– Эта версия отпадает, – уверенно сказал Кокрилл. – Мисс Сволок не успела бы за такое время спуститься по лестнице, пройти через комнату и запереть за собой дверь. Мистер Бриан ее заметил бы. Он сцепил руки за спиной и прошел через арку обратно на сцену. Чарлзворт нерешительно последовал за ним. – Давайте попробуем еще раз. Если это можно было осуществить… – От его слов в воздухе словно повисла угроза. Он вернулся в арку и через некоторое время крикнул с балкона: – Давайте. Через полминуты. Коки угрюмо стоял, считая секунды. Башмаки Чарлзворта застучали по лестнице. Двадцать секунд. Двадцать пять секунд. Полминуты… Они откинули занавес из бус и выглянули в заднюю комнату. Там никого не было. Кокрилл вернулся к входу в башню: там тоже никого. – Получилось! – прошептал Джордж Эксмут, повернувшись к Сьюзан Сволок. – Вы могли убить ее, сбросить, пройти через комнату и потом колотить в дверь, чтобы мистер Бриан подумал, что она заперта на щеколду… Побледнев, юноша пристально вглядывался в лицо мисс Сволок. Эдгар Порт нервно потирал вспотевшие руки. Перпетуя оглядывала всех взволнованными серыми глазами. Брайан мягко положил свою руку на локоть Перпетуи, как будто именно ей сейчас нужны были силы. Сьюзан Сволок закрыла глаза, охваченная страхом и растерянностью. Потом она сказала: – Допустим, я это сделала… Не представляю, почему вы думаете, что я способна на такое. Я… мне наплевать было на Изабель Дрю. Я считала ее жестокой, себялюбивой и аморальной женщиной, но ко мне лично это не имело никакого отношения. Я познакомилась с ней потому, что Джонни Вайз мне о ней писал, и поняла, что она в самом деле… ну стала причиной его гибели. И я считаю, что она заслуживает смерти. Однако убивать?.. Джонни был мне никем, просто милый, очаровательный парень – хороший знакомый. Люди не совершают убийств ради хороших знакомых. – Он мог быть вам ближе, чем вы говорите, – сказал мистер Порт. – Например, он мог быть вашим возлюбленным. Откуда нам знать? – Какая-то мысль вдруг пришла ему в голову. – Он был вашим ровесником… – А у Джонни Вайза имелся близнец, – подхватил Джордж. Его испуганные глаза встретились с неподвижными карими глазами, оглядели сильную прямоугольную челюсть, крепкие руки и грубую кожу. – Внезапно он взвизгнул: – Я так и знал! Она – мужчина! Юноша протянул руку и ухватился за пуговицу на блузе мисс Сволок. Один из доспехов вдруг отсоединился от стены, подскочил к ним в два широких шага и решительно отвел в сторону руку Джорджа. Глава 10 Еще один кусочек головоломки встал на место, аккуратно соединившись с фигурой в доспехах, уже поставленной в центр. Чарлзворт через поднятое забрало бросил на инспектора Кокрилла взгляд, исполненный неприкрытого торжества. Он все еще держал Джорджа Эксмута за запястье, а через мгновение отбросил руку Джорджа с такой силой, что тот едва не упал. – Такие театральные приемы не работают в реальной жизни, – сказал Чарлзворт. – Человек, который всю жизнь был нормальным мужчиной, не может внезапно начать выглядеть, ходить и говорить, как женщина. – Он коротко провел костяшками пальцев по загорелой щеке мисс Сволок. – Эту кожу никогда не брили. Мамадорогая покраснел как рак. – Простите, – смущенно пробормотал юноша. Перпетуя задалась вопросом: не должна ли она ради женской солидарности подойти и встать рядом с мисс Сволок? Или получится слишком мелодраматично? Она неуверенно взглянула на Брайана, ища поддержки: тот не имел предубеждений против мелодрамы. Однако он оставил ее и вышел вперед. – Она – не мужчина, что видно любому, кроме этого глупого мальчика! Я могу даже добавить, что она – не убийца. Дверь была заперта на щеколду. Даже если бы она успела пройти через комнату, она не смогла бы задвинуть щеколду, находясь по ту сторону двери. Когда я подошел открыть, я уже вполне пришел в себя. Я сам отодвинул щеколду. Вот так! – И он вызывающе уставился на Чарлзворта ярко-голубыми глазами. – Она – не мужчина, – согласился Чарлзворт. – Но это не значит, что она не убийца. – Он развязал завязки шлема и с трудом высвободил голову. Шлем повис на завязках