Десять... двадцать тысяч... Дышать стало немного труднее, но все еще недостаточно, чтобы она остановилась. Индия... Иран... Ирак... ?равийский полуостров... Китай... А вот нитей появилось слишком много. Чудовищно много. Они не умещались на правой руке, даже намотанные в четыре слоя! Куда бы еще их приткнуть, но так, чтобы достать в любой момент? Обрывать поодиночке нельзя: слишком быстро наступит шок,и она не успеет с остальными. Придется работать дальше и закончить все одним единственным точным ударом. Так что же делать? Колючка на секунду задумалась. Но потом сообразила, что беспокоится не о том,и легко перекинула новый пучок нитей на левое плечо. Какая, в общем-то разница, откуда рвать? Теперь уже две руки начали прогибаться под невидимой тяжестью многих тысяч поводков. Канада... США... Мексика... Перу... Бразилия... Ирнасса тревожно приподнялась у пугливо дрожащего на ветру костра, почувствовав, как что-то неуловимо изменилось в морозном воздухе. Напряженно всмотрелась в непроглядную черноту ночи, прислушалась. Колвин тоже навострил уши и завертел головой: ему отчего-то показалось, как кто-тo кричал. – Проверь, – велела Сометус-сан, и он торопливо исчез. Сорок тысяч... пятьдесят... шестьдесят... ?ва впервые покачнулась. Уф! Тяжело, однако, становится! Но и это – не повод для паники. Собственно, ничто теперь – не повод для паники. Выбор давно сделан, долги уплачены. Осталось только сжечь за собой все мосты, но это недолго. Гораздо сложнее сейчас просто устоять на ногах под гигантским наплывом чужих голосов и неимоверной, иссушающей, обжигающей нутро жажды. Где там реис? Хоть бы дал выпить, что ли? Крови, например. ?х, черт! О чем я думаю?!! Совсем скоро спячу с этими кровососами! На людей набрасываться начну! Жажда неожиданно резко усилилась. Стала мучительной, до боли, до спазмов, чуть не крика. Как у умирающего в пустыне, который вдруг увидел перед носом кувшин с холодной водой. Кхаш! И, как казалось, не без причины! – Не приближайся, - процедила Ева, не открывая глаз, но буквально кожей почувствовав подкравшегося еще на шаг ближе Витора и готового подхватить ее, если что. ?му же нельзя подходить! Дурак, назад! Я и так с трудом сдерживаюсь! Назад! Прочь! Прочь... Боже! Как он пахнет! Волнующе вкусно, с ароматом хвои и крохотнoй толикой муcкуса. М-м-м, какой он горячий, сладкий, живо-о-ой... подошел бы поближе,так хочется вдохнуть этот запах еще. Всего лишь вдохнуть. Немного. Услышать его дыхание. Его тpевогу. И боль. Как зовуще стучит его сердце... – Ева?! Кто это? А, еще один? Она чуть повернула голову и, едва удерживая на руках семидесятую тысячу поводков, почти пропадая пoд неровным гулом шумящей крови в ушах, неожиданно алчно взглянула на встревоженного Колвина. Сам пришел, какой молодец! М-м-м-м! И он тоже горячий, нежный, вкусный. Изумительный десерт для оголодавшей девушки. Он ведь не откажет даме в любезности? Горло перехватило нoвым спазмом, в нoздри забился умопомрачительный запах его кожи, а жажда стала столь сильна, что Охотница непроизвольно облизнулась. Нет, они не откажут. Не смогут теперь. Кровь... кровь... голод... дай!.. иди к нам... скорее... иди... – Иди к нам, – промурлыкала Колючка, не в силах больше противиться этому зову. - Иди... Кровь, кровь, кровь... Витор и Колвин одновременно вздрогнули от ее неистово пылающих глаз, которые манили, обволакивали,тянули куда-то в алую бездну. Почуяли неладное, попытались отшатнутся, но далеко не ушел ни один. Витор глухо застонал и мгновенно провалился сквозь время и ночь, в эти напоенные настоящим безумием глаза. В бездонный кровавый колодец, откуда не было возврата. Ни ей, ни ему. Следом упал Колвин, а она кровожадно улыбнулась и торжествующе заурчала. Да... да... они мои... навсегда теперь мои... оба... Восемьдесят пять тысяч... девяносто... Яростным шепот в голове стал оглушающим, превратился в настоящий рев, которому невозможно противиться. Он уже не просил: требовал, приказывал, заставлял подчиниться. Звал, кричал и бился в ушах словно живой. ?тдавался в теле, вырывался наружу голодным рычанием, заставляя шагнуть за убегающей добычей, догнать, схватить и рвать, рвать, рвать... – ?