Она подумала о Билли Калхуне. Он не заходил уже больше года. С похорон Тома. И она не курила с того дня. «Интересно, курение – это грех?» – задумалась она. Она всегда хранила это в тайне от мужа и сына, ей нравилось занимать этим руки, особенно когда Том был мобилизован, между тем как выдавать сдачу посетителям и складывать постельное белье. Сигареты помогли ей открыть немало писем со станции в Ку Чи. Их она читала на заднем крыльце фермерского дома по утрам, когда солнце лишь поднималось над восточными холмами. Там она сидела и курила, читала и плакала. В день, когда он вернулся, она купила жвачку на заправке рядом с аэропортом, уверенная, что больше курить не будет. Она снова подумала о Калхуне. «Тайны, – подумала она, – они почти всегда грешны. Иначе зачем их хранить?» В залитых солнцем кустах прошмыгнул кот, и что-то маленькое издало писк. За спиной Аннабель скрипнул дощатый настил. На углу прохода от мотеля, рядом с торговыми автоматами, стоял Стиллуэлл, держа в руках метлу. Он был в своей черной соломенной шляпе, из-под которой виднелись полоски белой ткани, которой он обернул голову, оставив открытыми только глаза и губы. Ткань, похоже, была вырезана из старой хлопчатобумажной футболки. Полоски прилегали неплотно и местами провисали. – Ты меня напугал, – сказала она. Ей хотелось, чтобы это прозвучало, насколько возможно, спокойно, хотя руки у нее покрылись мурашками. «Как прокаженный из лепрозория», – подумала она и попыталась улыбнуться. Сигарету она ровно держала в одной руке, а второй подпирала локоть. – Мэм, – сказал он. Губы у него растрескались и покраснели. – С тобой все в порядке? – спросила она. – Солнцу я сегодня не нравлюсь, – сказал он. – Прошу прощения. – Он прошел мимо нее к открытой уборной сразу за настилом. – С бассейном надо было управиться до вечера. Чувствуя себя глупой и грубой, она проговорила ему вслед: – Тебе необязательно звать меня «мэм». Он ничего не ответил, а только спрятал швабру с тряпкой в уборной, поставил отбеливатель на полку и, закрыв за собой дверь, вернулся к своему кемперу. Он шел, наклонившись вперед, будто солнце стегало его кнутом по спине. «Может, у него тоже есть тайны», – подумала Аннабель. Она взглянула на сигарету в своей руке. Затем швырнула ее на доски и направилась обратно в кафе. Калхун оставил на столике две банкноты: пятерку за завтрак и еще двадцатку. А еще нацарапал записку на обрывке страницы из своей книжечки с кроссвордами. Ее он сложил, придавив сахарницей. «Это на химию». Аннабель положила в кассу пять долларов. Двадцатку с запиской сунула себе в карман передника. В половину шестого она перевернула табличку на окне кафе с «ОТКРЫТО» на «ЗАКРЫТО» и пожелала спокойной ночи Диего с Росендо, которые сели в его «Эль Камино»[11] – Диего открыл Росендо дверь и помог ей забраться в салон, затем подложив подушку ей за спину, – и поехали на запад, в сторону города. В гараже, пока Аннабель переворачивала стулья и меняла приборы к следующему утру, Сэнди сидел в кабинке над задачками по математике. Перед закатом Аннабель выглянула из окна кафе и увидела, как Стиллуэлл, все еще обернутый в свой странный покров, поднимается по ступенькам с мелкого края бассейна. В руках у него было по пустой бутылке из-под отбеливателя. Аннабель вышла через дверь, примыкавшую к офису мотеля – представлявшему собой застекленное пространство, где на настенных панелях когда-то висели вентиляторные ремни и освежители воздуха, – и включила указатель, стоявший у шоссе. Это получилось по наитию – ведь она не включала его уже несколько месяцев. Вернувшись снова к окну, Аннабель увидела, что Стиллуэлл стоит возле бассейна, уставившись на мерцающее вольфрамовое солнце, садящееся за неоновыми горами. Она открыла дверь кафе и позвала его. Стиллуэлл поднял руку. – Голодный? Мужчина в ковбойской шляпе опустил глаза на свои грязные джинсы и рубашку с длинными рукавами. – Я не в том виде, чтоб заходить внутрь, – ответил он. – Я сделаю тебе бургер, – отозвалась Аннабель и скрылась прежде, чем он успел возразить. Стиллуэлл вошел в кафе. Он замешкался, едва войдя в дверь, будто не зная, куда ему сесть, когда все стулья были подняты на столики. Он снял шляпу – вся его голова была обернута в тканевые полоски. Затем он снял и их – одну за другой. Сэнди, позабыв о своей задачке, уставился на мужчину. Аннабель тоже следила за процессом через окошко с кухни, где на гриле шипело мясо. Сняв свои повязки, Стиллуэлл сложил их в свою шляпу. Он выбрал столик у одной из дверей гаража и уселся на стул. Положил шляпу на столик и снял кожаные перчатки. Что-то в его лице изменилось, подумала