Успокоенная последней мыслью, она перевернулась на другой бок, закрыла глаза, улыбнулась. Что-то все-таки есть в осознании своей материнской жертвенности красивое и высокое. Такое высокое, что аж дух захватывает. И там, на вершине духа, видится Оленькина счастливая жизнь, и ничего не нужно более для матери, чем ощущение этого потенциального дочернего счастья… А разве может быть по-другому? Нет, не может. Если ты настоящая мать, конечно, а не ехидна какая-нибудь, которая гонит своего ребенка в ночь, в одной ночной рубашке, прикрытой плащиком. И уже в сонной совсем голове сформировалась последняя благая мысль — надо бы с утра блинов напечь, пока девчонки не проснулись. Будет воскресное чудесное утро, и все будет хорошо. * * * Марта проснулась от назойливого сытного запаха и долго не могла понять, откуда он взялся. Потом вспомнила вдруг — она не дома, вчера ведь к Оле пришла ночевать после ссоры с мамой. Открывать глаза не хотелось. Наверное, рано еще. А запах… Это, наверное, Наталья Петровна на кухне возится. Она часто блины печет, говорит, что это большая экономия — и сытно, и дешево получается. А то, что это «сытно и дешево» на боках лишними килограммами откладывается, об этом Олина мама не думает. Да и Оля тоже не слишком этим обстоятельством озабочена. Вот странно — почему? Хотя это ее дело, конечно. Потом ее мысли плавно перескочили во вчерашний вечер, в разговор с мамой на кухне. Странно, но никакой обиды на маму уже не было. Наверное, растворилась во сне, ушла в никуда. Сейчас даже и не вспомнить, зачем вчера унеслась из дома, зачем перепугала бедных Наталью Петровну с Олей. Марта открыла глаза. Оля тоже не спала, смотрела на нее с улыбкой, подложив под щеку обе ладошки. — Доброе утро! Проснулась наконец? А я лежу тихо, смотрю на тебя, боюсь разбудить. — Ну и зря. Ты же знаешь, что я сова, могу по утрам долго спать. — Ну да… — снова тихо проговорила Оля. — Ты сова, а я жаворонок. — А чем это так пахнет, Оль? — спросила Марта, потянув носом воздух. — Это мама рано встала, блинов напекла. — Ну, я так и поняла… — незаметно для Оли ухмыльнулась Марта. — Мама нас не будит, жалеет, наверное. Ну что, подъем? Тем более скоро Димка придет. — Димка? С утра в воскресенье? Зачем? — А я обещала с ним физикой позаниматься. Когда я ему объясняю, он все понимает. Наверное, потому, что я ему очень нравлюсь… Как думаешь? — Да тупой твой Димка, если с первого раза не понимает, вот и все объяснение! — Ну зачем ты так, Марта! И вовсе он не тупой, он очень способный, между прочим. Да, ленивый немного, но способный! — Ладно, не сердись. Мне ведь просто за тебя обидно, зачем ты к этому Димке прилипла. Могла бы и лучше найти. Тем более все равно у вас с Димкой ничего не получится, зачем только время тратить… — Это почему же у нас ничего не получится? — удивленно моргнула Оля, садясь на постели. — Да потому, что скоро начнется совсем другая жизнь! Вот поступим с тобой в институт, и начнется! Другие знакомства будут, другие отношения. Студенческая жизнь такая насыщенная, такая интересная! И ребята будут более интересные. — А мне никаких других и не надо! Мне Димка нравится! А если тебе он не нравится, то это еще ничего не значит. Да ты и не влюблялась еще ни разу и потому не понимаешь, что это такое. А мы с Димкой… У нас… — Ладно-ладно, поняла я тебя, поняла! — легко шлепнула Марта Олю по спине. — Остановись, хватит кудахтать, можешь не продолжать! Я так уже поняла, что лучше Димки никого на свете нет! Давай будем подниматься, я домой пойду… — Как — домой? — обернулась Оля испуганно. — А завтракать? — Не хочу. Я утром только стаканом кефира завтракаю. И то не всегда. — Да погоди, Марта, что ты, не уходи, пожалуйста, — тихим испуганным шепотом запричитала Оля. — Мама же специально рано встала, чтобы блинов испечь, она же старалась, Марта. Скорее для тебя больше старалась, чем для меня. Ну, пожалуйста… — Да ладно-ладно, останусь я! — отмахнулась Марта, скидывая ноги на пол и оправляя ночную сорочку. — Просто мне как-то непривычно, что для меня кто-то старается, даже неловко как-то. Будто я должна чего-то взамен. — Ой, какие глупости говоришь, Марта! — всплеснула руками Оля, округлив глаза. — Что значит — неловко? Что значит — взамен должна? Я вообще этого не понимаю! — Не понимаешь, потому что привыкла, что мама перед тобой ковровой дорожкой расстилается. А я… Я нет, не привыкла. Я свои ковровые дорожки