Клео замаскировала вскрик покашливанием. — И что вы тут делаете? Шпионите? — Шпионю? — с удивлением переспросил он. — Я не шпионю. Меня прислали сюда доставить сообщение. — Ах да. Она слышала шум в прихожей и холодный мужской голос, который произвел впечатление на ее отца. Совсем не похожий на этого тихого осторожного незнакомца, которому по душе тишина. Чрезвычайно занимательное происшествие, потому что графа Тремейна нечасто получалось урезонить. Он бравировал своим гневом, словно плащом, и обычно его описывали как напыщенного задиру, громкоголосого и надменного… список заканчивался словом «тиран». Но что-то в этом госте заставило графа осторожничать. — Вы доставили послание больше часа назад. Неужели отец позволяет посыльным оставаться на его земле? Ответа она не получила. — Кошка язык проглотила? — Вы всегда такая… откровенная? Будьте поосторожнее с незнакомыми. Он не угрожал, скорее, недоумевал. — Со мной сегодня ничего не случится, иначе бы я почувствовала. — Клео указала на повязку. — Я не всегда вижу будущее в подробностях, но катастрофы и несчастья обязательно. Увы, громких скандалов мне не светит. — Скандалов? — Вы посоветовали мне быть осторожнее. Как в тех случаях, когда дерзкий молодой незнакомец верхом на коне похищает юную деву, дабы потом ею овладеть, или вы о чем-то другом? — Вам читают эти газетные истории с продолжением? — Моя компаньонка, — весело отозвалась Клео. — Ей особо по вкусу беспутные герцоги. Ну или на худой конец графы. — Не получив ответа, она склонила голову в сторону Себастьяна. — О, простите, я вас шокировала? — Я… просто не знал, что сказать, ведь я не герцог и не граф, — с легкой смешинкой пояснил он. — Я вас не виню. В конце концов, вы чистый Адонис. А за такое, похоже, все простительно. Судя по шуршанию камзола, гость резко повернулся: — Откуда вы?.. — От вас все горничные в восторге. Даже кухарка упомянула ваши прекрасные глаза, а обычно она отзывается о мужчинах лишь как о никчемной обузе. Моей компаньонке больше понравились ваши бедра, хотя я не стану повторять ее мнение. Миссис Пендлебери следовало бы устыдиться своих слов. Она бы так и сделала, если бы знала, что я подслушиваю. В особняке Тремейнов подобного вам еще не было, а судя по тому, сколько посетителей приходит узнать будущее, это в самом деле незаурядное событие. — Клео склонила голову. — Вы снова молчите. — Вообще-то, я размышлял, нет ли здесь норы, в которую можно забиться и спрятаться. Вы… я вас совершенно не такой представлял, — протянул Себастьян. — Ожидали увидеть слепую бедняжку, сидящую на чердаке, чтобы ее не жалели? — невольно съязвила Клео. Под ногами перестал хрустеть гравий, и она машинально повернулась, возвращаясь на тропинку. До беседки и озера еще шагов тридцать. — Нет, я… — И с чего вам вообще меня представлять? — продолжала она, выискивая правду. — Вы же пришли к отцу. Так почему же думали обо мне? Люди в основном не обращают на меня внимания. Кажется, отцу это по нраву. — Голос охрип. — Таким образом я остаюсь его скрытой в саду маленькой тайной. Клео слышала кряканье уток, жужжание насекомых и крики одного из садовников во фруктовом саду в миле отсюда. — Ну раз уж нам суждено пожениться, я попытался представить себе, какая же вы. Клео уронила корзинку. — Что? Наверное, она ослышалась. Неужели? И с чего это вдруг дар не предупредил, что в будущем ее ждет красивый молчаливый незнакомец, источающий опасность? Затрещал гравий. Себастьян поднял корзинку с ее содержимым и присел у ног Клео. Она не пошевелилась. Даже не знала, что и думать и ощущать. Может, разозлиться? Как смеет отец так с ней поступать? Он даже не упомянул… Ни словечка… Хоть бы представил их друг другу. Она не знает этого Себастьяна. А теперь он будет ею владеть и принимать за нее решения. И, о господи, она не подумала сразу, но ведь Себастьян захочет иметь от нее наследников. Миссис Пендлбери что-то говорила о его бедрах. Клео тогда не поняла, а теперь ей предстояло точно