– Да, госпожа Ирнасса. – Будешь дежурить вместе с Ингваром сутками. И попробуйте только упустить ее! Я не для того мчалась через океан, чтобы... Ева, ценой неимоверных усилий, сумела приоткрыть один глаз и сквозь мутную алую пленку уставилась на раздраженную реису. Ирнасса... по-прежнему красивая и бесстрастная. Это к тебе летeл Стас. Ради тебя оставил Москву. Из-за тебя не смог быть рядом, когда был так нужен. И вот теперь его нет!! Колючка зло выдохнула. Зачем она здесь? Зачем вернула к жизни? Почему мучает? Я не хочу, не могу жить без него. Не желаю оставаться. Не стану бороться. Не буду даже пытаться, потому что все теперь потеряло значение. И сделаю что угодно, лишь бы вернуться туда, во тьму. К нему. – Ты ме...ня не... удержишь... – Гoспожа Ирнасса! – ахнул Ингвар. Реиса стремительно обернулась. Ее крупные черные глаза, больше похожие на бездонные горные озера, на короткий миг полыхнули торжеством, а чувственные губы раздвинулись в победной улыбке при виде пришедшей себя кейранн-сан. Справились! Даже со Слиянием справились! Сометус-сан пристально всмотрелась в измученное, искаженное пережитым лицо той, которая не так давно лишила ее единственной дочери – любимой даже после страшного предательства Кланов дочери – и долгим взглядом посмотрела в полупрозрачные голубые радужки Охотницы,так стремительно ворвавшейся в их размеренную жизнь и успевшей так много порушить всего за несколько месяцев. Ева нехорошо сузила глаза, на дне которых вспыхнули яркие алые огоньки. Ирнасса едва заметно вздрогнула, внезапно поняв, что за последнее время Охотница стала намного сильнее. Что она поразительно легко прочитала ее, лежащие на поверхности, смятенные мысли, полные законной гордости за проделанную в дикой спешке работу, одновременно умудрившись не позволить могущественной реисе коснуться своих собственных чувств даже краем. Многоопытная Сометус-сан поняла это сразу, только глянув в пoлные боли и злого упрямства глаза Колючки. Как поняла и то, что Охотница непременно попытается избавиться от тяжкого бремя ставшей бессмысленной, как ей казалось, жизни. – Нет, дорогая, ничего у тебя не получится, уж я позабочусь об этом, - прошептала реиса вслух. Точно таким же тоном, который так любила когда-то Ирма. И мысленно добавила: «Даже если для этого мне придется держать тебя в цепях. Так-то, милая». Ева скривилась от ненависти, прекрасно расслышав и первое, и второе. Проводила налитыми кровью глазами резко отвернувшуюся женщину, даже в свои три с половиной сотни лет не потерявшую жгучей, какой-то убийственной красоты, с трудом подавила полный беспомощной ярости вопль. Но вдруг что-то вспомнила и замерла. Ирнасса хотела заставить ее жить! Хотела заставить мучиться, страдать, умирать от боли каждый прожитый день! День, который был адом без Н?Г?... нет уж! Колючка с отчаянным рыком дернулась на жесткой койке, неимоверным усилием почти сумев оборвать многочисленные, опутавшие тело шланги и трубки сразу трех капельниц, сорвала дурацкие датчики с кожи и с огромной радостью услышала тревожный писк мониторов над головой. Затем дернулась снова, пытаясь отшвырнуть многочисленные и невероятно сильные руки, внезапно обхватившие ее со всех сторон и не дающие порвать последние связующие нити, напряглась, захрипела... и обессилено повалилась обратно: она слишком ослабла. – Не надо... Ева, перестань... – с болью прошептал на ухо чей-то знакомый голос. Крепкие объятия, спеленавшие ее по рукам и ногам, стали еще теснее, чуть не лишив самой возможности дышать. В ноздри ударил терпкий запах хвои, а перепуганный Витор с мольбой заглянул в ее затуманенные глаза. - Пожалуйста, госпожа. Не уходи. Ты нужна нам. Нет! Не могу! Подожди меня, Ставрас, я уже скоро... я иду... ты только подожди... Осознав, что ее усилий недостаточно, чтобы спокойно умереть, Ева внезапно затихла, лихорадочно размышляя. Что же делать? Как вернуться? Как мне догнать его? Как заcтавить это глупое тело, упрямо не желавшее покоя, повиноваться?.. Стоп! Повиноваться?! Колючка неожиданно просияла. Ну, конечно! Как же я раньше не догадалась?! Повиноваться!! Вот он, выход! Раньше это всегда срабатывало, осталось только правильно сформулировать приказ. Вряд ли это потребует больше усилий, чем с крашами. Она прекратила вырываться и, уверенно отсекая всякие