Во сне. Или это уже не сон. – В чем разница?! А лицо незнакомки плывет. Оно больше не кажется красивым. – Глупая. Некромант возвращает плоть. И та всецело в его воле пребывает. Разве у Ариции иначе? Или… все-таки иначе. Она… она ведь не приказывала. Тогда. И страшный мертвый кот даже сбежал, а она потом его искала, дрожа при мысли о том, что кто-то наткнется на это чудовище раньше, чем Ариция его отпустит. – Ты же… ты просто способна сделать мертвое живым. Просто? Ничего не бывает просто. – Почему я должна это сделать? Ариция выпрямилась, потому что показалось вдруг, что эта женщина… существо, что оно нападет. Оно вдруг стало больше. И шире. Прозрачнее. Она почти утратила сходство с человеком, но… вернулась. И улыбнулась этак, снисходительно. – Ты же хочешь выжить, девочка? Да. – Не только ты… все они обречены. Ты уже знаешь. Я смотрю за вами. Давно. Но я могу помочь тебе. Остальные… отдай их. Ей нужен ключ. Нужна свобода. И ты можешь дать её. Дать и остаться в живых. Ариция стиснула зубы. Это сон. Просто… – Нет, – тихо сказала она, сжав кулаки. Надо проснуться. Надо… как? – Глупая упрямая девочка… я тоже такой была, – сказала женщина, глядя с печалью. – Я тоже думала, что если быть хорошей девочкой, то это оценят. Но правда в том, что хорошие девочки умирают первыми. – Пускай. – Что ж… – в руках незнакомки появилось зеркало, в которое она уставилась. – Тогда… тогда мне жаль, что придется вот так… Она вдруг подняла зеркало. И повернула его к Ариции. И то раскрылось, развернулось дрожащей гладью. А из неё на Арицию посмотрела она сама, только… только красивая. Очень красивая. Завораживающе. Даже Летиция никогда такой не была, даже… Это сон. Всего-навсего сон. И нельзя… нельзя верить снам. Надо… надо проснуться. Но вместо этого Ариция протянула руку и коснулась такой гладкой, скользкой поверхности. Нет, тоже руки. Своей руки. – Тебе только и надо, – сказало её отражение, хватаясь за пальцы, – что быть хорошей девочкой… Пальцы захватили пальцы. Переплелись. И Арицию дернули. Сила была такой, что она угодила в зеркало. И тонкая поверхность его вдруг вспучилась пузырем, обнимая Арицию, а потом втягивая внутрь. Это сон! Это просто-напросто сон и… И она теперь была отражением. Она стояла внутри стекла, упираясь в него руками. А там, по другую сторону, на Арицию смотрела женщина с длинными светлыми волосами. Вот только волосы на глазах укорачивались, да и черты лица её плыли, меняясь. Мгновенье, и на Арицию вновь же смотрела она. Она, только красивая. – Посиди, – сказали ей, погрозив пальцем. – И подумай. А как надумаешь, то позови. Я услышу. Ариция закричала. Но крик её потонул в зазеркалье. Она оглянулась и… и увидела лишь клубящийся туман. Он подползал к ногам, тычась в них слепым щенком. И в нем, таком кипящем, мелькали тени. Стало страшно. Настолько страшно, что крик оборвался. Ариция зажала рот руками и повернулась к зеркалу. Это сон… это всего-навсего сон… она сейчас проснется. И… Проснуться не получилось. Ни с первого раза, ни со второго. Глава 40 О неправильных покойницах и потерянных вещах «И обернулась тогда птица-лебедь девою красоты невиданной, кожа её была белее снега, очи – синее небесной синевы. Алой малиной горели уста, а на волос золотой спускался до самой земли. И поглядел на нее королевич, и влюбился с первого взгляда. Дева же, руки протянув, заговорила ласково, благодаря за свое спасение и испрошая лишь одного: дозволения рядом быть». Сказ о вдовой королеве, королевиче и ведьме коварной А вот ран на теле покойницы не было. Никаких. Вообще-то… разговор наш взял и угас. Сам собой. Словно… словно слишком много было сомнений и вопросов. И только Ричард проворчал: – Я все равно на тебе женюсь. А потом отпустил мою руку и повернулся к телу Анны. И глядел на него… нехорошо так глядел. С сомнением. – Отец спускался сюда, – произнес он мрачновато. Мне же стало совестно. Вот что я за чудовище такое? Нет бы ответить согласием, а потом бы как-нибудь… в конце концов, я не первая, из кого демона делали. Глядишь, и справились бы. Обязательно бы справились. А теперь вот… теперь он может и не спросить во второй раз. Это на него здесь и сейчас нашло что-то. Там же, наверху, он увидит принцесс и поймет, что был не прав. Или не поймет, но… мужчины, они же обидчивые. Особенно в таких вопросах. Передо мной душу почти открыли, а я… нет, не плюнула, но почти. Дура. Как есть дура.