Вот ведь… Брунгильда забросила секиру на плечо и подумало, что все могло быть еще поганей. К примеру, она могла провалиться сюда, чем бы оно ни было, без оружия. Глава 42 Где еще тянется длинная-длинная ночь «Увидал он тогда высокую башню, а в башне той – деву несказанной красоты с волосами столь длинными, что спускались они до самой земли. И увидав принца, дева сказала: – Спаси меня! Я была рождена королевской дочерью, но похитила меня злая ведьма и заточила здесь, добрым молодцам на погибель! – Но как же я тебя спасу? – спросил королевич. – Я сброшу тебе свои волосы. А ты поднимешься ко мне и спрячешься под кроватью. Когда же явится ведьма, ты поразишь её своим мечом! Так он и сделал. Поднялся по золотой косе и спрятался под кроватью». «Сказка о двуликой ведьме и доверчивом королевиче» Теттенике очнулась и… Пальцы её коснулись цветка. А потом и руки. Теплой. Смуглой. – Ты здесь? – спросила она тихо. Было темно. Очень. И… и еще странно. Кажется, она почти поняла, как нужно правильно. Или нет? Последнее видение превратилось в сон. Она, должно быть, в самом деле уснула. И… и пускай. Сон был хорошим. Теттенике не помнит, о чем именно, но хорошим. А еще мама… Она гладила волосы и пела песню. И Теттенике хотелось, чтобы это никогда не прекращалась, но все сны рано или поздно заканчиваются. Этот не стал исключением. – Не уходи, – она удержала эту руку. – Пожалуйста. И села. Который час? Поздно… Рассвет скоро. Но пока за окном ночь, а ночью позволено больше. – Я не знаю твоего имени. – Азым. – Из рода Чангай. – Уже нет. Голос у него тихий. Спокойный. – Сядь. Пожалуйста. Здесь… никого нет? – Нет. – А была… принцесса. – Она ушла. – Давно? – С четверть часа. И я подумал, что не след тебя одну оставлять. А служанки боятся. Глупые. – А ты? Ты не боишься? – Нет. – И… – Я ушел из рода. – Почему? Странно говорить вот так, не видя лица собеседника. И хочется протянуть руку. Коснуться. – В тот день ахху пришла к отцу. Она говорила. Много, – Азым тщательно подбирает слова. – Она сказала, что если я не отступлюсь, то колодцы наши оскудеют. И болезни придут в стойбище. Тварь. Какая же она… тварь. Неживая. – Когда-то давно… очень давно… род Чангай был велик и могуч. Это почти как сказка. Главное, руки не выпускать. А темнота пахнет розами, только запах не кажется тяжелым. И Теттенике дышит им. – Мой прапрадед полюбил девушку. Она была из простого рода. И его родители не дали благословения. Даже когда за деву пришла просить ахху, ибо ахху была приемной матерью этой девы. Но и тогда их отвергли. Род Чангай желал породниться с каганом. Что им какая-то девица… Обидно. Наверное. Нет, Теттенике не знает, как оно на самом деле было. – Её предали все. И даже возлюбленный отступился. А еще он не признал дитя, рожденное той, другой женщиной. Позор. – Он заявил, что сомневается в чести её… говорить о том стыдно. Ему. Сейчас. – Что с ней стало? – Она умерла. Она взяла дитя и ушла в степь, просить богов о справедливости. И верно, была услышана. Все началось не сразу, а потому, когда ушла вода, решили, что так случается. Вода в степи хитра. Она прячется глубоко под землею, раскрывая колодцы, и не всякий человек способен увидеть, где темные воды подходят к поверхности. И уж точно никто, кроме ахху, не позовет воду. – Первый колодец, второй… пятый… и мор в табунах. Они пошли к ахху просить о милости. Они обещали многие богатства. Но что богатства той, которая привыкла жить малым. – Но она отказала? – Она сказала, что род выживет, когда сумеет переступить через жадность. И страх. Когда избавится от гнили внутри себя. Но не в том дело. Мы живем… пусть мало кто помнит величие рода, но пока еще Чангай помнят в степи. И отец не пожелал ссориться с ахху. Он запретил мне искать твоей руки. – А ты не послушал. Почему? Тишина. И слышно его дыхание. А еще видно. Не дыхание, но самого его. Такой… страшный. Да, пожалуй, прежнюю Теттенике он бы испугал. Не сложно.