– Думаешь, он тебя слышит? – Да все равно, – махнула я рукой, – мне нужно высказаться. Фух, отпустило немного. Ладно, Фом, давай думать. Я, постукивая лупой по столу и выбивая ритм, который сама обычно никогда не слышала, с головой погрузилась в размышления. Напарник говорил, что обычно я частой дробью выстукивала детские песенки, но не удивилась бы, обнаружив, что в данный момент звучала похоронная мелодия. Фомка, приготовившись ждать, откинулся в кресле и широко зевнул. – Слуш-шай, – пятнадцать минут спустя изрекла свистящим шепотом, отчего напарник вздрогнул и открыл глаза, – нас, Фом, водят за нос, потому как мы имеем два ларца, один из которых настоящий. Для чего королю две одинаковые шкатулки? – Запутать? – Верно, запутать следы и подсунуть кому-то одну из шкатулок. Нам надо выяснить, кому и с какой целью. Когда выясним, это даст ответ на вопрос – как артефакт увели из сокровищницы, не вскрыв дверей и не оставив следов. – Может, он сам? Надоело взаперти сидеть? – Нет, его похитили. В пункте первом ясно сказано, что он дух, а значит, сам сделать ничего не может. Тут без вариантов – его похитили, но это не исключает его собственного участия. Через других это чудовище действует просто замечательно. Я еще раз взглянула на две шишки на лбу напарника. – Теперь, кстати, понятно, как этот солнечный наглец умудрился раскидать горошины. Он видит будущее и мог раскидывать записи в любое время, хоть год назад, хоть два – каждый раз, когда у него появлялся для этого шанс. И все его подсказки… Тут я замолчала, схватила книгу и снова открыла ту же страницу. Поднеся лупу к краю листа, обнаружила то, о чем подумала, – хороший четкий отпечаток пальца рядом с номером. – Фом, дай чистый лист. Напарник достал свою записную книжку и протянул мне. С волшебным подарком отца переносить отпечатки труда не составляло, стоило только поднести лупу к чистому листу, чтобы след из книги скопировался. – Вот еще одна улика, – торжественно показала я свою находку. – Савсен Савсенович раздобыл отпечатки пальцев? – Как всегда, оперативно. Сняли у всех, кто не только здесь работает, но и просто заходил во дворец в день исчезновения. – Нам необходимо все сверить и отыскать того человека, который интересовался свойствами артефакта и читал эту самую книжку. Я с чувством захлопнула фолиант, когда Фомка слегка повел глазами в сторону, и едва заметно кивнула ему. Через минуту мы вновь заговорили как ни в чем не бывало. – Заметила? – Заметила. Он подслушивал нас еще с того момента, когда я упомянула ларец. Думаю, сам король велел, когда лично отводил нас в библиотеку. Очень уж его величество озабочен тем, чтобы мы не узнали ничего лишнего. – Ты нарочно так громко рассуждала? – Хочу понять, какими будут дальнейшие действия по отношению к нам. Давай подождем. Минут через пять в библиотеку прибежал запыхавшийся дворецкий. – Господа сыщики, – мы лениво кивнули, приняв самый загадочный и невозмутимый вид, – его величество распорядился отвести вам покои в замке, дабы было удобнее содействовать следствию. Пройдите за мной, я покажу ваши новые комнаты. – Вот теперь нас из дворца просто так не выпустят, Фомка, – шепнула я на ухо напарнику, следуя за дворецким. Глава 2 Всем западням западня Комната как комната. Моя квартира определенно лучше, потому что своя собственная и никто за стенами или дверями не подслушивает. Там и так все слышно, стены картонные. Обошла скромную комнатку по кругу, вышла на балкон, полюбовалась видом на висящий в небе месяц, посмотрела с высоты второго этажа на глубокий, заполненный водой ров, вдохнула свежий воздух и поплотнее закрыла дверь. Вот что хорошо во дворце, в отличие от третьесортных гостиниц, так это наличие ванной комнаты. Благо дешевые гостиницы остались в том времени, когда я еще заслуживала право считаться сыщиком высшей категории. – Ванная со всеми удобствами, – оценила я, оглядывая эти самые удобства и душ (что очень порадовало) с горячей водой. В замке имелись своя система подогрева и водопровод. После рабочего дня, во время которого разбирала улики, ползала по сокровищнице и кидалась тяжеленными фолиантами, дико хотелось умыться и упасть на кровать. А подумать о том, что делать