Прекрасная головоломка, аккуратно выстроенная вокруг центральной фигуры Двойного Брайана в доспехах Красного Рыцаря, разбилась вдребезги. – Это было похоже на игру в джигсо: так все ловко и изящно складывалось… – О да, – вежливо кивнул Коки, вновь пытаясь привлечь внимание барменши. – Кажется, я ухватил пару ниточек, а потом внезапно центральная фигура взяла и встала на свое место. Так странно, что первым я вычислил именно убийцу. Все как будто указывало на него. – Всегда фатальная ошибка, – строго сказал Коки. Дома в Кенте пабы маленькие, с низкими потолками, многие из них – тускло освещенные, с небогатой событиями историей длиною в несколько веков. С выскобленными деревянными стойками и пятнами на стенах, где еще совсем недавно крепились скобы для газовых ламп. А тут – бакелит и неон, и чистая высокотехнологичная тряпка, сразу стирающая родные сердцу круглые отметины от пивных кружек. Дома в Кенте все бармены были его друзьями, он знал их почти полвека: Билл, Джордж и Джо, миссис Билл, и миссис Джордж, и общительная дочка Джо… Когда появлялся инспектор Кокрилл, тут же появлялась и пинта его любимого напитка, а как только та пинта исчезала, мгновенно возникала новая. А эти ваши, в юбочках и блузках, спрашивают: «Что вы заказывали?» – «Басс», – ответил он сердито. – «Бэ», «а», две «эс». «Басс». Слыхали? – Юморист, – бросила барменша, на редкость снисходительная к нетерпеливому клиенту. Чарлзворт, как обычно, блаженно не ведал о подводных течениях. Он с горечью заговорил о допущенных им ошибках и о том, что скажет его шеф. Кокрилл вспомнил о пропущенном заседании конференции и задался вопросом, что скажет его шеф. – Я вот как думал, – сказал Чарлзворт. – Он пристроил петлю вокруг окна – рыцари всегда дурачились, бегая вверх и вниз по башне, так что это было вполне возможно. Использовал два куска веревки, чтобы «всех запутать». Купил брошь и написал стихотворение… – Нет, нет, – вмешался Кокрилл. – Брошь купил Порт. И, вероятно, стихотворение написал тоже он. Он знал его наизусть. Думаю, истории Порта можно верить. Он подложил брошь так, чтобы Изабель ее нашла, и… – Ладно, значит, Бриану просто повезло. Брошь привела к тому, что Изабель высунулась с балкона и посмотрела на Рыцаря слева и таким образом сунула шею в петлю – он, наверное, рассчитывал на поклон зрителям или что-нибудь вроде того. Дернул за веревку, и дальше все пошло, как он говорил. Только теперь оказывается, что все было совсем не так! Усмехнувшись, инспектор покачал головой, признавая свое поражение. Почти такое же чувство испытывал и Кокрилл. Он вдруг проникся невольным уважением к молодому коллеге, который все это время спокойно приближался к своим собственным выводам, пусть они оба и ошибались. – Мой дорогой, вы все поняли неверно! Возьмите одну маленькую деталь: Порт знал слова стихотворения, значит, стих написал он, но если Порт – не убийца, как мог он знать, что Рыцарем слева будет не Эрл Андерсон? Если все его признание – правда, то «Рыцарь слева» не имеет ничего общего с убийством. Чарлзворт помахал пальцем в направлении кружек, и барменша снова наполнила их тем же напитком. – Меня здесь знают, – с гордостью сказал он Кокриллу. – Хожу сюда уже три месяца. Приятно найти достойный паб и сделаться завсегдатаем, верно? После третьей пинты они стали смотреть друг на друга с гораздо большей приязнью, а после шестой решили нанять на вечер тех лошадей, созвать рыцарей и сегодня, после закрытия выставки, заново прогнать весь спектакль, прочесывая его дюйм за дюймом частым гребнем, сравнивая и проверяя, спрашивая и отмечая время. Наверняка найдется какое-то несоответствие. – Если бы это был детективный роман, – весело сказал Чарлзворт, – то в кульминационный момент мы объявили бы имя преступника! – Но это не детективный роман, – возразил Кокрилл. – В реальной жизни полиция не «реконструирует преступление», чтобы поймать за руку преступника. Чертовы писаки неверно отражают процедуру полицейского расследования. – Если бы отражали, книги у них получались бы смертельно скучными, – заметил Чарлзворт. – Думаю, они считают своей задачей развлекать народ и не слишком беспокоятся о том, что могло или не могло случиться на самом деле. В конце концов, их книги – забава, а не юридические трактаты. Тем не менее идея прогнать сегодня спектакль не для того, чтобы