за его спиной, похожий на железный заварочный чайник. – Вы говорите, что дверь была заперта, но, хотя я и не верю в ваш сговор с мисс Сволок, вы наверняка защищали бы любого, кто убил бы Изабель Дрю из мести за смерть Джонни Вайза. Не так ли? – Конечно, защищал бы, – спокойно ответил Брайан. – Тогда к чему возня с доспехами? Моя лошадь бросается в арку, я вижу, как мисс Сволок бежит через комнату к двери. Я говорю: «Что вы здесь делаете?» Она отвечает: «Я только что придушила Иесавель, которая убила бедного Джонни». Я говорю: «Можете рассчитывать на мою помощь. Бегите теперь за дверь, я запру ее изнутри». – Он улыбнулся Сьюзан. – Да, я бы ее не выдал. – Она не могла этого знать, – возразил Чарлзворт. – Она не могла предвидеть, что ваша лошадь понесет и что вы там окажетесь. – Чарлзворт как следует обдумал причины, почему мисс Сволок должна была надеть доспехи, и продолжил: – Занавеска из бус в арке развевалась на сквозняке, и зрители могли увидеть мисс Сволок бегущей от башни к задней комнате. И потом ее могла узнать сама Изабель. А вдруг что-то пойдет не так и она не умрет сразу? Или, предположим, Изабель боролась бы. Тогда они появились бы в окне башни, и их увидели бы зрители. Доспехи как непроницаемая маскировка пришлись бы очень кстати. Щелк, щелк, щелк – складывались кусочки головоломки, безупречно соединяясь друг с другом. Пока, правда, складывалась только картинка заднего плана. Коки мысленно сдвинул их все в одну сторону рамки. Чарлзворт продолжал: – Случилось кое-что непредвиденное: Белый Рыцарь влетел в комнату, когда мисс Сволок находилась только на полпути к двери. Она застыла у стены, окаменев от ужаса, а он, озабоченный тем, как бы не свалиться с лошади, смотрел на нее – и не видел. Он видел лишь доспех у стены. – Только когда я вернулся, впустив мисс Сволок, – сказал Брайан, – доспех действительно был на крючке, а шлем висел на колышке восемнадцатью дюймами выше. Не должен ли я был удивиться, что шея внезапно стала такой длинной? – Вы могли этого не заметить. Сейчас я сделал то же самое, и никто из вас не понял, что один из доспехов надел свой шлем. – Сейчас вы были одним из двенадцати доспехов, – сказал Коки. – А тогда на пустой стене висел всего один костюм. – Ну он был занят своей лошадью. У него не было времени осматривать помещение: в тяжелых доспехах, сбитый с толку от неожиданности, он свалился с лошади, набил шишку и с минуту лежал на полу. Мисс Сволок видела, как это случилось, выбралась из доспехов, прислонила их к стене, повесила шлем на колышек и бросилась к коридору. А там начала колотить и кричать, как будто не может войти. Он поднялся, все еще ошеломленный, подошел, чтобы открыть дверь, подергал щеколду… Возможно, мисс Сволок держала дверь с той стороны, и ему не сразу удалось открыть. Он был все еще не в себе. Может, он искренне верит, что отодвинул задвижку. А может, и нет. В любом случае – не отодвинул. Мисс Сволок осталась в задней комнате, дождалась, пока все рыцари выедут на сцену, убила Изабель и сбросила ее вниз, а затем вернулась и вышла в коридор. Чарлзворт выглядел очень сосредоточенным. Его голова торчала из круглого металлического ошейника доспеха, словно голова черепахи из панциря. – А кто же тогда свистел? – спросила Перпетуя нежным голоском. Инспектор резко повернулся к ней. – Свистел? – Я же говорила. «Сюр ле понт д’Авиньон». Пока я лежала связанная в той ужасной подсобке. Чарлзворт перестал настороженно следить за мисс Сволок. – Боже мой, мисс Кирк! Вам только что пришло в голову указать нам на это? Девушка вяло посмотрела на него. – Ну… нет. Я все время об этом думала. Я ждала, когда вы все выясните и объясните, как мисс Сволок могла убить, а потом скажете, что все же не могла, потому что все время сидела там и насвистывала. – Она добавила мягко: – Я же говорила вам. Инспектор Кокрилл слишком глубоко ушел в свои мысли, чтобы расплатиться с мистером Чарлзвортом за его преждевременные победные взгляды. Щелк, щелк, щелк – собиралась картинка, вставали на место детали головоломки, сами сортируясь, чтобы позже занять подходящее