– Лиэнн? Ты мысли мои читаешь? Я буквально только что собиралась тебе написать. – Так ты еще не видела? – Голос сестры не узнать. Высокий. На грани истерики. – Не видела что? – Зайди в «Твиттер», Элис. Это кошмар. Нас отметили, тебя и меня. Глава 37 ОН – ПРЕЖДЕ Кабинет директрисы оказывается больше, чем он помнит. Он был здесь всего лишь однажды, когда бабушку забрали в больницу. В тот раз, ничего не объясняя, его вызвали с уроков и привели сюда. Но он сразу понял: дело серьезное, потому что его угостили шоколадным печеньем и лимонадом. Директриса стала расспрашивать про родственников. Есть ли у него кто-то? Она хотела знать, есть ли кому позвонить, так как с бабушкой случилась «маленькая неприятность». Он сказал директрисе, что у него никого нет, только бабушка. Та изменилась в лице и попросила, чтобы он ждал здесь и ни о чем не беспокоился, а ей надо выйти в другой кабинет и сделать пару звонков. И дала ему еще шоколадного печенья. Все кончилось тем, что в кабинет директора явилась какая-то странная женщина и тоже сказала ему не беспокоиться. Тут уж он забеспокоился не на шутку. Женщина посадила его в машину и повезла куда-то в город, к одной леди по имени Эбби, и та сказала, что он поживет у нее пару дней. Он решил, что это какая-то злая шутка, и страшно перепугался. Уже стал подумывать, не сбежать ли оттуда, но в тот же вечер его повезли в больницу к бабуле. Та сказала, что они развели «много шума из ничего». Ничего страшного не случилось: просто на работе она упала в обморок и подвернула лодыжку, врачи настояли на рентгенограмме. Бабушка просила медсестер отпустить ее домой, но те сказали, что пока нельзя, и тогда бабушка заплакала. Он очень ясно запомнил, как она тогда плакала. В больнице была еще одна леди, по имени Дон, и она сказала, что он побудет у Эбби день-другой, а потом бабушку отпустят домой и она его заберет. Он просил, чтобы его оставили в больнице, но ему не позволили, и тогда он солгал. Он сказал бабушке, что все в порядке, ему все нравится. Эбби дала ему пижаму и кое-какую сменную одежду. Эбби вроде была довольно милой, только в доме у нее как-то странно пахло, и он так и не понял, подставили его или нет. Никогда в жизни он не был так напуган, как в тот раз. А через два дня бабушка приехала за ним на такси и забрала домой. Он обнял ее крепко-крепко, и она пообещала, что они никогда в жизни больше не будут иметь дела с социальными службами. «Кто такие социальные службы?» «Те, кто любит совать нос не в свое дело. Нечего им лезть в нашу жизнь. Они заберут тебя у меня. Ничего им не говори, слышишь? Если кто-то начнет тебя расспрашивать о нашей жизни, всегда говори, что все в порядке». К счастью, в школе как раз начались каникулы. Он неделю пробыл дома и помогал бабуле, пока у нее не зажила нога и она не начала нормально ходить. * * * Сегодня в кабинете у директрисы опять все серьезно. Но сейчас бабушка сидит рядом с ним. Они специально ждали, когда она вернется с работы. Директрису зовут миссис Прайс, и вид у нее расстроенный. Она старается казаться спокойной, но шея у нее пунцовая до самого подбородка. Ему уже восемь, и по лицам он читает куда лучше, чем раньше. Вообще, если внимательно присматриваться к людям, можно многое узнать. – Нет, я не верю, что мой внук способен намеренно причинить кому-то боль, – качает головой бабуля. – Думаю, это какое-то недоразумение. Он очень добрый мальчик. Даже нежный. По-моему, к нему придираются. – Пострадавший ребенок сейчас в больнице со сломанной рукой. – Голос директрисы звучит ровно, но ее шея еще больше багровеет. – Это не шутки. Все произошло при свидетелях, которые уверяют, что ваш внук сделал это нарочно. Ударил одноклассника, повалил на пол и начал пинать ногами. Его пришлось силой оттаскивать от того мальчика. – Миссис Прайс смотрит на него. – Зачем ты это сделал? У нас запрещено насилие. Ты очень умный мальчик, тебя может ждать большое будущее. Но ты должен понимать, что это очень и очень серьезно. Возможно, мне даже придется отстранить тебя от занятий на какое-то время. Ты должен объяснить причину своего поступка. Он прекрасно помнит, почему так поступил. Это все из-за Брайана. Из-за его гадких «услуг» и жестянки с конфетами и особым шоколадом, от которого его тошнит. Он сидел и представлял себе, что сделает с Брайаном, когда вырастет. Он думал про орла и молоток и опять почувствовал себя вулканом. А тут подошел Тоби и начал болтать какую-то ерунду про его бабушку: она, мол, совсем старуха. У самого Тоби только что умер дед, и его сожгли вместе с гробом в большой печке, так что от него осталась одна зола, как