Я выглядываю в окно и вижу машину Мэтью Хилла, припаркованную снаружи. Среда. Я машу ему рукой, а он подмигивает мне фарами. Он приехал в шесть утра и сразу послал мне сообщение. Я ответила ему, предложив кофе, но он отказался, сказал, что у него с собой термос и что он будет ждать на подъездной дорожке до тех пор, пока не понадобится. Опустив занавеску, я сажусь на кровать в гостевой спальне Лиэнн. Накатывает усталость. Ночью я не сомкнула глаз, все смотрела на электронный циферблат и следила, как мигают зеленые цифры на черном фоне – 3.00, 4.00, 5.00… Я опять смотрю на часы – 8.00. Времени полно – можно принять душ для бодрости и проглядеть свои заметки, подготовительные к интервью. Стоя под горячим душем, я изо всех сил стараюсь гнать от себя мысли о предстоящем дне. Об этом типе. Вместо этого я думаю об актрисе Мелинде Белстрой, гадаю, какой она окажется вживую. Об этом действительно можно только гадать. Сколько уже раз я ошибалась: готовилась к встрече со звездой, а оказывалась лицом к лицу с заурядной, скучной личностью. А бывало и наоборот: оказавшись в компании человека, чьи политические взгляды приводили меня в ужас, я вскоре обнаруживала, что с удовольствием смеюсь над его шутками и вообще наслаждаюсь его обществом. Мелинда Белстрой стала сейчас лицом новой кампании по оказанию помощи людям с биполярным расстройством, ратующей за поддержку и терпимое отношение к ним на рабочих местах. Совсем недавно она сделала признание, что сама страдает этим недугом, и большая удача, что я смогла уговорить ее дать на эту тему интервью. Мелинда ведь в лиге тяжеловесов от кино, которые общаются живьем только с национальной прессой, а нас, бедных провинциалов, удостаивают в лучшем случае парой фраз по телефону. Но мне повезло: Мелинде попалась на глаза моя статья о проблемах ментального здоровья у школьников и отношении к нему в школах. Она прочитала ее и сделала репост, после чего мы стали общаться с ней в «Твиттере». Так что, когда я попросила у нее интервью, она не отказала. И черта с два я передам его теперь кому-то другому только потому, что мой редактор считает, будто мне необходим перерыв. Я-то как раз не собираюсь останавливаться, и даже наоборот, думаю задать этим материалом тон, в том числе национальной прессе, а заодно пополнить свою коллекцию статей. Высушив волосы и наконец одевшись, я открываю айпад, чтобы освежить в памяти свои заметки и заготовленный план беседы. Вечером я снова пересмотрела документальный фильм Стивена Фрая. Тот самый, где он задается вопросом, нажал бы он такую кнопку, которая помогла бы ему избавиться от биполярного расстройства и стать как все, или нет. Этот вопрос я задам Мелинде в конце интервью. Да, ход, конечно, слегка избитый, но зато эффектный, самое оно под занавес. Я спускаюсь вниз, подхожу к специальному пульту на стене, откуда контролируется работа камер и сигнализации, и, как учила Лиэнн, проверяю, что все исправно работает, после чего покидаю дом. Мэтью, завидев меня, опускает стекло своей машины и заявляет, что подбросит меня, но я категорически отказываюсь. Он настаивает, но я твердо стою на своем. Достаточно того, что он будет таскаться за мной по пятам весь день, не хватало еще объяснять Мелинде, что происходит. Я бы предпочла, чтобы Мэтью был незаметен. Дав ему обещание не терять его машину из виду, сажусь за руль. Движение сегодня не слишком интенсивное, пробок нет. Я нервничаю – пятая среда как-никак. Сначала была электрическая лампочка у меня в доме, потом цветок на капоте моей машины, потом тот звонок и, наконец, коробка с цветами. Что-то мерзавец