– Я… Она не справится. Она… она позовет того, кто смыслит в зеркалах. И в нежити. И… и Теттенике открыла рот. – Зря ты так, – вздохнула нежить. – Я же по хорошему хотела. И бросила зеркало под ноги. А то со звоном разлетелось. На осколки. Осколки-осколочки… даже тогда их было много. Теттенике честно пыталась собрать, но только пальцы изрезала. А теперь… Осколки превратились в капли. А капли потянулись друг к другу, срослись тончайшими нитями. И окружили Теттенике. А в следующее мгновенье зеркало сложилось. И Теттенике рухнула. Куда? В темноту? В туман. Туда где… Нет. Она не позволит себе бояться. Не сейчас. И поглядев под ноги, Теттенике улыбнулась. Надо же, здесь тоже есть дорожки. Осталось лишь выбрать нужную. Глава 43 В котором открываются некоторые тайны «И дала ведьма лесная клубочек махоньки, сказавши, мол, брось его наземь, он и покатится. А ты иди за ним, тогда-то и выйдешь из чащи. Так королевич и сделал. Бросил клубочек, тот и покатился споро по травам росным, под кустами да сквозь чащобу. А королевич следом двинулся» «Сказка о том, как королевич суженую искал» Я вытянула шею и заглянула в книжицу. Вот что-то оно… не складывается? Или наоборот, складываться начинает, но в такое, что лучше бы не знать. «Ричард провел в забытьи две недели. Я похоронил её». – Нет, – мотнул головой Ричард. – Нет, нет и нет! Я помню похороны. – Точно? – Как такое можно забыть? Мы спускались по лестнице. Просто… просто не было людей, чтобы принести тело. Почему-то отец не пожелал обратиться к деревенским. Я даже догадываюсь, почему, но догадку это при себе оставлю. Как-то оно… спокойнее. – Он нес её на руках… «Я сам омыл тело. Я закрыл глаза. Я облачил её в красное платье. Я одел ей серьги, которые подарил на свадьбу, и ожерелье из сапфиров. Когда-то она любила его». – И браслеты. Были еще браслеты, – пробормотал Ричард. – Я же видел… «Мне жаль, что я не позволил сыну попрощаться. Надеюсь, он все же когда-нибудь прочтет это и сумеет простить меня за слабость. Но ко дню похорон появились явные признаки разложения, а использовать что-либо, чтобы остановить его, показалось мне неправильным. Кроме того, я не желал, чтобы сын её видел» – Но я видел! – Успокойся, – я погладила Ричарда. – Может… может, ты и прав. Ты видел. – А он? – И он прав. – Как такое может быть? – Не знаю, – честно отозвалась я. – Но… «Я провел внизу весь день. А вернувшись, ночь просидел рядом с сыном. И меня не отпускало ощущение, что что-то происходит, что-то донельзя важное, чего я не понимаю. Ксандр тоже был неспокоен. Он уверял, что ощущает движение силы. И я готов поверить». – Не понимаю… «Еще два дня. И я рискнул послать за целителем, благо, город близ нашего замка стал велик, да и людей в нем ныне обретается куда больше, нежели во времена моей молодости. Однако целитель, осмотрев Ричарда, заверил, что тот всецело здоров, единственно, пребывает во сне. И он не способен прервать сей сон. Он говорил что-то о блуждании разума, но я понял лишь, что целитель бессилен. Все, что доступно ему – поддержание телесной оболочки». – А вот это многое объяснило бы, – я почесала кончик носа. – Смотри, если ты… если душа каким-то образом отделилась от тела… Дома, заговори я о чем-то подобном, меня бы высмеяли. Но я ведь видела! И призраков Замка, и женщину в зеркале. Если… если душа где и может отделиться от тела, то лишь здесь. И Ричард не стал убеждать в невозможности подобного. Спасибо ему. – Тогда… тогда ты и видеть мог. И… «Каждый день мы омывали его. И поили травами, а еще разведенным в воде медом или густым бульоном. И каждый день я молил богов, чтобы этот затянувшийся противоестественный сон прервался. Я осмотрел её покои. Отчего-то находиться там невероятно тягостно. Но я не нашел ничего-то, что внушало бы опасения. Я думал, что стоит уничтожить все, но… не смог. Я собирался отдать приказ. Каждое проклятое утро. Но стоило открыть рот, и я понимал, что даже на это не способен. Я слаб. Я ничтожен» Выходит, самобичевание – это у них семейное. «Зеркало нашел Ксандр. И не в её покоях, но в комнатах Ричарда. Оно выделялось своей неуместностью, несуразностью. Слишком женским оно было. Таким, на длинной ручке» Он и рисунок оставил. Заботливый какой. «От него не исходило той темной силы, что свойственна опасным вещам. Отнюдь. Оно гляделось до того обыкновенным, что, наткнись на него я сам, я бы просто отложил его в сторону. Однако же Ксандр уверял, что никогда-то не видел этого зеркала прежде. И подумав, я был вынужден согласиться с проклятым». Сам он… за Ксандра обидно. Может, он и сволочь, но своя, родная, можно сказать, привычная. «Я отнес зеркало в подвал. Несколько дней я посвятил ритуалам, с каждым все более убеждаясь в ошибке. Зеркало не откликалось. Оно было равнодушно и к крови, и к силе, и ко всему-то, что пробуждало дремлющую тьму. Не знаю, что мешало мне отступить. Должно быть урожденное упрямство, а еще страх. Ведь если это зеркало не связано с тьмой, то и та, кому принадлежало оно, невиновна. А я – проклятый убийца» Что-то мне даже жалко стало мужика. Хотя… «Она явилась во сне. Это был странный сон. Я понимал, что сплю, и в то же время все вокруг было столь поразительно ярким, настоящим. Я лежал на постели и видел себя, лежащего. Странные ощущения. А потом увидел её. Она вошла в мои покои. На ней было то платье, в котором я её отнес в пещеру. И драгоценные камни на браслетах горели ярко. А вот лицо было бледно. Она подошла ко мне и, наклонившись, коснулась губами губ. И я испытал одновременно ужас, какового не знал прежде, и величайшее наслаждение» Вот, чую, что это неспроста… «Я очнулся больным и слабым. Мое сердце трепыхалось в груди, но следом пришло и понимание того, с чем я столкнулся» С чем?! Да я сейчас заору от нетерпения. И Ричард вон тоже. Хмурится. Ерзает. Перелистывает страницу. А та, как назло, к следующей прилипла. И разъединятся не желает. «Мне потребовалось два дня, чтобы подтвердить страшную мою догадку. Но я понял, что нужно делать. Во-первых, я отослал проклятого и моего сына, велев двигаться прочь от Замка и не возвращаться, пока сын мой не придет в себя. Она сильна, если сумела дотянуться до деревни, но не всесильна. И стало быть, им надо лишь уйти за пределы её влияния». – Он издевается? – мрачно поинтересовалась я. – Отнюдь. Просто… знаешь, мне тоже стоило бы подумать. – О чем? – О том, что нежить бывает разной. И… или не совсем нежить. – Ты понял, о ком он? – Понял, – подтвердил догадку Ричард. – Я тебя сейчас бодну! Нет, ну нельзя же так издеваться над бедной девушкой, которая, в отличие от некоторых, ничего вот не понимает. А понять хочет.