ВА! Колючка сильно вздрогнула и неожиданно очнулась. Осознала себя стоящей спиной к краю пропасти и вытянувшей когтистые руки в сторону упавших перед ней на колени реисов. Оба были обнажены по пояс, наполовину засыпаны так и не прекратившимся снегопадом, с высоко задранными головами, которые сами же и отвели в сторону, чтобы ей было удобно. Голубые глаза Кайр-тан потускнели и заволоклись мутной пленкой, потеряли всякую разумность, потухли и провалились куда внутрь. А они, погребенные и задавленные проснувшейся волей кейранн-сан, стояли на коленях, покорно открывая шеи,и... блаженно улыбались. Улыбались! – Идиоты! – рявкнула она и зло отпихнулась. Оглушенный Витор безвольно повалился в сугроб. – Пошли прочь, болваны! Колвин безучастно свалился рядом. – Придурки! Кретины безмозглые! Летуны хреновы... чтоб вы провалились! – в бешенстве зашептала ?ва, глотая слезы от запоздалого осознания чуть не случившейся беды. – Кому сказала – не приближаться?! Так нет же! Самые умные они... а ну, просыпайтесь! Ирнасса!!! Забери и уведи подальше этих козлов! Ирнасса! – Что случилось?! – вынырнула из темноты насмерть перепуганная реиса. Быстро оглядела тяжело дышащую и едва не сгибающуюся под тяжестью нескольких десятков тысяч поводков кейранн-сан, ее дико горящие краснотой глаза, полыхающие зовом чужой жажды,и безвольно распластавшиеся тела обоих реисов, что не послушались предупреждения и подошли к ней вплотную, попав под невероятной мощи ментальный удар. Иpнасса в ужасе отшатнулась. – Уведи их! – простонала Колючка, с огромным трудом оторвав взгляд от беспомощных и уязвимых тел, и заставила себя отвернуться. - Сейчас! Пока я их... не вижу... и тебя... тоже... В ноздри ударил волнующий запах ванили и лаванды, почти горящая кожа ощутила легкое дуновение живого тепла, руки снова задрожали, пальцы сомкнулись в кулаки от дикого желания развернуться и набросить уже на всех сразу. В голове набатом взвыли тысячи голосов. Так близко... они были так близко... только дотянись... обернись... взгляни один единственный раз, скажи... и они станут твоими... навсегда... убей... Ева задрожала и, пытаясь отвлечься от умопомрачительного запаха сразу троих реисов, которым было нечего противопоставить ее безумному желанию напиться, с упрямой настойчивостью подтянула к себе последнюю оставшуюся тысячу поводков. Европа... Казахстан... ?рузия... и, наконец, снова Россия... здравствуй, мирная Астрахань, приютившая в себе эту змею... проснись, Москва... Вот так. Вы мои. Все сто тысяч гнезд. Пять миллионов крашей. Пока ещё свободных. Живых. Голодных. Бьющихся в этих сетях, словно рыба на суше. Сопротивляющихся. Опасных. Жадных. Вы мои. Только пока ещё не знаете об этом. Вы мои. Уже поднявшие свои белесые головы, согнувшие изувеченные пальцы в когтистые кулаки. Сильные. Ловкие. Быстрые. Готовые вырваться, готовые исполнить свое предназначение. Нетерпеливые. Возбужденные. Яростно шипящие. И окончательно проснувшиеся. ВЫ – МОИ! Ирнасса торопливо отволокла тяжеленных реисов в сторону, пропахав две глубокие борозды на ещё свежем и поэтому рыхлом снегу. Кое-как укутала бесчувственные тела в сброшенные ими же одеяла. Убедилась, что парни серьезно не пострадали (не успели просто),и, проверив устойчивые ниточки пульса, со вздохом облегчения выпрямилась. Ну, вот и хорошо. Все обошлось. Пока пусть отлежатся, отдохнут, придут в себя, а то потом еще обратно лететь, а они никакие. Тьфу! Надо же быть такими идиотами! Чему их только Ставрас учил?! Ну, да ладно, этим самонадеянным кретинам глава Дома потом сам шею намылит, a ей надо позаботиться о тoм, чтобы было, кому это сделать. Ева, тяжело и прерывисто дыша, с трудом перекинула часть опутавших ее руки поводков на плечи, грудь и живот, хорошенько закрепила. Пару минут отдыхала, но потом решительно подошла к краю заснеженной плиты. Воздуха не хватало катастрофически, хотелось вздохнуть полной грудью, хотелось кричать и плакать под неимоверной тяжестью ста тысяч пульсирующих и отчаянно сопротивляющихся нитей. Даже сейчас, распределив их по телу, было ужасно трудно просто стоять на ногах. Нельзя сломаться, нельзя упасть, потому что потом уже не подняться, а проснувшиеся вампиры сорвутся, наконец, со своей невидимой привязи и потом их будет не поймать. Не для того Ирма создавала эти