отыскать возможного преступника, а чтобы исключить невозможных… – Они все невозможны, – сказал Кокрилл, глядя на горящий кончик своей сигареты и качая головой. – Пробежимся еще разок. Итак, Сьюзан Сволок сидела на табурете за дверью, запертой на щеколду, и насвистывала. Пеппи Кирк слышала ее свист, и глупо надеяться, что не слышала, только потому, что это не согласуется с нашими… с вашими теориями, – поспешно исправился он. – Порт имеет алиби на то время, когда Андерсон ехал навстречу своей смерти, поэтому его рассказ о сюрпризе для милой Изабель может быть чистой правдой. – Двойной Брайан сидел на белом коне на виду у зрителей и даже не прикасался к упавшей Изабель. – Мамадорогая сидел на черной лошади на виду у зрителей и тоже не прикасался, – сказал Чарлзворт. – Пеппи Кирк лежала связанная в запертой комнате, а Эрл Андерсон лежал в кустах без головы, и если история Порта верна, то надо учесть две петли и запасные доспехи… Щелк, щелк, щелк, щелк – кусочки головоломки снова расставлялись по местам. Кокрилл повернулся к Чарлзворту, его глаза-бусины загорелись от волнения. – Я понял! Центральная фигура – ваша центральная фигура и моя центральная фигура – это не Двойной Брайан (вот уж точно – Двойной Брайан!), а… Группа полицейских, приятелей Чарлзворта, с радостными возгласами пробилась к ним сквозь толпу. Насколько инспектор Кокрилл сумел разобрать, их всех звали Джорджами. – Это старина Джордж, инспектор. А вот, инспектор, мой дорогой старый Джордж. О, я, похоже, забыл Джорджа, инспектор. А это, – объявил Чарлзворт своим приятелям, – это Кокрилл, полиция Кента. Помните, который запорол дело в военном госпитале Херонс-парка… Щелк, щелк, щелк – аккуратно укладывались кусочки головоломки, пока не заполнилось все пустое пространство и картинка не предстала целиком. Но когда Чарлзворт отпустил своих веселых приятелей и, повернувшись к Кокриллу, спросил, что он собирался сказать до их появления, детектив-инспектор Кокрилл, «который запорол дело в военном госпитале Херонс-парка», никак не мог вспомнить. Толпы посетителей Элизиума редели. В десять, не полагаясь на цветочные часы, громкоговорители разразились «Боже, храни короля»; в павильонах усталые демонстраторы собирали последние силы, чтобы ринуться домой в ту же секунду, как прозвучит последняя нота, а пока натягивали холщовые чехлы, опускали жалюзи на узких шкафах, убирали товары в коробки и ящики, накрывали мебель тканевыми покрывалами, чтобы защитить ее от пыли, подметали пол и вытирали столы. Лампы гасли одна за другой; мужчины в поношенных тропических костюмах и женщины в дешевых ситцевых платьях ползли на последней унции энергии по узким проходам, готовясь к финальной битве за автобус, а дома – к спорам над увядающим салатом и стаканом отвратительно теплой воды о достоинствах «Порошка – убийцы блох», «Ячменного сахара – друга желудка» и последних моделей консервных ножей и отверток. Тут и там слышались обрывки фраз: «Моя книга заказов…», «Комиссионные с двух фунтов десяти пенсов…», «Ты влезла в разговор и увела у меня клиента, дорогая, а я билась над ним полчаса…». Вскоре сцена осталась единственным островом света среди тусклого зала. Присутствовали: Чарлзворт со своими людьми, Кокрилл, пять несчастных подозреваемых и еще девять рыцарей. Билл Клевер, конюх, присматривал за лошадьми в конюшне. Еще в зале задержались один или два смотрителя и пара продавцов. Чарлзворт произнес вступительное слово: – Я хочу повторить этот спектакль и убедиться, что мы ничего не упустили. Я не намерен сейчас никого ловить и арестовывать. И я попросил бы вас, если не возражаете, не говорить об этом прессе. Они раздуют все до небес, публика возбудится и станет ждать результатов, и мы все будем глупо выглядеть. Он отлично смотрелся на сцене – высокий и худой, с красивым молодым лицом и простодушной улыбкой. Смотрители и продавцы прониклись к нему отцовскими чувствами и в душе поклялись не говорить об этом ни слова – даже старушкам-матерям, даже своим женам в постели сегодня ночью. Девять рыцарей, напротив, тихо переговаривались между собой с оксфордским акцентом, обсуждая, что они могли бы из этого извлечь, и каждый про себя решил, как только их отпустят, бежать к телефону, звонить в «Ассошиэйтед пресс» и попробовать выбить пару гиней. Жен у рыцарей не было, а если у кого-то из них были