выдумает сегодня? Прикусив губу, я бросаю взгляд в зеркало заднего вида и убеждаюсь, что Мэтью не отстал. Раньше он служил в полиции, и у него хорошая репутация. И опыт наружного наблюдения и сопровождения наверняка тоже имеется. «Все будет в порядке, Элис». С Мелиндой я встречаюсь в загородном доме ее агента в Салкомбе. Навигатор уже направляет меня на подъездную дорожку, а я все еще не верю, что это на самом деле. В доме три этажа и просторные балконы, с которых наверняка открывается сногсшибательный вид на небольшую бухту. Как и в доме Лиэнн, перед особняком ворота, которые раздвигаются, когда я называю имя в небольшое переговорное устройство. Я предупреждаю их, что Мэтью, следующий за мной, тоже из газеты и хотел бы присутствовать при интервью, если можно. Слава богу, они не возражают. Хозяйка особняка выходит ко мне в джинсах и белой блузке, без макияжа. Так она выглядит даже лучше, чем обычно. Все вместе мы следуем в шикарную библиотеку с видом на море – приходится делать вид, что для меня бывать в подобных домах дело привычное. Мелинду сопровождает ее PR-агент, и я понимаю, что время интервью ограничено. Тем не менее беседа протекает без запинок, и, к моей несказанной радости, Мелинда разрешает мне даже включить диктофон на айпаде. Она оказывается более открытой и спокойной, чем я ожидала, и интервью продвигается прекрасно. Сначала случаи из ее детства, когда она впервые осознавала себя «иной». Потом отрочество с его попытками отрицать свою непохожесть и напряженностью, к которой это приводило. И наконец, диагноз, поставленный уже в двадцать с лишним лет, а после него лекарства и терапия. До последнего времени она держала свой диагноз в тайне от всех, боясь, что это может разрушить ее карьеру. Сейчас ей тридцать восемь, и, по ее словам, она куда меньше зависит от мнения окружающих, чем прежде, и хочет подать пример другим людям, которые желали бы открыться, но пока не могут. Через десять минут я замечаю, как PR-менеджер начинает ерзать в своем кресле, и задаю последний вопрос. Нажала бы она на кнопку, избавляющую от биполярного расстройства, если бы таковая существовала? Я напоминаю ей, что некоторые люди из фильма Стивена Фрая говорили, что нет, потому что биполярность помогает им в творчестве, делая их теми, кто они есть. Они научились себя принимать. Я внимательно наблюдаю за собеседницей, когда она поворачивается к окну и смотрит на море. К моему удивлению, в глазах у нее блестят слезы. Я сразу чувствую себя виноватой и в то же время приятно взволнованной. Убедившись, что диктофон работает, я про себя уже подбираю слова, которыми буду описывать это в своей статье. Наверное, лучше использовать этот момент для вступления… – Мне надо подумать на эту тему, Элис. Можно я напишу вам позже? – Мелинда поворачивается к окну спиной и смотрит на помощницу. Та отвечает ей обеспокоенным взглядом, и тогда я говорю, что это было бы замечательно, и подаю ей мою визитку. Снаружи Мэтью, который все интервью тихонько пил кофе, предлагает зайти куда-нибудь, перехватить по сэндвичу, а уж потом вернуться к дому Лиэнн и обсудить наши дальнейшие передвижения. Неподалеку отсюда на обочине прибрежного шоссе есть кафе, и я соглашаюсь поехать туда за ним. Минут через десять детектив уже въезжает на парковку, а я следом. Из машины я выхожу первой. Откуда-то сзади накатывает рев мотоцикла, я оборачиваюсь, чтобы поглядеть, где он… Тут-то все и случается. У мотоциклиста в руках бутылка, из которой мне в лицо и грудь бьет ледяная струя. Открыв глаза, я вижу, как Мэтью выскакивает из машины и бросается ко мне, в то