Тристан действительно находится в лаборатории физики, когда мы приходим туда, но он почти не разговаривает ни с кем из нас. На самом деле, он выглядит немного разозлённым, когда мы входим вместе. — Вам двоим не надоело держаться за руки, прыгать вприпрыжку и плести гирлянды из маргариток? — саркастически спрашивает он, и я замечаю, что он допускает критическую ошибку в формуле на бумаге рядом с ним. Я прикусываю губу и приподнимаюсь на носочки, отрывая каблуки своих блестящих чёрных туфель от пола. — Вот тут в скобках, на самом деле это один плюс два, умноженные на h, умноженное на v в третьей степени. — Тристан замолкает и смотрит на меня снизу-вверх, его глаза практически светятся серебром. — Ты, блядь, издеваешься надо мной? — рычит он, когда я стискиваю зубы. — Эм, ну, как бы нет… — я наугад показываю на его лист, пока Лиззи переводит взгляд с меня на него, заправляя тёмные волосы за ухо и заставляя себя рассмеяться. — Ты написал в четвертой степени, и… — Убирайся нахуй из моего класса, — рычит он на меня, но мне жаль. Я не собираюсь уходить и просто позволять ему вот так испортить уравнение. — Видишь ли, v — это наблюдаемая частота и… — Я знаю, что v — это частота, — бросает мне Тристан в ответ, его пальцы так крепко сжимают карандаш, что они дрожат. — И я знаю, что это в третьей степени. Это опечатка. — Как это может быть опечаткой, когда ты пишешь карандашом? — спрашиваю я, и он серьёзно смотрит на меня так, словно хочет убить. — Я буквально понятия не имею, о чём вы, ребята, говорите, — добавляет Лиззи с очередным смешком, протягивая руку, чтобы провести пальцами по голому предплечью Тристана. Он снял пиджак и непривычно расстегнул рубашку примерно до половины. Он даже немного закатал рукава. Он бросает на неё взгляд, но не говорит ей остановиться, поворачиваясь обратно, чтобы посмотреть на меня с явным вызовом. — Ты мелкая всезнайка. Ты думаешь, что настолько хорошо во всём разбираешься со своим образованием государственной школы. — Очевидно, что так и есть, — парирую я, вызывающе вздёргивая подбородок. — Потому что я вижу страницу с лихорадочно нацарапанными заметками под твоим отчётом. Всё это время ты путал формулу. Как ты собираешься опередить меня в успеваемости и выступить с прощальной речью, если ты даже не можешь получить уравнение для яркостной температуры солнца… Тристан проводит рукой по своим бумагам и сбрасывает их все на пол, яростно дыша и оскалив на меня зубы. — Тристан, не надо, она просто пытается быть полезной, — произносит Лиззи, пытаясь встать между нами. Взгляд, которым он одаривает её, адски холоден. — Убирайся, — говорит он, и она изумлённо смотрит на него. Она оглядывается на меня один раз, сочувственно, прежде чем выскочить и закрыть за собой дверь. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Тристана, но я его больше не боюсь. Он просто испорченный мальчик с наклонностями жестокого человека. Я… не должна была бы хотеть прижимать его к себе и прогонять его тьму, но я хочу. Черт меня побери, но так и есть. Я влюбилась в стереотип: хорошая девочка, исправляет плохого парня. Мне нужно посещать больше занятий по женским наукам в Борнстеде. Потому что я поступлю. Я буду там. Я обязательно это сделаю. — Кем, чёрт возьми, ты себя возомнила? — шепчет Тристан, и его голос подобен ледяному туману над заливом. У него глаза такого же цвета, как грозовое небо над океаном. Он придвигается ко мне, останавливаясь так близко, что носки наших ботинок соприкасаются. — Врываешься сюда и начинаешь указывать мне. — Кто-угодно слышал о том, что король школы — умник, хм-м? Все твои стереотипы перепутались. Ты неправильно составил уравнение, так что… Тристан хватает меня за талию и прижимает к стойке так быстро, что у меня кружится голова, располагаясь позади меня так, чтобы он мог прижаться своей твёрдостью к изгибу моей задницы. Учитывая, что на мне самая короткая юбка из известных мужчинам, всё, что я могу сделать, это застонать, когда он протягивает руку и обхватывает мою левую грудь. Другой рукой он проводит карандашом горизонтально между моими губами, так что я прикусываю его. — Чтобы заглушить твои крики, — шепчет он, а затем его правая рука ныряет вниз, под мою юбку, дразня меня и заставляя стонать. Карандаш действительно помогает, когда я сжимаю его зубами. — Ты слишком умна, для своего же блага. Это сводит меня