– Сказать Шагу, чтобы сопровождал вас? – Я не калека, поводырь мне не нужен! Голова менеджера исчезла, дверь закрылась. Кафферти его напугал. Кафферти всегда мог напугать его. И ему это нравилось. Жжение в глазах напомнило Ребусу дни, когда он курил и струйка дыма от сигареты уплывала не туда. Но курить он бросил, а жжение объяснялось тем, что он слишком засиделся над делом Мейкла. Ребусу пригодилась бы настольная лампа, но настольной лампы у него не было. Ребус поставил диск —“Лунный танец” Вана Моррисона – на повтор и сделал потише. Он уже собрался было выключить музыку, как вдруг почувствовал, что в спине что-то хрустнуло. Ребус прижал кулаки по обе стороны позвоночника, надавил. Еще хруст. “Как стертая пластинка, Джон”. Ребус позволил себе две порции пива и – между делом – пол-упаковки жвачки. Может, позвонить Деборе Куант, поболтать? Но уже за полночь, она наверняка спит. Глядя в окно, Ребус заметил, что в паре квартир напротив еще горит свет. Студенты, наверное. Марчмонт всегда был студенческим районом, даже в те канувшие в Лету времена, когда жена Ребуса, Рона, убедила его купить квартиру именно здесь. Рона была учительницей, и ей казалось, что если рядом много студентов, то “мы останемся молодыми”. Так-то да. Ребус не стал так говорить, тогда – не стал. А может, и сказал. Ребусу трудно было вспомнить себя тогдашнего – новичок в большом городе, новичок на работе. Ребус отвернулся от окна и взглянул на бумаги, громоздившиеся на столе. Он много записывал, причем заглавными буквами – чтобы потом прочитать. Почерк превратился черт знает во что. Но дело Мейкла он теперь знал досконально – наверное, не хуже следовательской группы Шивон Кларк. Вечером Ребусу на телефон пришло сообщение от Далласа Мейкла. Эллиса предупредили, что его навестит один человек. Теперь бы выспаться, но, похоже, со сном не заладится. Ребус весь вечер читал, и вот результат: мозг слишком разогнался. Чтобы мотор сбавил обороты, понадобится еще один круг “Лунного танца”. А значит, можно малость посидеть за столом, в последний раз перечитать материалы дела. Или так, или вывести Брилло на ненужную прогулку. Ребус сменил “Лунный танец” на следующую композицию и вернулся к работе. вторник 28 Во вторник, в одиннадцать утра, Эмили Краутер позвонила Шивон из Портаун-хаус. Она приехала туда с группой криминалистов и теперь наблюдала за их успехами. – Ты глазам своим не поверишь, – сказала Эмили. – Подожди, я сейчас пришлю пару фотографий. Она отключилась, и Кларк стала ждать. Шивон сидела в кабинете следовательской группы за столом, на котором лежали паттер, найн-айрон, две тишки[21] и два мячика для гольфа – всё подарки от Грэма Сазерленда, прибывшие этим утром. В другом углу кабинета ее коллеги фамилию за фамилией прорабатывали список, составленный с помощью Дерека Шенкли: звонили, договаривались о времени допросов. Через несколько секунд телефон Шивон возвестил, что фотографии получены. Фотографий оказалось три. Эксперты-криминалисты в белых комбинезонах разнесли дом чуть не по досочке: снимали половицы, соскабливали со стен штукатурку на предмет анализа. Брэнд пожелал присутствовать лично. На одной из фотографий он, с собственным фотоаппаратом, нависал над Хеджем Этуолом, изучавшим кусок половицы. Кларк позвонила Эмили Краутер. – Он как будто получает удовольствие, – заметила она. – Эксперты что-нибудь нашли? – Насколько я знаю, нет. Но Хедж держит рот на замке, здесь же гражданский. Когда поедем в Глазго? – Давай после часа пик. Где-нибудь в половине седьмого. – Наверное, к половине седьмого здесь еще не закончат. Тут двадцать комнат и три этажа. Дом облезлый, но просто грандиозный. Как думаешь, почему он разрешил нам разнести его? – Потому что это не совсем дом. Это средний палец, который Брэнд демонстрирует Джеки Нессу. – Значит, фотографии… – Не сомневайся. Пока мы с тобой разговариваем, они уже летят к Нессу. – Кстати, о Нессе. Есть новости? – Машину еще раз обследовали – на случай, если мы что-нибудь упустили. – Тут Кларк увидела, как Сазерленд встает, подходит к телевизору и ищет пульт, чтобы сделать погромче. – Эмили, мне пора… Она закончила разговор и подошла к Сазерленду, который загораживал ей экран. Звук стал громче. Тележурналист стоял на опушке Портаун-Вудз. – После допроса кинопродюсера Джеки Несса и нового обыска, начавшегося сегодня утром в принадлежавшем ему прежде доме (дом расположен по ту сторону рощи у меня за спиной), было установлено, что ноги жертвы, частного детектива Стюарта Блума, обнаруженного в своем “фольксвагене-поло”, были скованы наручниками. Об этом буквально несколько минут назад сообщило новостное интернет-агентство. Мы еще не установили подлинность этого заявления, но опровержений со стороны полиции пока не последовало. Сазерленд взглянул на Шивон и проворчал: – Потому что нас ни о чем не спрашивали. – Пресс-служба должна была нас предупредить, – сказала Шивон. – Они-то наверняка знают. Сазерленд протянул руку: – Будь добра, дай мне