Его лицо искажено болезненной гримасой. И одна сторона искажена сильнее, чем другая. Он страшен до того, что даже теперь сердце обмирает. Отец кричит. Кричит… безмолвно, беззвучно, но крик этот рвет нервы. А Ричарду не надо слышать, чтобы понять. – Анна! Одно слово. Одно имя. И зеркало. Зеркало снова становится черным. – Она там, – демоница первой нарушает тишину. И сжимает его руку, а когти почти пробивают кожу. – Твоя мать. Чем бы это все ни было, но она там. – И отец. Он облизал губы. И поднялся. – Идем. А руку её Ричард так и не решился выпустить. В конце концов, и он имеет право на маленькую слабость. Наверное. Теттенике закрыла глаза и легла. – Ты уверена? – шепотом поинтересовалась Летиция, опускаясь на пол рядом с сестрой. Та вздохнула. Стало быть ни в чем она не уверена. – Знаешь, как-то не хочется умирать. – А кому хочется? – Летиция подавила зевок. А ведь поздно уже. Ночь на дворе. И приличные люди в этакое время или спят, или на балах веселятся, а не пытаются будущее прозревать. Тем паче, что от прозревания этого одни лишь проблемы. – Вообще еще не факт, что она и вправду будущее видит, а не свои фантазии, – заметила Ариция, а Мудрослава шикнула и поманила за собой. – Не мешайте прозреванию, – сказала она строго, сделавшись похожей на матушкину статс-даму, женщину донельзя строгную. Её, кажется, и отец опасался. Немного. Вышли. На цыпочках. Туфли и те остались в комнатах степнячки. А вот в коридоре было пусто, не считая парочки оживших мертвецов. Но к ним Летиция даже как-то привыкнуть успела. В них, если разобраться, ничего такого страшного и нет. Стоят себе в доспехах, никого не трогают. – Видит, – отозвалась Брунгильда, поежившись. Вот она к мертвецам относилась с явным предубеждением. – Тебе-то откуда знать? – сестрица всегда отличалась упрямством. И теперь вот губы надула, ножкою топнула, только здесь ей не там. И Ариция, сообразив, что никто-то не станет её переубеждать, успокоилась. – Хотя ты права… такой ужас не подделаешь. И снова замолчали. – Что делать станем? – задала Мудрослава вопрос, который волновал многих. – Наверное, стоит рассказать… – островитянка явно была растеряна. – Все-таки оно не только нас касается… – Стоит, – согласилась Ариция. – Но… – Но? – Но поверят ли? – Именно, – сестра нервно потерла руку о руку. – А если и поверят… что они смогут сделать? – А мы? – И мы… – она вздохнула горько-горько. – Мы тоже вряд ли что-то можем сделать. – Так что ж теперь, – Брунгильда уперла руки в бока. – Просто помереть? – Нет… надо… надо подумать, что мы можем. Она щелкнула пальцами и уставилась на Летицию. И вот взгляд у сестры был нехороший, такой на диво мечтательный взгляд. Так она глядела, когда в голове её возникала очередная безумная идея. И главное, всякий раз в изложении Ари, эти идеи казались на диво здравыми. Как тогда, когда она подбила запустить мышей в парик новой фаворитки отца, той, которая вздумала нос задирать и даже обозвала Летти тощей дурой. Мышей ловили во дворце. И визжала эта девица громко, и ругалась матерно, в том числе и на них с Ари, за что и была отправлена домой, к мужу… в общем, следовало признать, план сработал. А что после пришлось молиться и без сладкого неделю сидеть, так то издержки. – Надо понять… если мы здесь… не случайно, – островитянка говорила медленно, веско. – Стало быть, и дар наш должен быть полезен. – Чем? – Летиция поморщилась. Ладно, вот Ари может армию мертвецов собрать. Полезно? Смотря где. Дома так точно не поймут, а здесь вот, если разобраться, мертвецы и воюют… У виросской принцессы дракон имеется. Пусть где-то там, но все же. Дракон – это всегда аргумент. Степнячка в будущее смотрит. Глядишь, и высмотрит дорожку, на которой всем помирать не придется. – Я… я в прошлое заглядывать могу, – Брунгильда потерла раскрытой ладонью щеку. – Правда… какой в том толк? – Может, и никакого. Но… если посмотреть? Понять, с чего все началось? – Ари даже подпрыгнула. – А то ведь нам рассказывают, рассказывают, но точно не все! – Определенно, – кивнула Мудрослава. – Все никому не расскажут, тем более что мы самим тут лишь гости. – Именно. А матушка моя говорила, что проблему надо решать от момента её возникновения! А стало быть… мы должны найти! – Проблему? – не выдержала Летти. – Нет, тот момент с которого началось. Мудрослава поморщилась. – Я видела уже… то есть, она мне рассказала. Та женщина. Или не женщина? Тоже демоница… в общем, вы поняли. – Поняли. Но это тоже не начало! Надо… что тебе надо? – Понятия не имею, – Брунгильда развела руками. – Надо сперва Никаса потрясти. Он ведь это все придумал. Стало быть, должен знать. Он там свечи какие-то ставил и… – Нет, – Ари тряхнула головой и парик, до того сбившийся набок, свалился. – Это лишнее… наш дар, я так думаю, он сам по себе. Ему не нужны ни свечи, ни… Её прервал горестный вскрик. И Ари толкнула дверь. – Что, опять все умерли? – спросила она, забираясь в кровать к степнячке. А та, прикусив губу, лишь кивнула. Летиция погладила её по руке. Девочку было жаль. Она выглядела такой хрупкой, такой несчастной, такой… растерянной. – Ничего… это… это лишь видение. Может, еще и не сбудется. Брунгильда подала остывший чай. – Я… я видела… как мы все уезжаем… и тьма вырывается… они её выпускают. – Они – это кто? – Повелитель Тьмы… и его демоница, – Теттенике прижала ладони к щекам, отчего круглое лицо её немного смялось. Но не стало менее красивым. Хотя больше эта красота Летицию не раздражала. – Он… он стал совсем-совсем темным. И безумным. А она тоже… – А сердце? – уточнила на всякий случай Брунгильда. – Кому она вырвала? – Не ему, – Теттенике убрала руки и вздохнула. – Надо смотреть еще… там много дорог. Очень много. Она горестно вздохнула и поглядела. – Вы идите… я… я посмотрю. Если увижу что, тогда… скажу. А у вас ведь еще дела, да?