с ума. Я выплёвываю карандаш, и он отскакивает от столешницы из мыльного камня, ударяясь о серебристый кран для подачи пропана. — Очевидно, это делает нечто большее, чем просто это, — ухитряюсь прошептать я, когда Тристан выдыхает мне в ухо, потираясь об меня. Он так близок к тому, чтобы сломаться, так чертовски близок. Я так сильно хочу, чтобы он был внутри меня. Я ненавижу, что он был с другими девушками, а не со мной. Я ненавижу то, что он был с Лиззи. От этой мысли меня тошнит. — Тебе нравится, когда я становлюсь всезнайкой. — Ты меня так бесишь, — шепчет он, прижимаясь ко мне. — Я совершенно не понимаю тебя и твоё поведение. Ты не любишь деньги, и тебя не волнует статус. Ты запоминаешь нелепые формулы и защищаешь таких монстров, как Харпер Дюпон. Кто ты такая и откуда взялась? — Марни Элизабет Рид, с другой стороны рельсов, — отвечаю я, и Тристан ещё сильнее прижимает меня к себе. Я полагаю, с ним будет трудно справиться. Возможно, в спальне он такой же тёмный. Мне всё равно. Мне, серьёзно, всё равно. — К вашим услугам. — Ага, точно, — усмехается Тристан, отталкиваясь от меня как раз перед тем, как открывается дверь и входит одна из учительниц химии — я не могу вспомнить её имя, но она всё равно машет мне рукой и улыбается. Очевидно, она не может видеть, насколько я сейчас возбуждена, насколько тверды мои соски под чёрной блузкой, насколько мокры мои трусики. Слава Богу, что женские стояки невидимы, верно? — К моим услугам. Ты держишься только на одном волоске, Марни, и это твой собственный. Убирайся отсюда на хрен и дай мне закончить мою работу. Тристан протягивает руку через меня, чтобы выхватить карандаш, крутит его и аккуратно стирает ошибочную четвёрку на своём листе бумаги. Я ухмыляюсь, расправляя юбку, разворачиваюсь и на мгновение иду задом наперёд, как полная задира. — Получай удовольствие, сочиняя этот отчёт по физике с огромным стояком, — говорю я, а затем врезаюсь прямо в учительницу химии — верно, её зовут мисс Терренова, — заставляя её хмыкнуть. — Огромный стояк? — спрашивает она, и моё лицо вспыхивает жаром. — Мисс Рид, это действительно уместный разговор в учебном заведении? — На самом деле, мисс Терренова, я чувствую себя здесь неуютно из-за неё, как будто она пытается трахнуть меня взглядом. — Мистер Вандербильт, — ругается мисс Терренова, но всё равно выставляет меня за дверь, моё лицо пылает. Лиззи всё ещё там, ждёт, чтобы проводить меня обратно в мою комнату, но она выглядит смущённой, как будто ожидала, что между мной и Тристаном произойдёт что-то одно… а получила совсем другое. — Пошли, — выдыхаю я, прежде чем опозорюсь ещё больше. Я не смогу вынести больше унижений за один день. Почему-то я решила, что, когда мне исполнится восемнадцать, я волшебным образом стану взрослой и буду казаться какой-то крутой. Отнюдь: я чувствую себя более неуклюжей, чем когда-либо в своей жизни, как королева с пластиковой короной. А теперь, если бы кто-нибудь просто протянул руку и помог мне это исправить… Глава 12 Когда папа приезжает на Родительскую неделю, я, извинившись, иду в ванную и учащённо дышу. Он выглядит так плохо… по-настоящему, очень плохо. — Он умрёт, — шепчу я, когда входит Зак и обвивает меня руками, удерживая сзади в женском туалете, в то время как крупные слёзы стекают по моему лицу, а моё тело сотрясается от внезапного прилива адреналина. «Найди лекарство, спаси его», — кричит оно, но как я могу? Что я могу сделать? — Зак, он скоро умрёт. — Ни в чём нельзя быть уверенным, Марни, — говорит он мне, его сильный голос оттягивает меня от края ровно настолько, чтобы мне удалось повернуться в его объятиях. Он снова надел свою майку, а я вернулась в своей форме для одной из самых важных игр года. Сегодня вечером в зале будут скауты. И один из них из Борнстеда. Насколько я знаю, вполне возможно, что каждый из этих пяти придурков подумывает о том, чтобы поступить в тот же колледж, что и я. Каким-то образом это ещё больше усложняет ситуацию. Если они все подадут заявления в мой университет, а я их не выберу… это какое-то предательство? Я провожу рукой по лицу, но чувствую усталость. Примерно также сейчас выглядит Виндзор. Я всё ещё беспокоюсь о нём. — Ты видел его, Зак, ты его знаешь. — Он прищуривает глаза и сжимает свои полные, сочные губы в тонкую линию. Даже его спортивный запах грейпфрута не может пробудить меня из