— По-моему, здесь даже воздух, пропитан смертью — угрюмо произнес Максимов. — Да, этим запахом, одежда теперь насквозь пропитается. — Складывается ощущение, что этот коридор спроектировали намеренно, чтобы человек, пока дошел до места назначения, проникся смертью, почувствовал ее мерзкий запах и ледяные объятия. — Именно так — согласился Пузановский. Максимов и Пузановский подошли к моргу. Двери перед ними автоматически раздвинулись, приглашая пришедших внутрь. Пузановский остановился перед входом, посмотрел на автоматически раскрывшиеся двери и иронично заметил. — Они бы еще здесь табличку повесили, “Добро пожаловать”. Максимов взглянул на Пузановского. В руке у того, был его туго набитый портфель. — Коль, а ты чего это в морг с портфелем заявился? Думаешь, он тебе здесь, понадобиться — Да после морга, поеду Гришке помогать, на очистные. Сколько мы там проторчим, неизвестно, боюсь в столовку на обед, не успею. — А, так это у тебя харчи — догадался следователь. — Они самые — трепетно произнес Коля. Как только Максимов и Пузановский вошли внутрь, им по ноздрям резанул, сильный запах формалина. Комната для посетителей, представляла собой небольшое помещение, облицованное белой кафельной плиткой, в центре которого, располагалась окрашенная в зеленый цвет, дверь с табличкой “служебный вход”. Возле двери стояли носилки на колесиках, на которых лежал ворох какого-то тряпья. В углу стоял письменный стол, а у стены напротив, была длинная скамья. На скамье сидел человек, уткнувшись в книгу. “Нашел место книги читать! Ему что здесь, читальный зал” — взглянув на человека с книгой, автоматически подумал Максимов. Напротив, за письменным столом, сидел санитар в грязно-белом халате и что-то быстро писал. Он был тощий и длинный, со впалыми щеками, а кожа его лица была болезненно-желтого цвета. Бегло взглянув на Колин портфель, санитар произнес. — Одежду складывайте на каталку возле двери. Только фамилию напишите. Переодевание у нас платное. — Да не нужно нас переодевать — ответил Пузановский санитару. Санитар поднял глаза на вошедших и часто моргая, произнес. — Вы что здесь, шутить изволите — Да это вы шутить изволите, — в тон ему, ответил за Пузановского Максимов — а мы из милиции. Следователь достал из кармана удостоверение и сунул его под нос санитару. — Ой, а я думал, вы кому одежду принесли — сконфуженно ответил санитар. — Вы по какому вопросу, товарищи — Вам вчера доставили неопознанный. — А, ну так это, вам туда — махнув в сторону зеленой двери, произнес санитар и тут же принялся за прерванное занятие. — Одну минуточку товарищи — подал голос человек, читавший книгу. Максимов и Пузановский обернулись к нему. Перед ними стоял человек, весьма странного вида. Он был совершенно лысый и носил смешную бородку клинышком и тонкие, длинные усы. Его коричневые вельветовые штаны, были непомерно широкими, а внизу, у самой земли, были обвешаны какими-то значками. Несмотря на жару, он был одет в клетчатую рубашку с длинными рукавами, к тому же, застегнутую на все пуговицы. Из-под рукавов его рубашки, Максимов заметил татуировку. “Ах, вот для чего, он в такую жару носит рубашку с длинным рукавом. У него, похоже, все тело в татуировках” — догадался Максимов. — Что вы хотели — произнес Максимов. — Товарищи, я Лева из салона — со значимостью произнес странный человек. — Из какого еще салона — не понял Пузановский. — Татуировки. Елена Ивановна, меня просила проконсультировать — гордо вскинув голову, пояснил он. — А, Лена Новикова — догадался Максимов — Вот вы нам как раз и нужны. — Лучше бы я вам, не был нужен, — пробормотал себе под нос странный человек и тут же весело добавил — а вот проконсультировать, это я за милую душу. — Хорошо, пошлите с нами — ответил Максимов и они все вместе, пошли к двери с табличкой “служебный вход”. Войдя в дверь, они попали в небольшой пустынный коридор. Возле стен, стояли несколько каталок. По обе стороны коридора располагались небольшие помещения, без дверей. Максимов заглянул в одно из них. В центре помещения стоял стол из нержавейки, формой напоминающий хирургический. Возле него, находился еще один небольшой столик на колесиках, на котором, в нагромождении, поблескивая металлическим блеском, лежали разнообразные хирургические инструменты. В помещении витал неприятный запах. Максимов вернулся в коридор. Лева стоял, зажав нос пальцами, и от этого казалось, что его глаза на лысом черепе, сейчас вывалятся из орбит. Коля, сморщив лицо, озирался по сторонам. Стараясь сократить время пребывания в этом не приятном месте, Максимов подал голос. — Есть тут кто живой — С живыми у нас тут обычно, не очень, а вот с теми, кто наоборот, недостатка нет — раздалось из одного помещения. Из крайней комнаты появился пожилой, невысокий человек. Он был совершенно седой и с виду похожий на профессора. Одет он был, в темно-зеленый халат с резиновым фартуком поверх. Этот фартук был старый, с взлохматившимися краями и весь в каких-то затертых пятнах, бурого цвета. — Вы кого-то здесь потеряли — внимательно глядя на пришедших, задал вопрос седой человек. — Здравствуйте. Мы из милиции — вынув из кармана удостоверение, произнес