— Нет. — Мой голос звучит тихо, когда я сворачиваю на парковку казино и обнаруживаю, что она заполнена роскошными автомобилями. Только на этой стоянке, судя по стоимости транспортных средств, денег хватит, чтобы тысячи студентов закончили колледж. Чёрт возьми, даже получили докторскую степень. Отсюда казино выглядит таким чертовски жутким, всё освещено оранжевыми огнями, рядом с дорожкой, ведущей к задней двери, стоит колышущийся призрак. На одном из деревьев даже висят младенцы-зомби, подсвеченные зелёным прожектором, который мы украли из театрального отдела. Я выключаю двигатель, а затем разворачиваюсь лицом к Виндзору, моё белое платье шуршит, все эти пышные кружева и атлас рассыпаются по сиденью. Он пристально смотрит на меня через тёмное пространство. — Моя девушка была на причале, веселилась. Она только что изменила мне с парнем из Итонского колледжа. — Виндзор вздыхает и протягивает руку, чтобы убрать волосы со лба. Дело в том, что сегодня на нём парик, так что всё, что он делает, — это взбивает красно-оранжевую чёлку. — У нас была грандиозная ссора, и я её потерял. Я был слишком под кайфом, слишком пьян и нарочно врезался в тот причал. — Мои брови удивлённо поднимаются, когда голос Виндзора окрашивается язвительностью и застарелым гневом. — Я сделал это с дьявольской целью, а потом увидел её, раздавленную и истекающую кровью под какими-то обломками. Я… — он отводит взгляд в сторону группы хихикающих девушек, одетых как, ну, вы знаете, как я отношусь к этому слову, но… распутные вампирши. Имею в виду, я говорю это только потому, что на них надеты стринги и колготки в сеточку с накидками и зубами. — Виндзор, — начинаю я, протягивая руку, чтобы взять его за руку. Я почти ожидаю, что он отстранится, но он этого не делает. Удивительно, но он позволяет мне взять его и слегка прижать к себе. — С тех пор я не могу водить машину. Меня просто тошнит, когда мои руки касаются руля. Не имеет значения, машина это, лодка или грёбаный бамперный автомобиль. Итак, когда я сказал тебе, что я немного придурок, я не лгал. Я был ужасен, Марни. Я совершал ужасные, чудовищные поступки. Если бы ты посмотрела на меня через увеличительное стекло, ты, вероятно, подумала бы, что мистер Вандербильта безупречно чист по сравнению со мной. — Виндзор выдёргивает свою руку из моей и выходит из машины, прежде чем я успеваю ответить. Однако затравленный взгляд в его глазах не покидает меня до конца ночи. Мы, должно быть, выглядим чертовски круто, когда приходим на эту вечеринку вместе, одетые как королевская процессия, с коронами и бальными платьями, галстуками и яркими пальто с длинными развевающимися мантиями для парней. Толпа легко расступается, освобождая нам путь мимо игровых автоматов, туман из сухого льда обвивается вокруг наших лодыжек. Харпер и её новые друзья уже там, Изабелла всё ещё преданно держится за них. Все они одеты в различные костюмы животных. Опять же, я не хочу использовать слово «распутные», но… Они смотрят, как мы проходим мимо, направляясь к стойке с напитками в помещении, которое выглядит так, будто когда-то было закусочной или чем-то в этом роде. Теперь виноградные лозы вьются сквозь трещины в стенах, а разбросанные свечи на колоннах придают ему ещё более жуткий вид. Миранда уходит искать Джесси, Эндрю делает то же самое с Гэри, а я остаюсь с парнями… и Лиззи. Грёбаная Лиззи. Разве это ужасно, что я просто хочу, чтобы она ушла? Парни заказывают себе напитки — банки, бутылки или отдельные стаканчики с необычными коктейлями, которые любит Виндзор. Я позволяю им повеселиться, и, хотя мне действительно понравилась травка, которую я попробовала на вечеринке у Зейда, я отказываюсь от косяка, когда он протягивает его мне. Сегодня вечером у меня здесь есть другие дела. Здесь есть студенты с каждого курса, почти исключительно из академии Бёрберри. Первокурсники и второкурсники