Часть 4 из 49 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Цветы? – озадаченно спрашивает Саманта. – Но они же все поломанные! Вы только посмотрите на стебли. Очень странно.
– О нет… – Джек, потеснив остальных, начинает закрывать коробку, словно не хочет, чтобы я увидела содержимое, но я его отталкиваю.
– Дай взглянуть!
– Не надо, Элис. Это очередная дурацкая шутка. Надо звонить в полицию, вдруг на коробке остались отпечатки пальцев.
Я убираю его руку с коробки. И вижу это.
Розовые пионы. Мамины любимые цветы.
– В чем дело? – Тед выходит из-за своей перегородки.
– Ох, так это снова тот тип, с проволокой для сыра?! – вырывается у Саманты, и она тут же вскидывает ладонь к губам.
Я смотрю на цветы. Как он узнал про пионы? Лепестки насыщенно-розового оттенка, бутоны крупные, словно специально отобранные для букета, но стебли туго обмотаны проволокой для нарезки сыра – профессиональной, с деревянными ручками, такими пользуются в продуктовых лавках. Большинство стеблей поломано, цветы медленно умирают.
Но хуже всего то, что в коробке лежит еще и открытка…
– Черт возьми. Так… – Тед шумно выпускает воздух. – Оставьте это здесь, ничего не трогайте. Я звоню Алану. Пусть присылает сюда полицейских, да не желторотых, как в прошлый раз, а кого-нибудь поопытнее.
– В самом деле, не надо ничего трогать. Тут могут быть улики, Элис, – снова вмешивается Джек, но я уже не могу остановиться – отпихнув его, хватаю открытку и читаю.
– О боже! Моя мать! – Слова из открытки повергают в такой шок, что начинает колотиться сердце, меня бросает то в жар, то в холод. – Я должна проверить, все ли с ней в порядке. – Я хватаю телефон и трясущимися руками набираю номер.
– Элис, в чем дело? Что там такое написано?
– Тсс… – Я прикладываю палец к губам, а сама, дожидаясь, пока на том конце снимут трубку, беру открытку и дочитываю до конца.
И вот тут, объятая ужасом, я впервые осознаю, что день недели имеет значение.
Среда.
И еще понимаю, что прошлая среда и тот телефонный звонок вовсе не были началом.
Глава 4
ОН – ПРЕЖДЕ
Он сидит на краю кровати и смотрит на ракеты и звезды, которыми усеяно одеяло. Ему пять лет, и бабушка сетует, что он растет слишком быстро.
«Мой маленький любитель космоса».
Голос бабушки звучит в его голове, и это странно, ведь она сейчас не рядом с ним, а на кухне. У него такое чувство, как будто ему двинули кулаком под дых: он вспоминает, как они с бабушкой выбирали это одеяло в магазине уцененных товаров. Одеяло лежало в большом ярко-красном пластиковом ящике, похожем на урну, но чуть красивее. На стенке ящика была надпись «Распродажа». Он помнит, как смог прочитать это слово сам, бабушка лишь чуть-чуть помогла. Здорово же он тогда собой гордился.
«Ты у меня очень умный мальчик…»
Внутри снова творится что-то непонятное, какой-то взрыв чувств. Так бывает, когда стартует ракета: все шумит и грохочет. Очень сумбурно и ярко. Он сам не знает, злится он сейчас или нет. Сходит с ума. Грустит. Страдает?
«Мой маленький храбрый солдат».
Но так бабушка называет его только по средам. Он вскидывает голову: из кухни доносится звяканье посуды. Сегодня как раз среда…
По средам бабуля дает ему на завтрак шоколадные хлопья. А после чая – мороженое. В эту минуту она накрывает на стол: рыбные палочки, жареная картошка, фасоль – его самые любимые блюда.
«И мороженое с шоколадным соусом для моего маленького храброго солдата».
Только он ведь не храбрый.
В этом вся проблема.
В школе они учатся читать по группам, и он в самой лучшей – Красной группе. Лучшей в классе. У него есть книжка про девочку, которая боялась темноты и однажды повстречала медведя, который тоже боялся темноты.
Сегодня утром он хотел признаться учительнице, что очень боится темноты. Только об этом никому нельзя говорить, ведь это секрет.
Среды – вот их секрет. Его и…
– Как ты, малыш, все в порядке?
Он понимает, что ему хочется что-нибудь пнуть и что он злой мальчик. Но он любит бабулю. Больше всего на свете ему хочется крепко-накрепко обнять ее обеими руками и никогда не отпускать.
Но по средам он совершенно не понимает взрослых. И ему хочется кричать, драться и кусать всех подряд.