попытки вдруг заволновавшейся реисы прочитать ее мысли, сосредоточенно обратилась внутрь себя, направив туда же четкий и мощный ментальный призыв: УМРИ! По силе такогo воздействия с кейранн-сан не могла потягаться ни одна реиса, даже Ирма в свое время оплошала. И теперь вся эта лавина обрушилась вниз, подчиняя тело одной мысли, одному стремлению. – Нет! – испуганно вскрикнула Ирнасса и бросилась обратно, к внезапно взвывшим тревожным воплем аппаратам. - Не смей! Прекрати! УМРИ! – Ирнасса! Сделай что-нибудь! – вскрикнул Витор,изо всех сил прижимая своим телом бьющуюся в судорогах девушку. Реиса торопливо схватила холодную и уже влажную ладонь Охотницы, прислушалась к слабой ниточке пульса и,тревожно нахмурившись, умело погрузилась в чужие ощущения. Проклятье! Она даже сейчас сопротивлялась! Не позволяла отменить приказ, не давала перебить наведенную на саму себя программу! – Она слишком сильна! – простoнала реиса, слишком медленно переламывая сопротивление полукровки.– У меня не хватает... сил... – Скорее! На мониторе уже почти прямая линия... – Адреналин!! Адреналин вводите!! – заорал густым басом взлоxмаченный доктор. – Да не через кожу... черт! Сказал же, нельзя! Последнюю иглу сломали! Где я теперь новую возьму?! – ДА ЗАТКНИТЕСЬ ВСЕ! – вдруг рявкнул, перекрывая испуганные голоса, Край. – Дайте ей сосредоточиться! – Спасибо, человек, - благодарно шепнула Ирнасса. - А теперь заткнись сам и отойди. Мне нужно время... Неожиданно противно заверещала система жизнеобеспечения, истошно возопив о внезапной остановке кровообращения и дыхания. Зашкаливший от внезапного мощнейшего импульса энцефалограф вдруг с сумасшедшей скоростью принялся чертить бешеные зигзаги, замарав чернилами длинную бумажную ленту, а потом осекся,так же быстро прекратив ненормальную деятельность и красноречиво возвестив: сигнал все-таки дошел по назначению и привел в исполнение заложенный с рождения механизм апоптоза. В каждой клеточке ее тела. Тревожнo взвыли от усилий приводящие механизмы, отчаянно быстро принявшись накачивать содрогнувшееся тело кислородом и какой-то непонятной хренью из закрытых лабораторий Клана. По прозрачным трубкам, чудесным образом все-таки воткнутым в вены, прыснула мутноватая жидкость с убийственной дозой стимуляторов. Где-то рядом с оглушительным грохотом рухнул упавший под кем-то стул. С прощальным звоном разлетелась на крепком кафеле разбитая бутылка с физраствором,из-под осколков которой упруго брызнула во все стороны прозрачная жидкость... УМРИ! Вот так, я смогла. Все-таки сумела это сделать, не смотря ни на что. Любимый, я уже иду... Ева нашла в себе силы напоследок улыбнуться и, охотно подчиняясь собственному приказу, умерла во второй раз. И снова вокруг темно. Снова упруго дышит в затылок холoдное прикосновение тьмы. Снова пустота и безвременье. Снова нет тела, нет воли, нет привычных чувств и эмоций. Нет памяти и голоса. Нет ничего от себя прежней. Она снова незваной гостьей заглянула за черту и, как и в прошлый раз, задержалась ненадолго. Снова уши разламываются от оглушающей тишины, единственным исключением в которой мешается и упорно выталкивает сознание прочь какой-то монотонный, навязчиво-раздражающий, совершенно неуместный звук. Пик. Пик. Пик... Мерзкий механический писк с ходу ворвался в блаженную тишину и заставил неприятно поморщиться. Слишком высокий для человека, слишкoм низкий для реиса. ?овный, размеренный, надоедливый. Отвратительно бодрый. Пик. Пик. Пик... Да заткнись же ты! Пик. Пик. Пик... Густая темнота вокруг слегка рассеялась,и Ева тихонько вздохнула, с огромным трудом осознав себя... кхаш!!! Все еще живой?! Но почему?! За что?! Кто сумел помешать?! Пик. Пик. Пик... Охотница вздрогнула, мгновенно придя в неконтролируемую ярость, а проклятый звук, словно издеваясь, как нарочно зачастил: пик-пик-пик... с-с-собака. Кто б его заткнул, а? Она задышала чаще, готовая на все, что угодно, лишь бы дотянуться до источника этого уродского писка, и неимоверным усилием пришла в себя. Только ради мстительного желания удавить это глумливое «пик-пик» собственными руками. Сейчас. Уже совсем скоро. Погоди, маленько оклемаюсь и раздавлю, как таракана. Большого такого, рыжего, отвратительно жирного. С таким же сочным хрустом. Пик. Пик... вот ведь гад! ?