не помнят, на что это было похоже, когда Харпер и парни правили школой железными кулаками жестокости, но они всё равно смотрят на меня как на члена элиты. Бьюсь об заклад, большинство из них учились в кампусах начальной и средней школы Бёрберри, которые находятся недалеко от нашего; они, вероятно, знают обо всём, что происходит в старшей школе, от старших братьев и сестёр и сплетен в Интернете. Ребята не спрашивают, куда я иду, но они как бы плетутся за мной в процессии. Я не признаюсь им, как сильно мне это нравится. Вместо этого я жду, пока Гарпии и их компания головорезов (Джален был последним мужчиной, оставшимся в живых из оригинальной Голубой Крови, и теперь он тоже ушёл, так что здесь все новички) устроятся в углу гостиной со своими напитками, карточками и этими ужасными, омерзительными костяшками пальцев. — Сдай карты, Дюпон, — говорю я ей, подбирая платье под бёдра и усаживаясь за стол. Харпер прищуривается, глядя на меня и сидя на коленях у какого-то четверокурсника в своих розовых колготках и пушистых кошачьих лапках. — Потому что я планирую растереть тебя по полу. Она смеётся надо мной и садится, всё ещё сидя на коленях у засранца из компании. — Серьёзно, Работяжка? Ты хочешь заключить со мной пари? — Если я выиграю, ты прекратишь общаться с Изабеллой Кармайкл и никому не расскажешь о её отце. — Каком из них: настоящем или поддельном? — Харпер язвит, а Бекки хихикает тем ужасным смехом гиены, который я возненавидела с самого начала. Я игнорирую её. Я начала с большого списка. Сейчас он намного, намного меньше. Это всего лишь вопрос времени, когда из него вычеркнутся все имена. — Ты думаешь, что помогаешь мне? — Изабелла усмехается, одетая как… извините, опять начинается: распутная мышка. Даже Миранда использует слово «распутная» на Хэллоуин, а она самый большой сторонник позора шлюх, которого я знаю. Я даже не имею в виду это как оскорбление, просто описание. — Оставь меня в покое, Марни. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Её слова ранят, но я отмахиваюсь от них. — Что я получу, если выиграю? — спрашивает меня Харпер, мило улыбаясь. У неё красивые губы. Если бы она использовала их для чего-то другого, а не для того, чтобы ухмыляться, насмехаться или хмуриться, тогда, может быть, больше людей заметили бы это? — У тебя нет ничего такого, Работяжка, чего я не могла бы заполучить. — Ты имеешь в виду, кроме настоящих друзей, отца, который любит меня безоговорочно, и твоего бывшего жениха? — язвительно замечаю я, и Харпер встаёт, хлопая ладонями по столу. Бекки перестаёт смеяться, а Илеана делает паузу, чтобы поправить свои сиськи в слишком тугом корсете. — Если я выиграю, ты прекратишь всю эту чепуху с Голубой Кровью. — Она швыряет мне смятую оранжевую листовку, и я разворачиваю её, чтобы найти информацию о нашей вечеринке в честь Хэллоуина, напечатанную на лицевой стороне. «Обличай фальшивых членов королевской семьи, танцуй с Голубокровными» — там так сказано. Мы с Мирандой оформили их в фотошопе, а Зак сделал для нас копии в копировальной комнате для персонала, взломав замок. — Ты публично отзываешь свою роль Идола, выкладываешь это в социальные сети и заползаешь обратно в свою нору, где тебе самое место. — Договорились. — Марни, — предупреждает Зак, но уже слишком поздно. Я протягиваю руку и хватаю Харпер за руку. Изабелла усмехается, но никуда не уходит, пока мы затеваем игру. Мы набираем шестерых случайных студентов из толпы и устраиваем обычный раунд техасского холдема. Выигрывает первый, у кого будет сто тысяч долларов. Я не уверена, настоящие это деньги или фальшивые, которыми мы играем, но, зная Клуб… они должны быть настоящими, верно? — Мы покроем твой бай-ин, — шепчет Крид, наклоняясь, чтобы что-то сказать мне на ухо. Я вздрагиваю и поднимаю взгляд на него, одетого в королевский синий пиджак с золотыми пуговицами, белый галстук