какую-нибудь клюшку, расколошмачу гребаный телевизор. Внезапно разом зазвонили мобильники – и у Кларк, и у Сазерленда, следом подал голос стационарный телефон, в данный момент не оккупированный ни Ридом, ни Гэмблом. В дверях возникла Тесс Лейтон – тоже с прижатым к уху мобильником. Шивон кивнула на телевизор – Сазерленд как раз убавлял звук. Фокс, присоединившийся к Лейтон, посмотрел на Шивон и поднял бровь, словно говоря: попробую выторговать себе еще день. – Ну ладно, – заговорил Сазерленд, – мы знали, что это случится. Все равно на сегодня, на вторую половину дня, назначена пресс-конференция, там и займемся всеми этими вопросами. Или, во всяком случае, ими займется старший инспектор Моллисон… Словно подтверждая слова Сазерленда, с лестницы донеслись тяжелые шаги. Суперинтендант размашисто вошел в кабинет; лицо его внушало ужас. – Сэр, мы только что сами все слышали. – Сазерленд виновато вскинул руку. – Семья на стенку полезет, – бросил Моллисон. – Как будто они еще не все на нас вывалили! И действительно, картинка на телеэкране сменилась с Портаун-Вудз на Феттс. Перед полицейским участком стояла Кэтрин Блум; за спиной у нее, словно на случай нападения, маячил суровый полицейский. Когда камера слегка отъехала, к Кэтрин приблизился Дугал Келли. Сазерленд снова прибавил звук. – Мы всегда знали, – эмоционально, дрожащим голосом говорила мать Стюарта Блума, – что полиция отнеслась к делу безответственно и халатно, она почти наверняка была заражена коррупцией и покрывала тех, кто действовал против своих некоррумпированных коллег, а на родных и друзей Стюарта смотрела свысока. – Кэтрин Блум перевела дух. Не будь Шивон в курсе происходящего, она предположила бы, что эта женщина прошла спецподготовку по вопросам общения с прессой. Хотя, может, и прошла, учитывая, что рядом с ней Дугал Келли. Кэтрин Блум продолжила: – Но теперь у нас есть свидетельства того, что полиция, по всей вероятности, сама замешана в преступлении, а не просто виновна в попытке замять расследование. Стоит разобраться, как велось первоначальное расследование, причем внутренним следствием должны заняться полицейские органы, которые базируются не в Шотландии, и вопросы следует задавать на самом высоком уровне: кому и что было известно и что постарались скрыть. – Кэтрин взглянула прямо в камеру и заговорила, обращаясь напрямую к телеаудитории: – Бесчеловечное убийство моего сына не должно остаться безнаказанным. Я хочу справедливости; я хочу перемен; я хочу, чтобы виновные были названы поименно, опозорены и отправлены за решетку – все до единого! Интервью закончилось, на экране возникли телестудия и явно взволнованный диктор. Сазерленд снова выключил звук. Он едва осмеливался смотреть на Моллисона. – Нам надо поговорить с глазу на глаз, – официальным тоном объявил Моллисон. Сазерленд кивнул и перевел взгляд на Тесс Лейтон. – Наш кабинет в вашем распоряжении, – быстро сказала она. Сазерленд пошел вперед, Моллисон следовал за ним по пятам. Несколько минут в кабинете царила тишина, потом Джордж Гэмбл тихонько присвистнул. – Что теперь? – спросил Фил Йейтс. – На публику вынесут немногое, – предположила Кларк. – Рискну сказать, что кое-кого ждет головомойка. Может быть, нам выделят дополнительные ресурсы и пришлют еще людей. Мы все-таки расследуем убийство, устраивать публичную порку нет никакого смысла. – Но от нас будут ждать, что мы теперь сосредоточимся на работе тех следователей. – Мы и так это делаем. – А если сдать прессе отпечатки Несса? Может, не так жарко будет? – Наручники остаются наручниками. Мы должны понять, как они оказались на Блуме и с чего надо начинать. – Кларк провела рукой по волосам. – Все усложняется, да? – Рид затянул галстук, словно выражая готовность действовать: Сазерленда отправили в раздевалку, а ему самому присвоили звание капитана. Шивон жестко глянула на него: – Я видала случаи и похуже. Нам еще много чего предстоит. На телефон сыпались все новые сообщения. Одно – от Лоры Смит – Кларк прочитала. Перекусим? 12:30, там же, где всегда? В ответ Шивон набрала одно-единственное слово. Договорились. Кафе на Лит-уок располагалось почти на одинаковом расстоянии что от участка Лита, что от участка на Гэйфилд-сквер. Оно принадлежало итальянскому семейству и специализировалось на поджаренных сэндвичах с такой щедрой начинкой, что их никто не мог осилить. Тесные “пеналы” с диванчиками, незатейливая музыка. Кларк устроилась напротив Лоры Смит и воззрилась на третьего присоединившегося к ним человека. – Я знаю Дугала, – пояснила Лора Смит. – Когда-то мы с ним вместе дежурили по ночам. Шивон натянуто улыбнулась Дугалу Келли. – Вы не могли бы на минутку оставить нас вдвоем? Может, сходите пока за водой? Келли дождался молчаливого согласия Лоры Смит и ушел к стойке. – Наручники? – тихо спросила Кларк. – Я говорила, что даю вам день или два. Два дня вышли, Шивон. Ваши уже треплют языком почем зря. – Насколько хорошо ты его знаешь? – Кларк, не отрываясь, смотрела журналисту в спину.