со свалившейся на голову монаршей заботой, решила завтра, с утра пораньше. Пока же моей светлой голове требовался отдых. Стянув пыльную одежду с пятнами грязи (интересно, король озаботится указом доставить сюда наши вещи?) и бросив на подлокотник кресла, прошла в ванную. Включив воду, скользнула под теплые тонкие струйки и ощутила, что в этом мире есть место настоящему блаженству. – Ах, красота какая! – выдохнула счастливо. – С этим не поспоришь, – раздалось в ответ. Открыв глаза, я тут же закрыла их и принялась усиленно тереть, так как уже успела намылить лицо. Через секунду вновь распахнула ресницы, чтобы сквозь слезы рассмотреть сидящее на фарфоровом удобстве жутко довольное и мерзопакостное чудо. – Да чтоб тебя! – взвизгнула и вжалась спиной в кран, неслабо ударившись лопатками о стену и попутно перекрыв воду. Не нашла ничего лучшего, как прикрыть мочалкой низ живота, а рукой грудь. – Ты совсем стыд потерял, арте… арти… тьфу, – отплевалась от мыла, – …фактишка! В ответ на мое справедливое возмущение прозвучал такой горестный вздох, что, будь я знакома с золотоволосым чуточку меньше, испытала бы укол совести. – Откуда такая жадность, богиня? Несчастный дух, заточенный в артефакт, уже почти сто лет не любовался женщиной, а ты… – и снова вздохнул, и посмотрел с таким укором, что вы только полюбуйтесь на это… это… я ведь даже слов подобрать не могла, и словарь шефа не вспоминался, хоть убей. – А ну вон отсюда! – показала головой в сторону двери. Мужчина пожал плечами и поднялся во весь свой внушительный рост. – Я приходил помочь. Сволочь! – Ну, говори! – крикнула я в широкую спину. Качнулись золотистые пряди, артефакт нехотя повернул голову и с еще большим сожалением в голосе добавил: – Не могу, меня отвлекает твой неподобающий вид, я забыл, что хотел сказать. И испарился. Вы можете себе представить? Испарился! – А ну назад! – закричала я, будто исчезнувшая проекция могла услышать и вернуться. – Назад, паршивец! Время уходит, чудо вредное! Что король скрывает? Ты оплату обнаженкой вперед получил, а ну вернись! Рванулась к крючку с полотенцем, швырнула с досады мочалку на пол и на ней же поскользнулась. – Ай! – растянулась на мраморных плитах, а потом с трудом поднялась на корточки и обреченно, очень витиевато выругалась. Вот почему в ванных комнатах нужно ходить осторожненько, а не скакать ополоумевшим зайцем, пытаясь догнать испарившееся видение. Помянув парой ласковых зарвавшегося духа, я тряхнула головой, а когда подняла ее, узрела перед собой две ноги, а выше – непомерно заботливый взгляд. – Неотразимая, ты ушиблась? Я вернулся, как только узнал, что ты будешь звать назад, радость моя! – Ненавижу! – прошипела, представив со стороны свою более чем пикантную позу. – Эти чувства совершенно не взаимны, – усмехнулся бессовестный аморальный тип и, отбросив-таки ложную скромность, окинул меня горячим взглядом, от которого можно было высохнуть и без полотенца. – Да как ты вообще видишь, проекция? Вот бы сейчас сжать в кулаке золотые кудри, чтобы не вырвался, и съездить по этой светящейся физиономии! – Я представляю тебя в мечтах… ну или в видениях будущего, это почти одно и то же. Решив принять позу поскромнее и спрятать хотя бы то, на что сейчас был нацелен взгляд артефакта, я вновь прикрылась руками и одновременно попыталась поприличнее устроиться на коленях. – Не утруждай себя, сокровище, – тут же заявил сияющий дух, – мне очень нравится этот вид сверху. Я беззвучно застонала, а потом раздраженно махнула на него свободной рукой. – Это ты у нас сокровище, м-м-мерзавец. Так что рассказывай уже. – Что говорить? – Артефакт опустился на корточки и, очевидно, пытаясь как-то компенсировать неприличную близость, соизволил заглянуть мне в глаза. – Почему король подменил ларцы? – Неповторимая, – тряхнул золотой гривой дух, в точности скопировав мою манеру трясти волосами, – у меня снова все вылетело из головы. Понимаешь, когда я появлялся здесь прежде, вид был другой, а теперь совсем скверно. – Что значит скверно? – возмутилась я. – Это значит, – артефакт поднес палец ко лбу, – скверно влияет на мыслительный процесс. Придется делать еще одну запись. Встретимся позже, соблазнительница.