матери, то рыцари давно забыли о них в пылу гонки за актерской славой и в результате слишком скудного питания. Хотя дело происходило после заката, дышать все равно было нечем. Казалось, скоро разразится гроза. В ярко освещенном центре огромного зала рыцари тосковали, ожидая начала действа, лошади со скуки перебирали копытами, штандарты утомленно обвисли на древках, цветочные часы увядали от духоты. Снаружи было пыльно, жарко и сумрачно; внутри было жарко, пыльно и скучно. И внутри, и снаружи все ждали бури. Раскаты грома призвали всех ко вниманию. Чарлзворт деловито сказал: – Что ж, давайте прогоним весь спектакль. Уф, слишком утомительно, возразили рыцари. Некоторые из них, чтобы прийти сюда, пропустили важные встречи с Микки Бэлконом. Чарлзворт взял Джорджа Эксмута за запястье. – Вы утверждаете, что были Красным Рыцарем. Давайте посмотрим, как это получится. Джордж вырвал руку. – Я беру свои слова назад. Я все выдумал. Я хотел… ну хорошо, я хотел привлечь внимание. Я был просто Синим Рыцарем, сидел на лошади на той стороне арки и не двигался с места. – Неужели? – Я ведь говорил, что видел их глаза. Я не мог бы их видеть, если бы не стоял на месте Синего Рыцаря! Я видел их глаза, когда она упала. У Белого Рыцаря были голубые глаза. Я видел, как они тревожно метнулись ко мне, когда лошадь понесла, и я видел, как блеснули глаза Красного Рыцаря – карие… – Ладно, – сказал Чарлзворт, беря красный плащ и перебрасывая его юноше. – Вот, наденьте. Сейчас вы Красный Рыцарь. А я буду Синим. Привели лошадей. Рыцари построились у выхода на сцену. Сержант Бедд играл роль Изабель – голубая шифоновая вуаль развевалась вокруг высокой шляпы, надетой на его седую голову. Он прошел к башне и скрылся внутри. Брайан Бриан на белой лошади выехал из арки во главе отряда рыцарей; повторив все перемещения, они построились перед башней открытым каре. Сержант Бедд сбросил с балкона подушку, изображающую покойную Иезавель, белая лошадь умчалась через арку в заднюю комнату. Рыцари стояли на месте. Чарлзворт сказал Красному Рыцарю: – Теперь слезайте и идите к телу. Мамадорогая не шелохнулся. – Я не подходил к телу, – с вызывающим видом сказал он. – Подойдите сейчас. Юноша неохотно спешился, подошел и опустился на колени возле подушки. Красный плащ раскрылся вокруг него подобно бархатной палатке. – Теперь вставайте и уходите через арку. Джордж повиновался. Когда мисс Сволок и Брайан Бриан вышли из арки на сцену, он вернулся следом за ними. Мамадорогая снял шлем, явив взглядам свое побледневшее лицо. – Ну? – спросил Чарлзворт. – Говорю вам, я все выдумал. Хотел привлечь внимание… – Он помолчал, затем страстно продолжил: – Я был никем. Меня даже не подозревали. Считали ребенком, неспособным никого убить, не говоря уже – любить, любить по-настоящему, достаточно сильно, чтобы совершить убийство. А затем я… выставил себя дураком. Вчера я обвинил мисс Сволок в том, что она мужчина. Свалял дурака. Поэтому я подумал… хотел, чтобы Перпетуя подумала… – Юноша смущенно опустил взгляд. – Только я этого не делал. Когда я понял, что меня действительно могут обвинить в том, что… Я передумал. – Перпетуе, смотревшей на него с жалостью, он сказал: – Я считал, что люблю вас, но теперь знаю, что даже это было неправдой. Просто глупая юношеская увлеченность. А сейчас… я не могу даже продолжать врать. Я просто трус, наверное, вот и все. Перпетуя протянула ему свою тонкую руку. – Только храбрые люди способны признаться в недостатке храбрости! Она с улыбкой посмотрела на остальных, словно ожидая аплодисментов. «Ну, понеслись болтать», – подумал инспектор Кокрилл. – Вы говорите сейчас то, что вам выгодно, – холодно сказал Чарлзворт. Джордж в отчаянии огляделся по сторонам. Все его едва обретенное мужество сгорело до пепла в пламени ужаса перед участью, которая, уже казалось, его миновала. – Но если я не был Красным Рыцарем, то кто тогда был Синим? Раскат грома сотряс хлипкую башню и покачнул картонную зубчатую стену; пыльные половицы задрожали. Чарлзворт подошел к черной лошади, которая продолжала стоять, опираясь передними ногами на основание башни. – Скажи нам, кто ты! – воскликнул он. Никто не ответил. Из прорези шлема на них безучастно взирала пустота. Синего Рыцаря не было вообще. Джордж попятился и побежал. В дверях задней комнаты его встретил инспектор Кокрилл.