в камине, когда потухает огонь. Тоби нес какую-то чушь про смерть. Твердил, что старики умирают, и это нормально. И тогда вулкан у него в животе взорвался. – Я не хотел, это вышло нечаянно, – вздыхает он. – Вот видите, это вышло нечаянно, – подтверждает бабушка, берет его руку и сжимает в своей. – Так я и думала. Его наверняка спровоцировали. Мой внук не способен намеренно причинить кому-либо боль. Глава 38 МЭТЬЮ – Это моя мать! О нет, только не это. Мама! – Элис застыла, глядя на экран своего телефона, кровь отхлынула от ее лица, сделав ее похожей на призрак. Вдруг она начинает крениться вбок, и Мэтью пугается, что девушка сейчас упадет и ударится обо что-нибудь головой. Он хватает ее за локоть, чтобы поддержать, усадить, но она стряхивает его руку и начинает кричать: – Нет! Не трогай меня! Господи! Мамочка! Он добрался до моей матери! – Покажи мне, Элис. Покажи, что там. Я тебе помогу, но мне надо посмотреть, что там. Чтобы понять. Но девушка смотрит на него так, словно не слышит. Она так вцепилась в свой телефон, что костяшки пальцев побелели. Мэтью широко раскрывает глаза, глядя на нее в упор, пытаясь подбодрить и вывести из шока. Наконец она подчиняется и трясущейся рукой протягивает телефон. На ее лице гримаса дикого страха. На страничке Элис в «Твиттере» Хилл обнаруживает видео: пожилая женщина судорожно хватает воздух ртом. С ней явно что-то не так, похоже, она задыхается. В первую минуту Мэтью и сам приходит в ужас: что это, преследователь выложил в Сеть ролик своего нападения на мать Элис? Задушил ее и выложил доказательство? Но Хилл тут же обрывает этот поток мыслей и настраивается на профессиональный лад. Видео закольцовано, и он просматривает повторно, на этот раз обращая внимание на детали. Мэтт замечает, что к носу женщины тянутся кислородные трубки. Так, ясно: она в больнице или в ином медицинском учреждении. За ее спиной стоит баллон с кислородом. – Он нашел ее? Он с ней, там? Это прямой эфир? Это происходит сейчас? – По лицу девушки текут слезы. – Я не знаю, Элис. Но я немедленно передам это полиции, а для этого мне нужна твоя помощь. Посмотри видео еще раз и скажи, узнаёшь ли ты то место, где находится твоя мать. Саму комнату… Но Элис отчаянно мотает головой: она не хочет смотреть. – Прости, Элис, но без твоей помощи я не смогу ничего сделать. Другой рукой Хилл вытаскивает свой телефон, нажимает кнопку быстрого набора и думает: «Хоть бы Мел ответила…» Идет сигнал… – Пожалуйста, Элис. Я понимаю, что тебе трудно, но взгляни еще раз. Ты узнаёшь комнату? И тут Мелани берет трубку. – Мел, это Мэтт. Новое развитие дела Элис. Она получила видео, на котором снято, как ее мать задыхается, – видимо, проблемы с дыханием. – Господи. Что там происходит – она что, умирает? Ее убивают? Где это можно посмотреть? – Видео есть на странице Элис в «Твиттере»: @alicejournohenderson. Все буквы маленькие, сплошняком. Элис сейчас со мной. Она в шоке, не клади трубку, я попытаюсь ее расспросить. – И Мэтью снова обращается к девушке: – Элис, ты узнала комнату? Она по-прежнему не хочет смотреть, и ему приходится сунуть телефон прямо ей под нос: – Извини, но это срочно. Комната. Ты ее узнаёшь? Наконец она собирается с силами и внимательно смотрит на экран. – Да, – кивает она, морща лоб. – Да, узнаю. Это ее комната в доме престарелых. – Уверена? – Конечно. Вон там, позади, ее шкаф с книгами. На верхней полке «Грозовой перевал». Я читаю ей «Грозовой перевал» каждый раз, когда навещаю… Мэтью поднимает руку, делая знак замолчать. – Значит, так, Мел. На видео точно мать Элис, и она находится в своей комнате в доме престарелых. Как он называется, Элис? – «Хезердаунский дом престарелых». В Мидсфорте. Это на побережье, между Бриксхемом и Пейнтоном. Комната четырнадцатая. Этаж третий. Мэтью повторяет ее слова в трубку. – Ясно. Я уже добралась до видео, Мэтт. Да, действительно, это чертовски мерзкий поступок. Что же он затевает? Я уже в Шотландии. Мы вот-вот возьмем Алекса. Я сейчас попрошу сержанта позвонить в дом престарелых. И ты сделай то же самое. Посмотрим, кому удастся быстрее. Я отправлю туда машину, надо проверить, как там дела. – Не факт, что видео свежее или транслируется напрямую. Запись могла быть сделана когда угодно, – говорит Мэтью. – Так что это может быть Алекс. – Ясное дело. Вот ведь гадость какая. – Ладно, звони в дом престарелых, и я позвоню. До связи. Мэтью заканчивает разговор и обращается к Элис: – Набери номер дома престарелых и дай мне трубку. Я поговорю с сотрудниками. – Он что, там? Он что-то с ней сделал?! – Элис, набери, пожалуйста, номер. Скорее! Это срочно.