место. У мисс Сволок есть алиби на время убийства Изабель. И у Перпетуи, запертой в подсобке. И у Брайана Бриана – его алиби могли подтвердить сотни людей. А мистер Порт имел алиби на то время, когда убийца Эрла Андерсона стоял в телефонной будке на Пикадилли. И Мамадорогая… Чарлзворт мысленно признал, что в азарте реконструкции позабыл о свисте. Он угостил всех сигаретами и теперь рылся в кармане в поисках зажигалки. Там обнаружился скомканный клочок бумаги. Откуда?.. А! Он взял его в доме Джорджа Эксмута. На нем было написано: «Здесь, в неосвященной земле, покоится тело Джорджа Эксмута, семнадцати лет, который, ради спасения чести некой дамы…». В ту ночь Перпетуя не могла уснуть. Двойной Брайан проводил девушку до квартиры, поцеловал ей руку, пожелал спокойной ночи и пошел восвояси – своей странной прыгающей походкой, в черной фетровой шляпе, сдвинутой на затылок, и в макинтоше длиной до середины икр. Теперь, на расстоянии, когда сила его обаяния ослабла, Перпетуя видела в нем что-то слегка комичное, даже граничащее с жалким: Брайан был так спокоен, весел и уверен в себе, не подозревая об абсолютной неуместности в летнем Лондоне деловой шляпы и длинного макинтоша. Перпетуя лежала без сна в жаркой ночи, размышляя, стоит ли приветствовать свою метаморфозу и стоит ли влюбляться в этого взрослого мальчика, которого никто, кроме его мамы, не мог любить, потому что он хвастлив, самоуверен и немного позер. К тому же у него крупные выпирающие коленки. Она улыбнулась сама себе в полутьме комнаты. Пускай у Двойного Брайана выпирающие коленки, зато у него хорошие руки: такие, что заставляют подскакивать сердце, когда касаются твоих рук. Все иностранцы имеют привычку целовать руку, но было особенно приятно, когда руку ей целовал Двойной Брайан – стоя у ее дверей, склонясь над ее пальцами, глядя на нее своими улыбчивыми, сияющими, небесно-голубыми глазами… Она не могла заснуть. Наконец встала, надела брюки и свитер. Комната показалась невероятно тесной – ей нужен воздух. Тихо, чтобы не разбудить соседей, девушка вышла из дома. Часы на церкви пробили один раз… два… три. Улицы выглядели ужасно странными. За последние семь лет Перпетуя не выходила из дома позже того времени, когда закрываются пабы. Эрл любил засиживаться допоздна, болтая о пустяках с людьми, чьих имен он не знал, чьи заботы его не интересовали, кого он никогда прежде не видел и кого мысленно называл просто «местные». В половине одиннадцатого или двенадцатого они возвращались в его квартиру или шли к Перпетуе и там пили чай или кофе. Когда Эрл бывал в городе, именно так проходили почти все вечера. Однако сейчас улицы были совсем иными. Сейчас они были тихие и совершенно пустые. На порогах теснились молочные бутылки с неопрятными белыми воротничками на горлышках, ожидая человека, который заберет их завтра утром, вымоет и снова пустит в работу. Мусорные баки выставляли напоказ свое неприглядное содержимое, невольно напоминающее о тленности всего живого; время от времени неподвижный воздух тихо вздыхал, и аромат разложения уносило ветром. Листья платанов трепетали, шепча послания мусорных баков: «Все тлен, все смерть…» Фонари бросали тени от угловатых стен – черные и бездонные, как вечность. Парочку, возвращающуюся домой с поздней вечеринки, поглотил дверной проем: веселье уже выветривалось, завтра будут головные боли и ноющие животы. Красота исчезает… красота проходит… Только кошки беспечны и ничего не боятся, перебегая от тени к тени на плюшевых бесшумных лапках. Что такое смерть и разложение для этих ловких существ с девятью жизнями, каждая из которых полна приключений? Ничто! Перпетуя пожалела, что вышла. Воздух освежал, зато внезапно возникшее чувство опасности давило на нее так же, как в душной квартире. «Если бы я была кошкой, – подумала она, – а все три угрозы – смертью, то у меня осталось бы только шесть жизней. А затем нападение в подсобке, и голова… Каждый раз я могла умереть. Так что осталось только четыре жизни – не так уж много между мною и вечностью. Не так уж много между угрозой убийства и