узнать, что имела в виду компаньонка. Сногсшибательная новость… — Простите. Мать сказала, что специальное разрешение готово, вот я и подумал, что отец уже сказал вам о свадьбе, а вы, оказывается, понятия не имели. — Себастьян встал на колени у ее ног, и Клео ощутила его взгляд на своем лице. Судя по всему, ее щеки собирались в яркости поспорить с закатным солнцем. — Я… я… — У вас нет слов. Надо же. Клео закрыла рот. Предчувствие пропало. Кожу больше не покалывало. — Я хотел на вас посмотреть. Сколько вам лет? И тут ее прорвало. — И вы не спросили? Что это вообще за брак? — Мне… не дали выбора. Я узнал об этом лишь несколько часов назад, когда мать послала меня доставить письмо с согласием. Я забыл спросить о вас. Слишком разозлился, потому что свадьба назначена на завтра. — На завтра? Но… когда… я не… Дар речи снова пропал. Неужели отец собирался сообщить ей новость непосредственно в день свадьбы и ожидал, что Клео с удовольствием наденет свадебное платье и выйдет за незнакомца? Нет слов, совершенно нет слов. Но отец еще выслушает ее мнение, о да. Глубоко вздохнув, Клео потерла виски. Они с Себастьяном не виноваты. А еще он задал вопрос. — Мне двадцать один. Я прожила в особняке Тремейнов всю жизнь, поэтому многого не знаю. Без сомнения. В некотором смысле. А в другом — она достаточно насмотрелась на всевозможные несчастья, кровь, разорванные тела, изменения погоды, колдовство, злобу… видения, от которых Клео просыпалась по ночам и не знала покоя. Самой страшное появлялось вновь и вновь: гибель Лондона, как она его именовала. Огромная туча возникала на горизонте в сопровождении молний. Только, может, это и не молнии. Клео видела столько ужасного, однако эта простая туча оказалась самой пугающей из всех ее предсказаний. В ней было столько… пустоты, боли. Сердце болело, и возникало желание убежать прочь без оглядки. Клео отбросила эту мысль. Если бы она о таком задумывалась, то проплакала бы большую часть жизни. Несчастья случаются. Если она позволит себе копаться в них, то просто сойдет с ума, а так не годится. — Ну что ж, вы меня успокоили, — сказал Себастьян, встав и вернув ей корзинку. — Что меня держали здесь взаперти? — Что вы не дитя. Без сомнения, Себастьян говорил о ее фигуре. Так как повязка скрывала большую часть лица, угадать возраст Клео не представлялось возможным, а тело было не особо развитым. К тому же отцу нравилось наряжать ее в пышные наряды из белых кружев. Тремейну явно нравился образ чистой, непорочной предсказательницы, какой Клео и представляли некоторые гости. Если бы единороги существовали, он бы посадил одного из них на цепь на лужайке. — Значит… вы не спросили о моем возрасте, — проговорила Клео. — Да и вообще не особо обо мне не расспрашивали. Не интересовались, красива ли я? — Не интересовался. Такой ответ можно было истолковать двумя способами: либо ему плевать, либо это не имело никакого значения, потому что ситуацию уже не изменить. Вероятно, и то, и другое. — Я же говорил, что разозлился. Думал, что мне не оставили выбора и придется жениться на незнакомке. — Себастьян медленно выдохнул. — И я знал вашего отца. Особо… ни на что не надеялся. — Вы ожидали громадного тролля с большим носом, густыми черными бровями и пронзительными, слегка косящими глазами? — Вы уверены, что ничего не видите? Описание весьма похоже на вашего отца. — Я знаю его лицо. Только его и помню, — призналась Клео. — Ваш отец частенько весьма неприятен. Я не представлял, что у него может быть… такая дочь, — протянул он. — О чем это вы? — Вы совершенно не похожи на отца. Клео снова не спеша двинулась дальше. Себастьян, ее жених, присоединился к ней. Как странно думать о нем, как о женихе. Все казалось таким нереальным. — Вы считаете, что я красива? — спросила она, повернув к нему голову. Повисло напряженное молчание. Ей начинали нравиться его красноречивые паузы. — Вы… в своем роде очаровательны. Клео расхохоталась. — Кажется, вы никогда не ухаживали за девушкой.