время как мотоциклист уносится прочь. И слышу визг… Свой визг. Глава 14 ОН – ПРЕЖДЕ – Ты кто, черт возьми, такой? Закутавшись в одеяло, весь обложенный подушками, он сидит на полу в крохотной комнате без окон и не отвечает – помнит, что это секрет. Внезапно он ощущает, что ему срочно нужно в туалет, и он начинает громко звать бабушку. – А ну, говори, кто ты такой, не то я вызову полицию и социальную службу, понял? Он вспоминает, что уже слышал об этом от бабушки: «Социальная служба придет, если ты расскажешь кому-нибудь в школе про среды». Его заберут, и потому он плотно смыкает губы, чтобы из них не вырвалось ни слова, и мотает головой. Полиции он тоже боится, но решает, что если его захотят арестовать, он будет отбиваться и кусаться. Неожиданно на пороге появляется бабуля, и страх слегка отпускает. Толстяк все еще злится. Бабушка тоже покраснела, но она сразу входит в комнату, подходит к нему, опускается на колени и прижимает его к себе. Затем поворачивается к толстяку: – Послушай, Стэн… Я все объясню. Это всего на один раз – непредвиденные обстоятельства. – Так он с тобой? Ты его сюда привела? – Это мой внук, Стэн. Обычно по средам с ним остается няня, но она заболела. У меня уже есть одно предупреждение, а мне нельзя терять работу, ты же знаешь. Она заболела внезапно, я никого не успела найти. Сидя на импровизированной постели, он вцепляется в бабулю и не может понять, зачем она все это сочиняет: никакой няни давно уже нет. Леди с первого этажа, которая раньше присматривала за ним по средам, переехала еще несколько месяцев назад. Почему она не говорит этому Стэну правду? И что такое «предупреждение»? Если предупреждение делают кому-то в школе, то это плохо. Тимоти всегда сначала получает предупреждение, а потом его отправляют к директору. – Это запрещено правилами, Марта, ты же знаешь. У нас нет специальной страховки. Вдруг с мальчиком что-то случится, пока он без присмотра? Греха потом не оберешься. Расследование начнут, такой ад устроят, мало не покажется. – Но ведь это всего один раз. Ситуация действительно чрезвычайная. Пожалуйста, Стэн, не говори никому. Он хороший мальчик. – Марта, ночью я отвечаю здесь за все. Я не могу такое позволить. Не хочу расстаться с работой. Ты должна была позвонить и объяснить, что произошло. – Я и так хожу по тонкому льду, Стэн. Начальство хочет, чтобы я работала две ночи в неделю, по расписанию, как все остальные, и делает для меня исключение лишь временно. Если они узнают… – Ладно. Давай мы поступим вот как… – Стэн закрывает дверь и наконец говорит тише. Он долго молчит, глядя в пол, как будто задумавшись. – В общем, на этот раз я скажу, что ты заболела. Пришла на работу, и вдруг у тебя открылась рвота. Ротавирус подцепила. И я отправил тебя домой, потому что боялся, как бы постояльцы не заразились. То есть я тебя прикрою… но только на этот раз. Сейчас ты отведешь мальчика домой, и это никогда больше не повторится. Понятно? Я даю тебе шанс, но это в последний раз. – Ты чудо, Стэн. Спасибо тебе огромное. Обещаю, это никогда не повторится. – Бабушка встает, собирает с пола подушки, сворачивает одеяла. – Собирайся. Идем домой. Он тоже встает и берет рюкзак, глядя то на Стэна, то на бабулю. Потом тянет ее за руку; она наклоняется к нему, и он шепчет, что очень хочет писать, а она отвечает, что ему придется потерпеть, пока они выйдут, и сделать свои дела в саду, потому что здесь их никто не должен видеть. Он стоит, смотрит на Стэна и терпит. Глава 15 ЭЛИС Я вижу небо – наверное, лежу на земле. Визг все еще рвется из моего горла, но Мэтью уже держит меня за руки