убийством». Перпетуя развернулась и торопливо пошла обратно. Но затем сам тот факт, что она спешит, показался ей пугающим, и она замедлила шаг. Цок-цок-цок – стучали каблучки по мостовой в тишине ночи. Кто-то ее преследовал. Внезапно она исполнилась уверенности: ощущение опасности рождено не только ночью, ветром и тенями – еще прежде, чем она осознала, ее уши уловили звуки шагов. Мягкое «топ-топ-топ» отдавалось от тротуара. Если остановиться на мгновение, замрут ли чужие шаги?.. Но она не смела остановиться. Перпетуя перешла на мелкую рысцу, то и дело оборачиваясь через плечо, вглядываясь в таинственную тень, туда, откуда доносились пугающие звуки. Тонкий высокий голос внезапно окликнул: – Перпетуя! Она ускорила шаг. – Перпетуя, остановитесь! Я убийца! Она зашептала молитву, перешла на бег, однако ноги, будто налитые свинцом, тащили ее по бесконечному тротуару со скоростью улитки. «О боже! Только не сейчас! Не сейчас, когда я одна здесь, в темноте… Не позволь меня убить, не позволь задушить тут одну в темноте… Не позволь мне увидеть глаза убийцы, увидеть его руки, сомкнутые на моей шее…» Прожить так долго, столько думать, мечтать и планировать, так много страдать, а теперь прийти неожиданно к такому финалу, испытать краткий момент ужаса и умереть одной здесь во тьме!.. Она подумала об Изабель, которая, обернувшись, могла увидеть убийцу, стоящего в тени башни, об Эрле, застывшем от леденящего ужаса при виде внезапно изменившегося выражения дружеских глаз… «О боже, спаси меня! Спаси меня! Не позволь мне умереть». За всеми этими дверьми спали люди, добрые люди, дружелюбные, здравомыслящие, готовые спасти, но не ведающие, что в нескольких ярдах от них бежит девушка, слишком испуганная даже для того, чтобы звать на помощь. Перпетуя свернула наконец на свою улочку, и тут ей показалось, что шаги преследователя затихли. Она двинулась на дрожащих ногах к подъезду, и, всхлипывая от облегчения, потянула на себя дверь, одновременно роясь в кармане в поисках ключа. Из темноты возникли две руки, схватили ее и потянули вниз. Тени сомкнулись. Глава 11 В своей скромной гостинице инспектор Кокрилл беспокойно ерзал в непривычной постели. Лондон! Мало того, что тебя будят, дабы возвестить о наступлении каждого часа, так еще сотни шумных устройств напоминают о времени каждые пятнадцать минут. Половина четвертого… Он крутился с боку на бок, изнывая от жары, и терзал свой усталый мозг головоломкой из картинок. По другую сторону парка, в мансардной комнате, Двойной Брайан бормотал во сне одно имя. В пансионе, расположенном неподалеку, мисс Сволок сидела на постели в пижаме, выводя что-то карандашом в маленьком блокноте, а мистер Порт неподвижно лежал в узкой постели, глядя в невидимый потолок, цепенея от страха из-за всего, что всплыло, и из-за того, что еще наверняка всплывет, и гадая, что произойдет, когда вся правда выйдет наружу. Изабель была мертва, Эрл был мертв, Брайан Бриан спал, Эдгар Порт смотрел в потолок, а Сьюзан Сволок все писала и писала. Тем временем Джордж Эксмут стоял у двери дома в Бейсуотере, держа в тонких руках упавшую в обморок девушку. Он нашел в ее кармане ключ, тихо открыл дверь и подтащил Перпетую к квартире. Он заходил в этот дом пару раз, и каждая деталь обстановки отпечаталась в голове, как на фотографии. Второй ключ открыл дверь квартиры. Джордж занес девушку внутрь и уложил на кровать. Очнувшись, Перпетуя обнаружила, что Джордж сидит рядом, а ее руки и виски холодные и мокрые от воды, которую он плеснул на нее, чтобы привести в чувство. Он был ужасно бледен; его тонкие руки тряслись. – Это я убил Эрла Андерсона и Изабель, – прошептал юноша. – Я не мог заснуть. И вот пришел к вам. Она испуганно огляделась, ища какой-нибудь увесистый предмет для защиты. Конечно, это всего лишь Джордж Эксмут, почти ребенок, худой дрожащий мальчик с бледным лицом… и все же, говорят, безумцы хитры и сильны. Если уж Эрл не смог защитить себя… и Изабель… Перпетуя сосредоточилась и вспомнила, что безумцам следует потакать. Она нервно протянула ему руку. – Вы… вы же не причините мне вреда, Джордж?