— Ианта впервые использовала экспрессию, когда ей было двенадцать. Отец заставил ее прожить с ним в адских условиях еще пять лет. Значит, нечто иное толкнуло Гранта Мартина на этот поступок. Нечто похуже экспрессии. Луиза была ключиком к разгадке, в этом нет сомнений. Почему же отцы выгоняют дочерей в таком возрасте? Какой тайный позор вынудил Мартина на такой поступок? — У Ианты есть дочь, — выпалил Люсьен, и как только слова сорвались с языка, он понял, что так и есть. Он обратил внимание на тонкие серебристые линии на бедрах и груди Ианты, но не смог рассмотреть при тусклом освещении, обладала ли она более явными признаками деторождения. У многих женщин появляются едва заметные растяжки, когда они набирают или теряют вес, или когда приходят регулы и их тела изменяются. Не все женщины с растяжками — матери. Шлюха. Люсьен поморщился. Ианту уже так называли. Вот почему она настаивала на использовании футляра, и ее неопытность в любовных утехах… Видимо, беременность научила Ианту опасаться последствий. — Я никогда не слышал, чтобы она говорила о дочери. — Осторожный ответ Кросса тем не менее не исключал, что это правда. — Но ты подозревал? Кросс захлопнул ладонь, и монетка исчезла. — Порой Ианта покупает игрушки и книги. Ей нравятся детские книги, особенно сказки и легкомысленные повести о принцессах, замках и рыцарях в сияющих доспехах. Всякая ерунда. Раз в месяц Ианта отпрашивалась на два дня, чтобы навестить кого-то за городом. Я никогда не спрашивал, кого. Чертов медведь рядом с кроватью. Так вот зачем Ианта его хранила. У нее дочь. Дочь, которую Ианта зачала, когда ей было семнадцать. Все части головоломки начали медленно складываться. «Ты первый мужчина, с которым я возлегла…» Нет. Не может быть. Нервы Люсьена оголились, он закрыл лицо руками и тяжело задышал. Господи. У него есть ребенок, о котором он понятия не имеет? Если это правда, то где девочка? Что с ней? Кто-то, возможно Моргана, пригрозил раскрыть всем тайну ее существования, а может похитил дитя? — Ты в порядке? — спросил Кросс. «Нет, нет, я не в порядке». Пять и двенадцать равно семнадцати, а именно в семнадцать Ианта с ним возлегла. Однако Люсьен согласно кивнул. Он не мог открыть все свои карты, надо найти Ианту и услышать подтверждение из ее уст, прежде чем он сможет поверить, что это правда. — Что ж, я рассказал тебе мой секрет, — напомнил Кросс. Пришла очередь Люсьена. Он едва успел собраться с мыслями. — Помнишь, мы ищем предмет, украденный из особняка Верховного? Кросс кивнул. — Мне кажется, я знаю, кто украл. Но не знал, зачем. — Ретберн и Кросс встретились взглядом. — Ты только что ответил на этот вопрос. Я никак не мог понять, но если кто-то похитил дочь Ианты… Кросс побледнел. — Ты обязан сообщить о своих подозрениях Верховному. Ни за что. — И тем самым предать Ианту? — Парень, если все — правда, то Ианта в большей опасности, чем мы можем даже представить. — Я подумаю. В ушах странно звенело, на Люсьена накатила слабость, будто недавнее открытие выбило у него землю из-под ног. Он считал, что одинок в этом мире. Что, если это не так? Почему же Ианта молчала? На этот вопрос ответить легко: он ведь пообещал ей отомстить. — По крайней мере подумай. Дай мне знать, как продвигаются дела. Ианта дорога мне, я не хотел бы, чтобы она пострадала. Так что если тебе понадобится помощь… — Я дам знать. Но для начала мне необходимо подтвердить подозрения. И удостовериться, что в мире существует девочка, в которой течет его кровь. *** Дверь отворилась. Элинор едва хватило сил повернуться на бок. Волосы потянуло: они пропитались запекшейся кровью настолько, что прилипли к подушке. Элинор поморщилась. — Если вы хотите еще раз вступить со мной в схватку, — прошептала она сквозь потрескавшиеся губы, борясь с языком, который норовил прилипнуть к высохшему небу, — боюсь… ничем не могу вам помочь. Элинор не была уверена, что у нее хватит сил выдержать еще один допрос. На последнем она потеряла сознание, но не выдала ответов, так яростно защищая того, кого любила, что прокусила губу. Яркий свет ослепил чувствительные глаза, когда неизвестный поставил светильник напротив нее. Элинор застонала и зарылась лицом в выцветшую подушку, чтобы защититься от света. — Воды? — спросил мужской голос. Вода. Элинор открыла глаза и, дрожа, протянула руку. Незнакомцу пришлось придерживать ее, когда она поднесла стакан к губам. Руки Элинор покраснели и покрылись кровоподтеками от полученного удара магии, обжигающего словно колючая проволока. И тут Элинор поняла, кто стоит перед ней. — Себастьян. Взгляд Элинор метнулся к запертой двери и обратно на Себастьяна. Неужели Моргана позволила сыну встретиться с Элинор? — Откуда вы знаете, кто я? — удивился Себастьян — Вы узнали меня? Как, Себастьян не догадывается? Элинор внимательно посмотрела в его глаза, но увидела в них лишь черноту. — Вы — копия отца. При этих словах Себастьян заерзал. Он налил еще воды, пытаясь скрыть внезапно нахлынувшую волну любопытства и беспокойства, которую Элинор увидела в его взгляде. — А вы — его любовница? Элинор выдавила слабую улыбку, и трещина на губе снова открылась. — Да. Самый простой ответ. Как можно объяснить, что другой человек становится твоей второй половинкой? — Вы не представляете, как счастлив он был бы, если бы знал, что вы живы. Он… мы все полагали, что вы мертвы. Себастьян передал Элинор стакан с водой. — Почему вы так полагали? — Ваша мать отправила Дрейку письмо, в котором уверяла, что использовала яд, чтобы избавиться от ребенка. У Дрейка не было причин не верить ей, ведь Моргана прислала останки. — Так отчего он был бы счастлив? — Ч-что вы имеете в виду? Дрейк — ваш отец. Вы не представляете, как он горевал, поверив в вашу кончину. С тех пор Дрейк нес бремя вины: если бы он не настоял на разводе, Моргана так не поступила бы. Себастьян долго разглядывал Элинор. — Это просто красивые слова. Вы их отрепетировали? Элинор резко села и тут же пожалела. Ребра саднило. — Я понимаю ваши чувства. Я ведь знала вашу мать, мы учились вместе. Мало кто видит мир так, как Моргана, будто повсюду враги, которых она обязана победить раньше, чем они успеют ей навредить. Я знаю, Моргану нельзя назвать воплощением доброты. Но Дрейк… он мечтал стать отцом, но ему не удавалось. Вы были бы для него настоящим подарком. Лицо Себастьяна осталось бесстрастным. Это начинало ее беспокоить. — У вас два сводных брата, вы знаете? — Смелый шаг, но Элинор хотела заставить Себастьяна хоть что-то почувствовать. Она обязана понять, есть ли в нем хоть частичка отца, или он — марионетка в руках матери. Себастьян удивленно приподнял лицо, но быстро справился с эмоциями. — Неужели? — Хотя вы — единственный, рожденный в браке. — Значит, они незаконнорожденные. Кто они? — Младший — Эдриан Бишоп, талантливый колдун, а старший — Люсьен Деверо, лорд Ретберн.