с оборками, узкие белые брюки и чёрные ботинки. На его белокурых волосах красуется корона, и у него ленивый вид аристократа девятнадцатого века. — Сделай её в сухую, Марни. — Он кивает, и раздаются фишки. Это бай-ин в двадцать тысяч долларов. Неудивительно, поскольку Клуб Бесконечности не любит ничего делать по мелкому. Харпер гораздо труднее считать, чем я думала, в основном потому, что она проводит всю игру, ухмыляясь и хмурясь. Мы разыгрываем несколько раздач, и очень быстро другие студенты понимают, что они в меньшинстве, сбрасывают карты, а затем собирают то, что осталось от их денег, прежде чем они уйдут. Всегда находится кто-то другой, кто готов занять их место. — Даже если ты выиграешь, — говорит Изабелла, вставая после нескольких раундов. Все парни стоят веером позади меня, как защитное подразделение, Лиззи маячит неподалёку. Они напрягаются, когда Изабелла подходит и встаёт рядом со мной. Я поднимаю взгляд и вижу, что её глаза подобны кремню, а улыбка остра, как нож. Она действительно похожа на мини-Гарпию, воплощённую привилегированность и избалованную развалину. — Это не имеет значения. Разлучив меня с моими друзьями, ты не станешь моей сестрой. Ты ничто. Ты настолько не важна, что мама бросила тебя и оставила в общественном туалете. — Ну, технически, остановка для отдыха, но… Я выдыхаю и смотрю на неё, притворяясь, что её слова не причиняют боли, даже когда они причиняют. — Она сказала мне это много лет назад. Она даже спросила меня, не хочу ли я встретиться с тобой, и знаешь, что я ответила? — улыбка Изабеллы становится ещё мрачнее. — Я сказала ей «нет». С чего бы мне хотеть встречаться с какой-то девушкой, которую мама бросила так давно? Если бы она заботилась о тебе или считала, что ты чего-то стоишь, почему бы ей не оставить тебя у себя? — Изабелла пожимает плечами, откидывает волосы, а затем поворачивается, чтобы взять маску из одного из ящиков возле двери в огромный танцевальный зал. Призраки и вурдалаки кружатся в сверкающих маскарадных масках под плейлист классической музыки, который я составила на прошлой неделе. Всё это тёмные, жуткие песни. Моя любимая песня — сюита «Маскарад»: вальс. Я бы хотела потанцевать под неё сегодня вечером, если бы могла. — Чёрт, — шепчу я, но Крид кладёт руку мне на одно плечо, в то время как Зак сжимает другое. Я оглядываюсь назад и вижу, что Тристан, Виндзор и Зейд тоже поддерживают меня. Они все смотрят на меня так, словно, возможно, я чего-то стою. В конце концов, если бы это было не так… тогда почему они всё ещё здесь? Все пятеро. Было бы гораздо проще бросить меня и встречаться с другой девушкой, верно? И, исходя из того, кто они такие, на самом деле у них могло быть что угодно. Я поворачиваюсь обратно к Харпер и замечаю, что она наблюдает за мной, как львица за газелью. Она облизывает губы. Давай сыграем. Мы проходим ещё несколько раундов, но когда показываются последние карты, и я собираю фишки, победителем выхожу я. — Что за хрень? — она рычит, ударяя рукой по своей собственной кучке выигрышей и отправляя их в полёт. — Ты подстроила это! — Мы все видели, что она этого не сделала, — огрызается на неё Тристан, когда я встаю и смотрю вниз на хмурое лицо Харпер. — Я из Лоуэр-Бэнкса. Разве ты не знаешь, что бедные дети всегда играют в покер лучше богатых? А теперь оставь мою сестру в покое. Я поворачиваюсь и направляюсь к танцевальному залу. Сегодня вечером я принесла с собой особое угощение. — Знаешь, я действительно не могу оставить её одну, — кричит Харпер, и я останавливаюсь ровно настолько, чтобы взять мерцающую белую маскарадную маску. По всему бальному залу расставлены вырезанные из дерева белые тыквы, которые мерцают и дополняют атмосферу. — Я её спонсор! И ты знаешь, на что она поспорила, чтобы попасть в Клуб: она отказалась признавать своего настоящего отца, до самой его смерти. Каким счастливым подарком