Он чувствует, как слезы наворачиваются на глаза, и вспоминает, как в прошлую среду Патрик случайно увидел его плачущим среди стеллажей в школьной библиотеке. Пришлось столкнуть Патрика с табуретки.
Скоро ему исполнится шесть. Интересно, станет ли он тогда храбрее?
Глава 5
МЭТЬЮ
Мэтью Хилл беспомощно смотрит на дочь, которая лежит на полу посреди супермаркета между прилавков с печеньем. Он уже готов сдаться. Постыдный шепот: «Только маме не говори», – готов сорваться с его губ. Но есть проблема: у Амели замечательные легкие, и ее крики собрали зрителей. На них уже смотрят, и кое-кто из покупателей явно хочет увидеть, что нерадивый отец предпримет дальше.
Понимая, что количество способов разрешения ситуации резко сократилось, Мэтью натягивает на лицо маску спокойствия. «И кто бы мог подумать», – мелькает мысль. Всего каких-то полгода назад это был не ребенок, а ангелочек в цветастых платьишках.
– Ненавижу тебя! – Амели снова бьет ножками по полу, ручки сжимаются в крохотные кулачки, костяшки пальцев белеют от гнева. При этом она ерзает спиной по керамической плитке, словно рассерженный тюлень.
Мэтью снова оглядывается по сторонам: увы, подкуп исключен – слишком много свидетелей.
– Папа уже уходит, Амели. А ты как, идешь домой или остаешься здесь и будешь жить в супермаркете?
– Я хочу печеньки «Пиппи покет»!
Мэтью окидывает взглядом прилавки с печеньем и замечает двух женщин средних лет. Те аж глаза вытаращили, до того им хочется узнать, кто выиграет в этом раунде – Амели или ее родитель.
– Печенье «Пиппи покет» покупают хорошим девочкам. А ты уже в пятый раз за сегодняшний день валяешься на полу, Амели. Поэтому никакого печенья не будет. Сейчас мы отправимся на кассу, оплатим наши покупки и поедем домой.
И тут раздается такой истошный визг, что Мэтью инстинктивно вскидывает обе руки и оглядывается на столпившихся зевак, словно говоря: «Я тут ни при чем. Я ее не трогал».
– Ох уж эти ужасные двухлетки, – доносится из-за спины старческий голос.
Его обладательница делает шаг вперед и останавливается рядом с Мэтью, а тот, слегка повернув голову, замечает белоснежно-седые волосы и теплое пальто, несмотря на теплую погоду.
Мэтью пытается выдавить улыбку – надо же как-то показать, что он справляется.
Ну да, если бы. Не будь тут свидетелей, он бы точно предпочел взятку. Купил бы дочери эти чертовы печенюшки, лишь бы она поднялась с пола и пошла с ним на кассу. И тут он прямо наяву слышит голос Салли, своей жены: «Не поддавайся на ее истерики, Мэтт. Если ты продолжишь в том же духе, то мы обречены».
Слово-то какое выбрала – обречены. Хилл смотрит на девчонку на полу и в который раз задается вопросом: куда подевалось то чудное дитя, которое два года назад он впервые взял на руки? Та милая девчушка с золотистыми кудряшками, которая сидела на высоком детском стульчике и улыбалась всем подряд? Пока очередные покупатели, заглядывая в кондитерский отдел, встревоженно крутят головами, пытаясь обнаружить источник визга, Мэтью размышляет о том, что слово «обречен» как нельзя лучше описывает его жизнь в настоящий момент.
– Может, вы пойдете на кассу и рассчитаетесь, а я пока пригляжу за малышкой? Не сомневаюсь, она выбросит белый флаг. – Не по погоде одетая бабуля подходит к молодому отцу вплотную и шепотом делится своим планом.
Хилл смотрит на нее оценивающе: на похитительницу детей вроде не похожа. Но привычки профессионального полицейского, помноженные на опыт частного детектива, заставляют его подозревать в людях самое плохое.
– Все нормально, спасибо.
– Ну, как скажете. Хотя сразу видно, что девочка заночевать тут собралась. – Женщина наблюдает за Амели, которая с остервенением лупит ногами по полу. – Моя тоже такая была. Упрямая, в смысле. Зато она у вас умница, верно?
Мэтью прищуривается. Наконец его озаряет спасительная идея. За кассой расположено окно во всю стену, в котором отражается кондитерский отдел. С помощью отражения он вполне сможет проследить и за своей дочерью, и за старушкой-похитительницей.
– Большое спасибо, – шепчет он решительно. – Вы меня очень выручили.
– Ну вот, Амели. Папа уходит, а ты оставайся жить в супермаркете, раз тебе здесь так нравится. Только учти, ночью тут холодно и к тому же выключают свет.
Хилл разворачивается и уверенно катит тележку к кассе, а сам не отрываясь следит за отражением в окне.