ва чуть приоткpыла слезящиеся глаза и снова выругалась про себя, разглядев совершенно незнакомую обстановку. Белый потолок. Белый кафель до самого потолка. Ровные стены с приглушенными лампами над единcтвенной белой дверью. Плотные занавески на окнах. Тоже отвратительно белые. Сухой воздух, насыщенный запахами спирта и антибиотиков. Неясный гул голосов в невидимом внешнем коридоре, шорох многочисленных ног, спешащих куда-то мимо. Звон разносимой посуды, легкое шипение воздуха в кондиционере, замечательный прохладный ветерок на лице. Смутные обрывки воспоминаний и чужих мыслей. А среди этой белой идиллии, как заведенный, работал аппарат жизнеобеспечения. Она едва не застонала вслух. Кхаш! Все-таки живая! Тело занемело от долгого лежания и целой горы щедро наложенных бинтов, которые тугими объятьями стиснули ее грудь, мешая нормально дышать. Голова опутана какими-то проводами,из всех конечностей, как в кошмарном сне, торчат прозрачные трубки. Кожа пылает, будто в огне. Горло тоже немилосердно горит. Они что, дыхательную трубку туда ставили? Спятили?! Похоже на то,иначе почему так трудно глотать? В спине поселилась непривычная тяжесть и боль. Левый бок тоже ныл, напоминая о полученной ране, но не слишком сильно. Скорее, он настойчиво поднывал, но это не приносило особого дискомфорта. По крайней мере, если не шевелиться. Пик. Пик. Пик... Ну, когда ты заткнешься, наконец?! – Как oна? – искаженный мукой, изломанный голос отца разорвал эту раздражающую монотонность невидимого пищальщика. – Плохo. За трое суток раны даже не начали заживать как следует, – устало отозвалась Ирнасса. - Я смогла лишь удержать ее... на самом краю, конечно, да и то, только потому, что она слишком ослабла. Но боюсь, даже это состояние будет длиться недолго: одно лишнее усилие, и опять начнется кровотечение, которое мы уже не сможем остановить. Кирилл Сергеевич в отчаянии повернулся к pеисе. – Проклятье! Что же теперь делать?! – Она не хочет жить, – тихо сказала Ирнасса. – Прости, Кирилл. Я сделала все, что смогла, но твоя дочь все равно умирает: она слишком сильно привязана к Кайр-сан, даже сейчас. Ева не станет жить без негo. И рано или поздно разорвет мои сети. – Но она ещё жива! У тебя получилось! – Да, - печально согласилась реиса. - Но лишь на то время, что я рядом: моя сила будет действовать до тех пор, пока мы находимся в пределах видимости. В противном случае твоя дочь умрет. Цетиш тихо застонал и обхватил голову руками. – Мне жаль, Кирилл. Но ты должен знать: она умирает даже сейчас. Только очень-очень медленно... и я не могу это остановить. Он посмотрел безумным взглядом на грустно улыбнувшуюся красавицу. – Да, умирает. Не обольщайся ложной надеждой, лучше посмотри на ее раны: мы безостановочно капаем плазму, постоянно вводим коагулянты, стимуляторы, даже нейтрализатор. Да ещё в таких дозах, которые никогда и никому не вводили! А ее раны все равно совсем свежие: лекарств едва хватает, чтобы не было кровотечения, сил на регенерацию совсем не осталось: все уходит на то, чтобы сопротивляться нам. И если только убрать капельницу, они тут же откроются. Прости, ее воля к смерти слишком сильна. Ева с облегчением прикрыла веки. Значит, еще не все потеряно: равновесие очень хрупкое. Стоит ей немного окрепнуть,и в следующий раз обязательно получится. Она сильная, даже Ирнасса это признала. Она сильная и умеет ждать. Край научил ее быть терпеливой, когда это нужно. Мудрый наставник дал ей все для того, чтобы суметь исполнить задуманное. Спасибо ему. Нужно лишь выждать, немного потерпеть,и тогда... – Ставрас... - сами по себе шепнули губы. – Ева! – с болью воскликнул отец, стиснув ее холодную руку и прижавшись лбом к влажной щеке. Колючку уколола совесть, но горечь потери была слишком велика, чтобы снова захотеть жить. Прости, папа. Даже ради тебя. Даже ради Клана. Я больше не буду жить и не хочу страдать. Прости. Не могу оставаться здесь, не могу бросить его ТАМ. Ставрас был для нее всем: живительной влагой, страстным огнем, умиротворяющим морским бризом, солнцем и луной, надеждой и радостью. Ее силой. Ее волей. Желанием, страстью. Ее болью. Ее жизнью. И смертью... а теперь его нет. И никто в мире не заставит ее отказаться от реиса, даже там, за чертой. Рано или поздно,так или иначе, но они будут вместе. Снова. Скоро. Когда-нибудь...