на прощание это будет для него, не так ли, Марни? Знать, что у него есть вторая дочь, которая, как только наконец осознала правду, избегала его, несмотря на это. Моё сердце замирает на несколько ударов, и я чувствую, как мои глаза жжёт и они увлажняются. — Марни… — Крид протягивает руку, чтобы взять меня за плечо, но я проношусь мимо него, пересекая танцпол к педальной арфе с другой стороны. Я попросила кое-кого из других участников оркестра помочь мне её загрузить, и они помогли, без взятки или чего-либо ещё, если уж на то пошло. Иногда приятно быть королевой. В других ситуациях это полный отстой. «Это не может быть правдой», — говорю я себе, садясь за арфу, и киваю парням, чтобы они сделали паузу в музыке. Танцпол, покачиваясь, останавливается. Что ж, примерно половина студентов делают паузу, чтобы дождаться возобновления музыки. Другая половина слишком пьяна или под кайфом, чтобы обращать на это внимание, поэтому они продолжают танцевать и хихикать. Изабелла… она действительно моя родная сестра? Это то, о чём мне придётся поговорить с папой, нравится мне это или нет. Сдерживая слёзы, я кладу пальцы на струны и начинаю перебирать жуткие, но причудливые ноты «Карнавала животных»: VII. «Аквариум». Сначала другие ученики, кажется, не знают, что делать, но потом они понимают, что на самом деле они не должны танцевать. Тут положено наблюдать. В первый год они испортили моё соло на арфе. Теперь они будут сидеть здесь и слушать, как я играю. Закрыв глаза, я прорабатываю свои эмоции вместе с музыкой, перебирая струны кончиками пальцев и позволяя звуку эхом разноситься по старому казино. Когда я снова открываю их, то вижу Изабеллу, наблюдающую за мной из угла. Даже несмотря на её маскарадную маску, я знаю, что это она. Я не откажусь от неё. Даже если она заключила это пари… она может поговорить с Чарли. Это не нарушение пари, это его проигрыш. Я хочу, чтобы она захотела проиграть. Ей не нужно быть частью Клуба. Когда я заканчиваю свою песню, я встаю и выглядываю наружу, чтобы увидеть множество сверкающих масок, с интересом наблюдающих за мной. — Добро пожаловать в Подготовительную Академию Бёрберри, — говорю я другим студентам, тяжело дыша. — Меня зовут Марни Рид, и я грёбаный Идол. В школе не будет издевательств — и точка. Если я услышу хоть слово об этом, не думайте, что я не увижу, как тебя накажут. — Я одёргиваю платье и подхожу к ряду парней, ожидающих возле моей импровизированной сцены. Даже в масках я могу отличить их друг от друга. И это не только из-за их очень очевидных костюмов. Нет, это из-за их глаз. — Теперь мы танцуем вальс, — говорю я, и Миранда снова включает музыку. Я всю неделю тренировалась с ней после школы, только ради этого. Потому что, ну, несмотря на то, что я довольно паршивый танцор и, вероятно, всегда им буду, со всеми этими тренировками в группе поддержки я стала лучше. Я могу справиться с одной-двумя песнями. — Миледи, — начинает Виндзор, хватая меня за руку и выводя на танцпол, тыквы сияют повсюду, тусклые нити мерцающих огней над головой. Он кружит нас по залу, как, ну, сделал бы принц. Даже в пышном розовом платье он знает, что делает, и когда я закрываю глаза, он ведёт так же легко, как дышит. После единственного прохода по залу он передаёт меня Заку. Он далеко не так хорош в танцах, но руки у него сильные и мускулистые, и когда он прижимает меня к себе, я чувствую себя в безопасности. Его маска чёрная, с крючковатым клювом, придающим очень суровое выражение этому красивому лицу. Мы не разговариваем. Я не разговариваю ни с кем из парней. Вместо этого я продолжаю менять партнёров. Крид следующий, и очевидно, что он тоже знает, что делать. Он танцует так, как двигается, как будто просто нежится со мной в объятиях, кружа нас под разбитой люстрой с фальшивой паутиной на ней. К тому времени, как я добираюсь до Зейда, все наблюдают за нами.