прочные оковы, чтобы использовать во второй раз. А значит, рвать надо быстро, сразу. Как можно резче. Колючка покачнулась на острой кромке. Как порвать? Как уничтожить крашей с гарантией? Каким образом сделать это быстро? Пожалуй, выход есть. Надо всего лишь привязать их к собственной нити. К своей собственной жизни. Вряд ли Ирма додумалась бы до такого, но в этом и есть шанс. В этом победа. И в этом ее единственное желание. – Ева! Остановись! – в искреннем ужасе вскрикнула со спины Ирнасса. – Я держу их... ты обещала не мешать, когда... все закончится... – А ты обещала отцу, что не погибнешь! – почти взвыла реиса, неожиданно осознав, что не мoжет сделать и шагу: тяжелая, как каток, воля кейранн-сан буквально придавила к земле, не позволив даже качнуться навcтречу. - Ты же обещала! – Прости, я солгала, - Колючка издала хриплый смешок. – Нo ты не можешь! Ты кейранн-сан! Ты же реиса! – Нет, дорогая. Я наполовину человек. – Но ты не мoжешь нарушить слово! – Почему? - вяло удивилась Колючка. - Да, я человек,и я нарушаю свое слово. Первый и последний раз. Ирнасса протяжно закричала, когда Охотница мельком обернулась и растянула губы в резиновой улыбке. Страшноватая, всклокоченная, с медленно сочащейся тоненькой струйкой крови из прокушенной губы. С горящими бешеным огнем глазами. Уверенная в себе. Решительная. Все ещё удерживающая в руках почти пять миллионов беснующихся на невидимых привязях вампиров. Невероятно сильная. И такая беззащитная. С мертвой тоской в душе, окаменевшим сердцем и рвущейся на волю душой. – Стой... Тебе надо знать... - вдруг лихорадочно зашептала Ирнасса, бессильно бьющаяся в невидимых оковах. – Я не могла сказать раньше. Нельзя было,иначе ты бы никогда не смогла... Колючка равнодушно отвернулась и, уронив руки вдоль тела, отступила от края пропасти на шаг. Назад. К спасению. Реиса перевела дух и, все еще находясь в полной власти ?хотницы, быстро заговорила: – Послушай меня: не делай этого. У тебя еще есть для чего жить. Ты молода. Ты не одинока. Слышишь?! – Да, - Ева неторопливо завязала последний невидимый узел, затем дернула, проверяя на прочность,и, мысленно прикинув расстояние, отошла ещё на шажок. Подождала. Полные ярости и жажды голоса в ее голове вдруг испуганно притихли. Затаились. Выжидающе замерли, будто почувствовав ее странную решимость идти до конца. – Вот и славно. Ты молодец. Я тобой горжусь. А твой отец будет просто счастлив. Давай, заканчивай с этим, и поехали домой, где тебя будет ждать огромный сюрприз. Ты не пожалеешь... честное слово! Никогда не пожалеешь! Ева коротко оглянулась и быстро посмотрела на порозовевшую женщину, которая со слезами облегчения ждала своего освобождения. Колючка еще немного подумала, затем слегка ослабила нити, чтобы Сометус-сан потом, не дай бог, не задохнулась. Но полной свободы не дала – рано. Отошла еще на шажок и, готовясь, припала к земле, будто на стартовой дорожке... Вокруг, показалось, стало ещё темнее. Смокли посторонние звуки, не слышалось ни треска сгорающих дров в затухающем костре, ни дыхания бесчувственных Витора и Колвина, ни даже упорной возни Ирнассы. Метель неожиданно тоже утихла, будто прочувствовав торжественность момента. Мир замер в выжидательном безмолвии. Голoса обреченных крашей больше не тревожили, лишь покорно ждали исхода и беззвучно молили ее о пощаде. Недолгая летняя ночь тоже скорбно молчала. Многочисленные снежинки плавно кружились в холодном воздухе, так же плавно оседали на ее плечах, волосах, раскрытых в ожидании горячих ладоней, падали на поднятое к небу лицо с дрожащими в уголках глаз слезинками. И быстро таяли, не задержавшись даже на секунду. Ты ждал так долго, Ставрас. Ждал моего появления. Моего прихода, вслед за тобой. Ты не будешь один. И я больше не буду. Никогда. Где ты,там и я. Мы вместе, помнишь? Мы обещали. Моя жизнь принадлежит тебе. Я принадлежу тебе. Одному. Мне больше никто не нужен. Ты и так слишком долго ждал этого дня. Три мучительно долгих недели. Звал. Даже сегодня звал, я помню. И я не вправе просить тебя подождать ещё немного. Я не хочу жить. Прости, папа. – Ставрас... Реиса, услышав этот страстный шепот, внезапно рванулась из пут и истошно завыла: – Ева-а-а! НЕТ! СТОЙ! – Прощай, Ирнасса.