Ари покусала губы. – Я останусь с тобой, – сказала она, наконец. – От моего дара пока толку все одно нет. Тут или живые, или уже поднятые. А приглядывать за тобой надо. Вдруг да помощь нужна будет. – Я… – Мудрослава поднялась. – Мне надо сестру отыскать, пока она ничего не натворила. И вернусь. Попробую опять… может, получится с драконом… и поговорить. Вдруг да подскажет чего? – Дракон? – Демоница. Та, что в городе… вдруг выйдет договориться с нею? – Кому сердце вырвать? – не удержалась Летиция и почувствовала вдруг обиду. Все-то при деле. А она? Что она может? И её дар? Какой смысл видеть смерть, если… если вокруг все умерли и давно. – И это тоже. Но мало ли… – виросска не разозлилась, но улыбнулась так мягко, что стало стыдно за свои мысли. – Если есть способность, то надо использовать. Летиция Ладхемская подавила вздох. Способность была. Но использовать… хотя… – Погоди, – она прищурилась. – Ты, кажется, упоминала, что демоница кого-то там убила… В конце концов, почему бы и вправду не начать с того, что она умеет? – А я все же поговорю с этим вот… Никасом, – выдавила Брунгильда. Глава 35 О том, что и принцессы испытывают страх «И выбирая девицу, след первым делом не на фигуру её глядеть и не на благообразие черт лица, но обратить внимание на глаза её. У годной девицы глаза ясны и чисты, взор же скромен, но самую малость лукав, что свидетельствует о легкости нрава. Всенепременно следует заглянуть в рот, убеждаясь, что зубы у ней присутствуют все, и что они ровны, белы. Иные торговцы, спеша продать негодный товар, натирают зубы девиц особым порошком для блеску и белизны, а то и вовсе красят. Оттого след проявлять особую внимательность. Десны здоровых девиц будут нежно-розового цвета, без пятен и язв» «Наставления молодому евнуху» Братца Мудрослава Виросская отыскала в покойницкой. Нет, может, эта комната, просторная и светлая, чистая донельзя, служила в иных целях, но второй покойник, вернее покойница, на столе говорили об обратном. Братец пристроился на подоконнике, забравшись на него с ногами. И ногами этими упирался в откос окна, глядя куда-то вниз. Вид у него был задумчивый, оттого и не заметил он, как рубаха с сарафаном задрались, выставивши волосатые ноги и даже коленки. Левую братец и почесывал. Главное, что покойница ему не мешала. Или он ей? – Яр… Яра! – спохватилась Мудрослава, ибо ладхемская принцесса тоже явилась сюда. И пусть не к братцу, но к покойнице, а все одно было как-то не по себе. – Что ты тут делаешь? – Да вот… жду. – Чего? – Понять бы… он исчез. – Кто? – А то ты не знаешь, – Яр все-таки заметил ладхемку и подол одернул. – Наш чернокнижник. – У вас есть чернокнижник? – удивилась Летиция. – Да вот… завелся, – Яр развел руками. – Случается, знаете ли. Летиция покачала головой, то ли сочувствие выражая, то ли просто удивляясь этакой непосредственности. – Я бы… ла в его покоях. – Зачем? Вот уж не хватало, чтобы братец столкнулся со Старомыслом! А ведь с него станется. – Да так… поглядеть. – Поглядела? – А то… – И? – И ничего. Его нету. И в других нету. И нигде нету. Никто-то, оказывается, не видел. Причем уж третий день, как не видел… – он спрыгнул с подоконника и потянулся. – Погоди… но в саду он ведь был! Мудрослава нахмурилась. Был. И это… это же сегодня. Пусть даже теперь казалось, что все произошло настолько давно, что… но ведь сегодня. – Именно. В саду был. А вот в покоях его никто с самого приезду и не видел. Главное, что вещи-то стоят. Сундуки там… даже сапоги валяются. Пылью уж покрываться стали. И кафтан мятый дорожный. Рубаха на полу… будто пришел, разделся и ушел. А куда? – Куда? – послушно повторила Мудрослава. Мысли заметались. Разве можно вот так… замок, конечно, огромен, но не настолько, чтобы вовсе в нем потеряться. Тем паче, что сам Старомысл, он ведь тоже чужак. И замка не знает. А еще в замке люди. Охрана. Легионеры. И… и как прятаться? – Вот и мне хотелось бы понять. Ушел он или… – Или… – Я вот думаю, а что, если мы ошибались? – То есть? – Мудрослава покосилась на ладхемку, которая разговор слушала превнимательно. – Да без всякого… может, это не он был? – Он, – вот Мудрослава точно была уверена, что не ошиблась. Да и как можно ошибиться в таком? Она… она помнит. Все помнит. Или… – Понимаешь, чем больше думаю, тем оно… несуразнее, что ли? Вот посмотри. Древояр… он ведь с самого начала с нами-то был. Учил. Заботился. А потом взял да предал. – Не сам. Его заморочили. – Может, и так… но вот… его заморочили. Меня заморочили. Всех заморочили. Опоили. Зачем? Что ему стоило вовсе меня… – Яр покосился на ладхемку и коснулся шеи. – Помнишь, в детстве болела я? Тяжко? И думали, что вовсе… а Древояр привез ту знахарку. Старую-старую бабку. И она вылечила. Или еще на охоте тогда? Можно же ж было просто отойти в сторону, никто б ничего и не понял. Никто б вовсе не узнал. А он… его кабан крепко порвал. …и Яр долго ходил вокруг дядьки, вздыхая, виноватый и несчастный оттого, что и вправду был виновен. И что с того, что ему лишь пятнадцатый год пошел? Должен был думать. Должен понимать, что есть риск пустой. А Древояр, как с постели поднялся, самолично его выдрал. И все-то знали, что в своем он праве. – Понимаешь… получается слишком уж… будто вот прям пальцем показывают, что вон, чернокнижник. Кто чернокнижник. И кто помогает. А теперь, когда и не найти его… – Прошу прощения, – Летиция Ладхемская коснулась виска и слегка поморщилась. – Что вмешиваюсь в ваш разговор, невольным свидетелем которому стала… однако… если я правильно поняла, вы подозревали конкретного человека, а теперь у вас появились сомнения в его виновности. Она вымученно улыбнулась.