Аннабель. Оно было не таким, как накануне утром. Он стал бледнее, стал как зубная паста, словно дневной свет отбелил его так же, как сам он отбелил бассейн. На щеках и на лбу у него были пепельные пятна. «Прокаженный», – подумала она и тихонько рассмеялась. До того как основать мотель, она некоторое время работала медсестрой. И там, в Форт-Стоктоне, где она дежурила по ночам в неотложке, был мужчина со светочувствительной кожей. Он ходил на прием к врачу по ночам, в темных очках, шляпе и шарфе. Девчонки шептались, обсуждая его, и называли Человеком-невидимкой. Почуяв запах горелого мяса, она вспомнила, что нужно перевернуть бургер на гриле. Стиллуэлл уже собирался сесть, но увидел в глубине кафе музыкальный автомат. Сэнди увидел, на что смотрит ковбой, и сказал: – Он сломанный. Но ковбой подошел к автомату все равно. Это был «Зеебург Селект-О-Матик», с деревянным корпусом, хромированными и небесно-голубыми пластиковыми панелями. За рычагом селектора и кареткой располагалось зеркальное стекло с ромбовидным рисунком. Он пробежался по списку песен, одними губами произнося имена исполнителей. – Если бы он работал, я бы его вообще не выключал, – заметил Сэнди. – А вы любите музыку? – Люблю хорошие автоматы, – ответил Стиллуэлл. – А мне нравится Джордж Джонс[12], – сказал Сэнди. – «Кареглазый симпатяга». Вы умеете решать дроби? Стиллуэлл отвернулся от автомата и покачал головой. – Вас в школе этому не учили? – Я ее не закончил. – Он вернулся к своему столу. – Как так? – спросил Сэнди. – У меня там никогда не ладилось. – Ну, у меня нормально, но дроби я не понимаю. – Мальчик снова склонился над своей задачей. Стиллуэлл сел за столик, и Аннабель вынесла ему бургер с чашкой кофе и бутылочкой кетчупа. Когда она поставила все перед ним, он произнес слова благодарности, не подняв глаза, и она учуяла за запахом отбеливателя и пота что-то одновременно знакомое и неизвестное. Какой-то дурной запах. Подошла к кабинке и села рядом с Сэнди, чтобы помочь мальчику с заданием, но все равно приглядывала за ковбоем. Он взял кетчуп и наклонил бутылочку, вытряхнув немного, после чего закрыл крышкой. Затем взял нож из ножен, что были у него на поясе, и разрезал бургер пополам. Аннабель, наблюдая за ним, поняла, что и Сэнди бросил писать и тоже пялился на ковбоя, вернувшего свой ножище на место. Затем мужчина обмакнул половину бургера в кетчуп и собирался уже его укусить, но не стал. Он долго смотрел на еду, пока кетчуп не начал капать на тарелку. У него заурчал желудок. Слышно было через все помещение. – Мистер, – сказал Сэнди, – вам лучше поесть, пока ваш желудок сам вас не съел. Аннабель резко одернула сына по имени. – Не будь грубым, – сказала она. Стиллуэлл улыбнулся, медленно, но искренне. И укусил бургер. – Мы очень рады тому, что там получается с бассейном, – сообщила Аннабель. – Правда, Сэнди? – Она приобняла сына за плечи и погладила его ладонью по волосам. – Может, вы сможете починить и этот автомат? – спросил мальчик. Стиллуэлл перестал жевать. Затем проглотил еду с громким и влажным звуком. Положил гамбургер на тарелку и вытер руки о джинсы. Перевел глаза с автомата в глубине кафе на женщину с мальчиком, которые сидели в кабинке. Мальчик ждал его ответа, крутя карандаш между пальцев. Наконец Стиллуэлл покачал головой. – Если бы, – проговорил он. А когда они ответили лишь молчанием, добавил: – Я не очень разбираюсь во всяких механизмах. Аннабель улыбнулась. – Вы и так много уже сделали. – Там было много работы, – сказал ковбой. – У вас в бассейне. – Было, – сказала Аннабель. Сэнди вернулся к математике, зацарапав карандашом по бумаге. Стиллуэлл снова взялся за бургер, и вдруг у него задрожали руки. Кусочек салата с огурцом и колечко лука вывалились и упали на тарелку. Он положил бургер и отодвинулся от стола, резко скребанув ножками стула по бетонному полу. Затем схватил перчатки, шляпу и заявил: – Прошу извинить, но я болен. – Ты бледный, как при смерти, – сказала Аннабель. Она встала и сделала несколько шагов ему навстречу, но он быстро повернулся к двери. – Это от солнца, – сказал он. – Слишком много на нем пробыл, вот и все. – Может, тебе хоть аспирина дать? – спросила она. Аннабель обхватила себя руками и обернулась через плечо на Сэнди, который озабоченно глядел на ковбоя. Стиллуэлл держал шляпу за поля – перчатки и повязки находились внутри. – Нет, – отказался он. – Но спасибо. – Он положил руку на дверь и на несколько мгновений замер на месте. Снаружи было видно, что наступила ночь, и только неоновая вывеска светилась у дороги, отчего отражение самого ковбоя на стеклянной двери меркло.