сама себе искать буду, поняла? И мы еще посмотрим, куда они меня приведут! И куда тебя мамины старания приведут, тоже посмотрим. — Ой, как странно ты договоришь, будто злишься на кого-то. — Да ни на кого я не злюсь! Я просто говорю — посмотрим. Позже делать выводы будем, ага? — А по-моему, ты сейчас из мухи слона делаешь, только и всего. Нет, правда… Целую теорию из маминых блинов вывела. Проще надо жить, Марта, понимаешь? Проще… — А я не хочу проще. Я сложнее хочу. — Ну ладно, не будем спорить. Скажи лучше, ты первая умываться пойдешь? — Да мне без разницы. — Тогда я первая! — встрепенулась Оля, глянув на часы. — А то вдруг Димка придет. Вон, утро уже позднее. И накинь мой халат, что ты будешь, в ночной рубашке? — Боишься, что я своими кружавчиками твоего Димку соблазню, да? — Ой, ну что ты говоришь, Марта. — Ладно, ладно, иди. Не бойся, не соблазню. Мне твой Димка совсем без надобности. Оля ушла в ванную, а Марта, потягиваясь, подошла к окну, отодвинула портьеру, глянула вниз. И усмехнулась удивленно — надо же, сидит уже на скамье у подъезда! Димка! Легок на помине! И не заходит, время для приличия выжидает, наверное. Нет, он был ничего себе — Димка. Симпатичный. И довольно-таки уверенный в себе, ничего не скажешь. Хотя за этой уверенностью, кроме юношеского спортивного разряда по легкой атлетике, ничего и не стоит. В математике и физике — дуб дубом, в гуманитарных предметах — и того хуже. Но у них это семейное, наверное. Потому что мама у Димки — школьный физрук. И два младших Димкиных брата тоже зацепились за спорт, с утра до вечера на школьном стадионе ошиваются, а что им еще остается делать при таком раскладе? И живут они все вместе в маленькой двухкомнатной квартире в соседнем доме. Так что кавалер из Димки в этом плане совсем уж бесперспективный! Разве что для Оли подойдет. А поначалу Димка к ней подкатывал, конечно. Очень настойчиво подкатывал. Хотя Оле она об этом не рассказывала — зачем? Пусть думает, что она первая и единственная. И тем не менее, где-то в глубине души приятно было думать, что стоит только пальчиком Димку поманить… И ведь все тогда встанет на свои места! И никакой тебе «первой и единственной» не будет! Ша, подруга, знай свое законное место! Да только зачем ей Димка? Вот зачем? Физикой с ним заниматься? В кино ходить? На пустом стадионе сидеть вечерами да целоваться? Нет уж, увольте. Совсем он ей не нужен. А если Оле нужен, так и пусть радуется. Для подруги ничего ведь не жалко, правда? Марта усмехнулась и обернулась к Оле, вошедшей в комнату, и проговорила весело, так и не стерев усмешки с лица: — Глянь-ка, Оль. Как говорится, наш пострел везде поспел. Вы не ждали, а мы приперлися! Под окном стою я с гитарою! — Ой, Димка! — радостно пропела Оля, глянув в окно. — А чего он там сидит, почему не заходит, как думаешь? — Он ждет, когда ты умоешься и причешешься и когда твоя мама достаточно блинов напечет, чтобы и на его долю хватило. — Так надо ж его позвать! Я сейчас сбегаю… — Ага, давай. Смотри не упади, коленки не разбей. — Думаешь, не надо звать, да? — Конечно, не надо. Сам придет. Не надо терять достоинства. — Но разве достоинство в этом? — А в чем? — Ну, я не знаю… Я ведь сама его позвала физикой заниматься. — Вот видишь — сама позвала! Этого вполне достаточно. Зачем еще вниз-то бежать, Оль? Он ведь тут же возомнит о себе… — Ну что, что он возомнит? — Что ты его любишь! Что ты за ним сломя голову бежать готова! — Но я и так его люблю. И он меня тоже… Мы ж давно все меж собой выяснили. — Ну, раз так… Наверное, уже и замуж пора? — И про это мы уже говорили, да… — Серьезно? И когда ж свадьба? — Ну, до свадьбы еще далеко, что ты. Сначала мы в институт поступим, потом окончим хотя бы три курса, а потом, где-нибудь на четвертом курсе… — Да ты что?! Вон даже как? — Марта, ну чего ты злишься? Да, я не говорила тебе, потому что примерно такой реакции и ждала. — С чего ты решила, что я злюсь? Я вовсе даже не злюсь, я просто удивляюсь, как у тебя все легко! — А что тут может быть сложного? Все как у всех. Полюбили друг друга, поженились. Все очень даже просто! — Ну, это тебе только кажется, что все просто. Вот скажи мне, к примеру, где вы после свадьбы жить собираетесь? Неужто в Димкиной квартире? Что, вместе с нашей физручкой и Димкиными братьями? На кухне две раскладушки на ночь ставить? — Ну, мы еще об этом не думали, где будем жить… Может, здесь, у меня.