тёмных глубин, в которых я плаваю. — Он похож на скелет. Его вообще не должно здесь быть, он должен отдыхать, он… — Он хочет увидеть выступление своей дочери, Марни, — говорит Зак, приподнимая мой подбородок и заглядывая мне в глаза. — Твой папа здесь, независимо от состояния его здоровья, потому что ты — самое важное в его жизни. — Зак, он… — Марни. — Его голос твёрдый. Он заставляет мою панику отступить, и впервые почти за полчаса я могу взять себя в руки. — Твой папа здесь, чтобы увидеть, как ты танцуешь, а не плачешь. — Зак улыбается, чтобы смягчить свои слова, а затем обхватывает моё лицо огромной ладонью. У него на щеках те чёрные полосы, которые всегда размазывают футболисты, и я улыбаюсь. Я бы посмотрела на него, если бы всё ещё не сдерживала слёзы. — Давай выйдем туда вместе и сделаем мужественные лица, хорошо? — Спасибо, — молвлю я ему, и я говорю это искренне. Он видит мою уязвимость, и это его не отпугивает. Мы берёмся за руки и направляемся в холл, встречаясь с Чарли у ряда машин снаружи. Как ни удивительно, Изабелла стоит там с Дженнифер и ребёнком. — Мы ждали тебя, — говорит Дженн, улыбаясь, и я не могу решить, то ли она полна дерьма, то ли ей просто жаль меня, потому что Чарли явно умирает. Она оставила меня только с одним родителем, и он стал всем моим миром, всем моим сердцем… И он не будет рядом со мной так долго, как мне нужно. Я не буду вам врать: мне требуется усилие, чтобы сидеть с ней в этой машине. — Я не могу дождаться, когда увижу, как ты танцуешь сегодня вечером, — говорит мне папа, улыбаясь, и кожа на его лице покрывается незнакомыми морщинками. Как будто у него их слишком много; он просто выглядит измождённым. Я должна бросить учёбу и заботиться о нём. Дело в том, что я знаю, что Виндзор не экономит на уходе за ним. Недавно он прислал мне несколько анкет помощников по уходу на дому, чтобы я могла выбрать одного и отправить его домой, чтобы помогать Чарли с повседневными делами. Но… время, проведённое с ним дома, стоило бы больше, чем время, проведённое в академии, верно? По большому счёту, качественное времяпрепровождение с любимыми людьми намного превосходит академические занятия. — Ты же знаешь, я всегда была чертовски неуклюжей, — говорю я, заставляя себя улыбнуться, когда Зак сжимает мою руку. — Мне потребовалось много времени, чтобы дойти до этого момента. Просто не смейся надо мной, из-за того, что я худшая в команде. — Чарли смеётся и притягивает меня к себе, улыбаясь мне… а затем позволяет своему взгляду задержаться на Дженнифер и ребёнке у неё на руках, на Изабелле… — Держу пари, ты лучшая танцовщица, Марни. Ты всегда была хороша во всём, что делала. Лимузин с грохотом катится вниз по склону, но Изабелла даже не смотрит на меня. Дженнифер ведёт светскую беседу, но только Зак отвечает на её постоянную болтовню. Мы испытываем огромное облегчение, когда добираемся до поля и выходим, разделяясь, чтобы заняться своими делами: Чарли, Дженнифер, малышка — кстати ее зовут Марли, слишком похоже на смесь моего имени и Чарли для удобства — и Изабелла направляются на трибуны, чтобы посмотреть, как Зак бежит трусцой выходя на поле, и я присоединяюсь к команде поддержки. Скаутов нетрудно заметить в аудитории. К тому времени, когда наступает перерыв, я точно знаю, кто это такие. Они редко улыбаются, но приходят в восторг, когда Зак делает что-то правильно. Джален тоже, если уж на то пошло, что отстойно. Джален не заслуживает быть квотербеком, не заслуживает того, чтобы его просматривали. Я узнала от Миранды во время одной из наших бесед на пижамных вечеринках, что он обычно лгал Эбони и говорил ей, что надевал презерватив, когда на нём его не было. По-моему, это сексуальное насилие. Теперь я чувствую себя уже не так плохо из-за того, что раскрыла, что она планировала ему изменить. Незадолго до начала нашего шоу в перерыве я замечаю, как Зак кладёт деньги в руку игроку из другой команды. Это такая странная вещь — замечать это едва заметное пожатие ладоней. Но я не упускаю зелёное пятно, которое проходит между ним и Корбом Ламбертом, звёздным игроком «Гренадин Хайтс». Хм-м. Зак платит ему за то, чтобы тот проиграл игру, или что-то в этом роде? Хотя он бы этого не сделал. Имею в виду, я не думаю, что Зак сделал бы это, и я не верю, что Корб стал бы рисковать своим шансом попасть в отбор из-за какой-то дурацкой взятки.