Максимов — вчера неопознанный труп вам доставили. Нам бы взглянуть. — Ах, из милиции…, неопознанный, ну да, да, обычное дело. Сейчас найдем вашего неопознанного — произнес человек в фартуке, и вновь исчез в помещении, из которого только что появился — не стесняйтесь товарищи, проходите. Гости зашли в комнату. “Профессор” стоял возле стола и листал серый засаленный журнал с привязанной к переплету, ручкой. Он водил пальцем по исписанным корявым почерком страницам, а его губы что-то бормотали. Наконец, его палец остановился на какой-то строчке, и он произнес. — Да, вот есть такой, его вчера вскрывали, — он посмотрел на пришедших — ну пошлите, взглянем. Взглянуть, это всегда, пожалуйста, он против не будет. Все вместе они вышли в коридор и вошли в одну из комнат напротив. Подойдя к огромной холодильной камере, располагавшейся здесь, “профессор” открыл металлическую дверцу холодильника и, засунув голову внутрь, стал сверяться с бирками. Удовлетворенно хмыкнув, он выдвинул из холодильника носилки, на которых Максимов узнал вчерашнего утопленника. — Вот, этот ваш, любуйтесь — произнес старик и добавил — Вы тут занимайтесь пока, а я пойду, у меня еще куча дел. Как закончите, шумните мне, Николаич я — произнес он и вышел из комнаты. Пузановский подошел к телу, взял его за руку и повернул ее таким образом, чтобы лучше была видна татуировка на плече. — Ну, что скажешь, Лева? — обратился он к Леве. Лева, скривив рот, подошел к телу, присел рядом на корточки, поводил подушкой указательного пальца по татуировке и внимательно стал рассматривать ее. Через несколько минут он достал из кармана своих широких штанов лупу и стал изучать татуировку через нее. Закончив, Лева встал с колен, засунул лупу в карман и ничего не говоря, принялся с усердием, очень обстоятельно, отряхивать свои штаны. Максимов и Пузановский удивленно переглянулись. Наконец, отряхнув все видимые и невидимые пылинки со своих уникальных штанов, Лева, выпрямился и с видом большого знатока, выдержав паузу как настоящий артист, произнес. — Безусловно, крайне интересная вещица и очень необычная задумка. Но доподлинно ничего сказать не могу. — Совсем? — разочарованно произнес Максимов. — Понимаете, это никакая не типичная татуировка и сработана она не профессионалом, хотя, — Лева почесал затылок, — стоит признать, и неплохим мастером, со своим почерком. — Лева, ты уверен, что это не типичная татуировка? — с недоверием спросил Пузановский. — Совершенно, — с вызовом глядя на Колю, ответил Лева. — Но что вы думаете на этот счет? — не сдавался Максимов. — Трудно сказать что-то определенное… могу лишь предположить… — Лева вновь почесал лысый затылок. — По общей стилистике могу примерно определить специфику. — И?.. — нетерпеливо произнес Коля. Лева снисходительно посмотрел на Пузановского и произнес: — Возможно, человек, сделавший ее, имел какое-то отношение к органам или силовым структурам. У Максимова от этих слов Левы вновь неприятно заныл больной зуб. — Поточнее можно? — напрягшись, спросил следователь. — Возможно, какие-то спецслужбы или спецподразделения… возможно… — хотел было что-то добавить, но, видно, передумал Лева и стушевался. — Ну, это уже вам виднее. Точнее сказать не могу, извините. — Возможно, армия или флот? — предположил Максимов. — Армия, ну, может быть, — неуверенно произнес Лева. — А флот — нет, вряд ли. — А инкассатором этот человек мог быть? — внезапно спросил следователь. — Инкассатором? — Лева вновь почесал затылок. — Инкассатором, пожалуй, вполне. Но вы понимаете, что человек, работающий, например, инкассатором, никогда не будет делать себе подобную татуировку. Это несколько иное… понимаете… образ жизни, что ли, — Лева старательно подбирал слова. — Чтобы сделать подобное, нужно жить этим… Ну как-то так. Не знаю, поняли ли вы меня. — Да куда уж нам, — с усмешкой заметил следователь. — Хотел еще попросить вас… — вновь произнес Лева. — Я с удовольствием познакомился бы с мастером, сотворившим это произведение. Если у вас будет такая возможность, был бы вам очень признателен. — Я бы и сам с ним с удовольствием познакомился, — иронично произнес Максимов. Следователь посмотрел на Пузановского. Тот внимательно слушал Леву и даже свой портфель с запасом провианта, который никогда не выпускал из рук, поставил на пол. Поняв, что из Лени больше выудить ничего не удастся, Максимов крикнул в сторону коридора: — Николаич, принимай клиента взад. Через несколько секунд в комнате появился Николаич в высоких резиновых перчатках. — Так вы уже закончили? — спросил он. — А кто его забирать-то будет? — Некому его забирать, — ответил следователь. — По крайней мере, пока. — Вот оно! Вот это и есть то самое одиночество! — с профессорским видом, подняв указательный палец, произнес старик. — А то вот моя, бывает, разругаемся с ней, начинает на меня зудеть: «Вот уйду от тебя — останешься одиноким». А я ей: «Разве это одиночество? Это так, мелочь, временное затруднение». Одиночество — это вот у него, — он кивнул в сторону трупа. — Когда некому забрать из морга. Вот это я понимаю, одиночество! А все остальное — так, сущие пустяки, — вновь подняв указательный палец, закончил он.