нахмурилась, потерла лоб рукой, словно пытаясь вспомнить. – В этом храме пол был золотым. И колонны. И стены. И статуи забытых богов. Тот путешественник, он написал, что местные боялись места. Что полагали его проклятым. Они верили, будто статуи способны ожить. – Способны, – едва слышно произнесла Брунгильда. – И потому ни в город, ни в храм не заглядывали. И тот… путешественник… он оставил дары богам. А взамен получил камень. Огромный рубин, величиной с сердце курицы. Чистой воды и немалой стоимости. Он полагал, что камень несет силу богов. И потому отдал его храму. Идиот! – это Никас высказал резко и искренне. – Ты бы так не сделал. – Нет. – И твой отец? – Он… тоже был… младшим в роду. Младший сын. Бестолковый. Ничего не понимающий в торговых делах. Не способный… он всем бы им доказал, что годен, что… они бы еще пожалели. Брат отказался давать ему денег. Сказал, что это все сказки! Выдумки! – Никас говорил и распалялся с каждым произнесенным словом. Он наново выволакивал старые обиды, переживая их. И эти переживания исказили лицо. Губы Никаса дрожали. Лоб прорезали морщины, а подбородок выпятился вперед. – Он… он вынудил… отца… искать деньги на экспедицию! Обратиться к другим людям. Экономить! – Он занял? – Да! А что еще оставалось! Выждать, когда мой дорогой премудрый дядюшка отправиться в очередное путешествие… к дикарям… к многоуважаемым дикарям… – он издал смешок. – Он всегда так трепетно… относился… собирал подарки… говорил, что нужно проявлять понимание, что они тоже люди… что… много чего. Но это все… Никас подался чуть вперед и взгляд его сделался безумен. – Ложь! На самом деле он врет! Во всем! Он отдает им стеклянные бусы, а взамен получает золото! Он меняет железные топоры на самоцветы, он… он и рабов покупать не брезгует. А туда же, в моралисты. Было мерзковато. И не только Ричарду. – А отец… когда нужна была помощь родному брату, отказал. И отец взял денег в долг. Собрал свою экспедицию. Ему поверили… как же… имя семьи что-то да значило. Только вот пришлось экономить. Поэтому и людей нанял… таких себе. Он ведь добрался! Он оставлял письма. Вестников. На вестников не поскупился, знал, что это важно. И путь описывал подробно. Как добрался до Огненного берега. И там встал лагерем. Нанял местных… из тех, которые согласились. Дикие люди. Пробовали воевать. Ранили кого-то… потом еще болезнь приключилась. И матросы отказались идти в джунгли. А наемники тоже… сперва согласились, а потом стали говорить о проклятии… но отец не отступил бы. Он должен был найти этот город! Там, в книге, подробно описаны приметы. Были. Я её спрятал. Чтоб никто больше. А он искал. Он искал путь! И нашел древнюю дорогу. Но носильщики сбежали. И все сбежали. С ним пошли лишь трое… наемники. Одного укусила змея. Второй заболел… пришлось бросить. – Бросить? – тихо переспросил Ксандр. – Он все одно был обречен, – отмахнулся Никас. – Началась кровавая рвота. И понос. А стало быть, он бы не прожил и трех дней. Отец не имел права задерживаться. Он мог бы сам заболеть. Лицо Брунгильды исказилось. Она с трудом сдерживала гнев. – Третий… остался с тем. Его выбор. Их… пускай. Отец пошел. Последнее письмо он написал уже там, в городе. Он увидел его. Он отыскал. Он не ошибся! А потом… потом исчез! И у матушки не осталось ничего, кроме этих писем. – И ты решил найти отца? – Храм. Тот храм, где пол выложен золотыми плитами… – Никас начал раскачиваться. – И камни… огромные камни! Я видел! Её глазами! Ричард тихо выругался. – Столько золота… отец не вернулся… и люди, у которых он брал деньги, пришли в наш дом. Забрали его. Все забрали. Матушкины украшения. И вещи. Мои вещи! А дядюшка только сказал, что нужно платить по долгам, что… он мог бы помочь! Мог! Но нет, не захотел… он взял матушку в свой дом, но кем? Сделал из нее прислугу. Я же… мне никогда не позволяли забыть, что я живу лишь в долг, что я всем обязан! Всем! А я… я не хотел! И потом продали… жену нашли! Он добавил пару слов, от которых и без того бледная островитянка стала еще бледнее. – Мне жениться на дикарке? Ради укрепления отношений? Перспектив? Уехать куда-то на край мира? Провести жизнь там? На забытых всеми богами островах? Коз растить? – его голос почти сорвался на крик. – Но разве мог я отказать дядюшке? – Нет, конечно, – произнес Ксандр успокаивающе. – Но и слепо подчиняться ты бы не стал. Ты слишком умен, верно? Умен. Возможно. Вот только наличие ума еще не говорит о порядочности. – Д-да… – И что ты решил? – Я… я… я бы… овдовел… с женщинами вечно что-то случается… я бы выдержал… год бы выдержал… может, позволил бы родить ребенка. Дети вызывают сочувствие. А потом отписался бы… сказал бы, что любил жену, что… все-то о ней напоминает. И ребенок. Ребенку лучше расти в цивилизованном мире. На душе стало невыносимо мерзко. И появилось желание убить. Но Ричард справился. Он встал, стараясь двигаться осторожно, чтобы не разрушить чужие чары. – Дядюшка к старости стал чувствителен без меры. А еще островитяне неплохие мореходы. Я бы предложил им… сокровище… им нужно было золото, а мне – люди. Мы бы сумели договориться. Ричард подал руку девушке, которая тоже поднялся. Её пошатывало от слабости, а в глазах было что-то такое… такое… что сложно выразить словами. Особенно, когда ты отвык от общения. Он потянул островитянку за собой. И только переступив порог комнаты, кажется, задышал нормально. – Он ведь… он серьезно ведь, – Брунгильда заговорила первой. – Он… он бы и вправду… – Возможно. – То есть? – Одно дело планировать чью-то смерть, и другое – осуществить план. Убить человека не так и просто. – Но… – она покачала головой. – Я же с ним… говорила… обо всем. И он со мной. Он не казался мне… подлым. А тут… – Потому и опасно заглядывать в чью-то душу. Никогда не знаешь, какие чудовища там живут. А что до подлости, то… сложно судить о том, что могло бы быть. Ведь ничего-то не случилось. – Этот обряд… голова болит. Что это было? – она потерла ладонями лицо. – Почти не чувствую. – Запретный обряд. Истинное чернокнижие, – Ричард подал руку. – Позвольте, я провожу вас в ваши покои. Отказываться островитянка не стала. Она большая. На голову выше Ричарда, и потому рядом с нею он чувствует себя на редкость неуютно. Но в то же время она женщина. Слабая. И обиженная. Она кусает губы и отворачивается, а ресницы предательски дрожат. Она влюбилась в этого… Никаса? Или почти влюбилась? Или просто подпустила его ближе, чем следовало бы? С женщинами такое бывает. Да и не только с женщинами. Но ей сложно. А что Ричард может сделать? Он понятия не имеет, что принято говорить в таких вот ситуациях. Только и молчание невыносимо. – Мир на самом деле весьма сложен. И он хранит память о многих событиях. При должном умении памятью этой можно воспользоваться. Заглянуть в прошлое. Однако цена подобного высока. – Смерть? – Не думаю, что он понимал, с чем связывается.