и говорит, чтобы я не трогала лицо. – Воды! Вон тот кувшин! – кричит он людям, которые сидят за уличным столиком кафе неподалеку от нас. – И «Скорую». Позвоните в «Скорую»… Ловя воздух ртом, я вся съеживаюсь в предчувствии боли, когда Мэтт берет кувшин и начинает медленно лить воду мне на лицо. Вода ледяная, так что я снова вздрагиваю, почти так же сильно, как в тот момент, когда я почувствовала первое прикосновение ледяной струи, вырвавшейся из рук проносившегося мимо мотоциклиста. От страха перед дальнейшими событиями взгляд начинает метаться, и я ничего не могу с этим поделать. Что же будет – боль и ожог? А как же мое лицо? Мое зрение? Что я теперь буду видеть в зеркале? Уродину? Все зависит от того, как быстро подействует кислота… – Закрой глаза, Элис. Не открывай. – Это говорит Мэтью и снова льет мне воду сначала на левый глаз, потом на правый. Но я себя не контролирую. Я вцепляюсь в предплечья детектива и стискиваю изо всех сил, так что мои руки двигаются в такт его движениям, когда он поднимает кувшин. А еще я нарушаю запрет и открываю глаза, просто чтобы проверить, способна ли я видеть. Ох, какое облегчение. Я вижу небо. Хилл требует у кого-то еще воды. – Еще кувшин. А лучше два. И побыстрее, пожалуйста. Он льет и льет ледяную воду мне на лицо, и это работает. Я снова закрываю глаза. Боли я не чувствую. Ледяная вода всегда так действует на ожог. Интересно, сможет ли она нейтрализовать последствия, и если да, то насколько? – Все в порядке, Элис. Все будет хорошо. Я здесь. Все будет нормально. – Мэтью говорит так спокойно, что мне просто не верится. И как у него так получается? Ни суеты, ни паники. Полицейская выучка сказывается? Я вновь открываю глаза и понимаю, что он очень внимательно всматривается в мои черты. Мне хочется плакать – наверняка он видит сейчас, что происходит с моим лицом. Наверное, кожа меняется. И тут он перестает поливать меня водой и хмурится. – Нет-нет! Не останавливайся! – почти скулю я. Страшно даже представить, что сейчас будет. Без воды ожог начнет гореть, а я до жути боюсь боли… – В этом нет необходимости, Элис. Это не кислота, точно не кислота. С тобой все в порядке. Ожога нет. Кожа ничуть не пострадала. Я вижу, как у него поникают плечи, сама отпускаю его руки и лежу очень-очень тихо, только взгляд по-прежнему мечется, пока мозг переваривает новую информацию. Это не кислота. Мэтью продолжает пристально изучать мое лицо, а затем прикасается к нему пальцами – сначала слегка, потом с небольшим нажимом. – Это обычная вода, Элис. Просто вода. Он брызнул в тебя водой, а не кислотой, – отрывисто произносит Мэтью, после чего опускается прямо на тротуар рядом со мной, запускает обе руки в волосы и часто, с присвистом дышит. Глядя в небо, я подношу правую руку к лицу и очень осторожно касаюсь кончиками пальцев правой щеки. Жжения нет. Значит, он прав. Никакого жжения нет… Я провожу по щеке сверху вниз, проверяя, все ли там на месте. Никаких болевых ощущений. Никакого ожога. Это была не кислота. И тут я начинаю плакать уже от радости. Хилл говорит кому-то, чтобы отменили вызов «Скорой». Голос звучит ровно, как у человека, который полностью контролирует ситуацию. Несмотря на радость, я вдруг ощущаю озноб, меня начинает бить дрожь. – С ней все в порядке. Это была вода. Скоро она придет в себя, но сейчас у нее шок. Принесите, если можно, чего-нибудь горячего и одеяло, а «Скорую» не надо. И попросите, пожалуйста, работников кафе, найти ей тихий уголок, чтобы она могла посидеть спокойно, и сделать горячего сладкого чаю. – Долгая пауза. – Но главное – с ней все будет хорошо.