– Это Надежда, хозяйка замка. Она вместе с мужем и детьми занимается восстановлением замка своими силами. Ты просто должна услышать эту невероятную историю. – Лука, добрый день! Добро пожаловать! – обратилась она к Ане. – Шатлен[4] фон Вальдау, Надежда. Последние восемь лет наша семья живет в замке и занимается его реставрацией: мой супруг, граф Сергей фон Вальдау, и наши трое детей. Приставка фон присуждается владельцу замка – а замок наш самый что ни на есть настоящий тевтонский замок XIII века! Чего только не видели эти стены! – проговорила Надежда. – Средневековье, эпоху рыцарей и завоеваний, поиски философского камня, териака – мнимого лекарства от всех болезней. А теперь мы с вами творим историю в этих стенах. – Это действительно невероятно, – изумилась Аня. – Как мило, что вы заехали, у нас как раз созрела спаржа! Садитесь за стол, я сделаю вам кофе. Горячие лепешки готовы! Когда стол был накрыт, Надежда рассказала Ане свою историю, как они, бизнесмены из Белгорода, во время своей командировки в Калининградскую область случайно заехали в деревню Низовье и увидели этот замок. – Мы и замков-то никогда раньше не видели, и Вальдау нас впечатлил! – вспоминала Надежда. – Внутрь мы попасть не смогли, поэтому пришлось прилететь сюда в другой раз. Побывав, наконец, внутри замка, мы были шокированы: битые стекла, грязные матрасы, горы мусора и сломанной мебели. Мыши бегали туда-сюда. И это в настоящем тевтонском замке, которому 750 лет! Раньше здесь было сельскохозяйственное училище, и, когда они съехали, оставили после себя разруху. Замок был в аварийном состоянии: окна выбиты, все внутри разрушено, крыша текла. Хозяйка замка рассказала, как они не смогли остаться равнодушными и договорились об аренде замка, переехали сюда и начали восстанавливать его: расчищать подвалы, заниматься остеклением, вывозить мусор, охранять здание от вандалов, потихоньку восстанавливать внутреннее убранство помещений. Семья поселилась в бывшем хозяйственном блоке рядом с замком и помимо восстановительных работ проводит экскурсии, привлекает внимание общественности к этой достопримечательности. Каждое лето здесь проводится гастрономический фестиваль, посвященный новому сорту спаржи «Вальдау». Пока они сидели, с крыши раздался странный треск, похожий на постукивание бамбуковыми трубочками. – Это аисты, – пояснила Надежда и показала рукой на гнездо на крыше. – Когда белый аист видит приближающегося к нему другого самца, он начинает щелкать клювом, чтобы отпугнуть соперника. – Как интересно! Я в детстве жила в Беларуси, там было много аистов, но никогда не слышала, чтобы они щелкали клювом, – удивилась Аня. – Как вам удалось арендовать замок? – Его можно было и купить! Замок принадлежит Русской православной церкви, нам проще было взять его в аренду. – Очень смело! Пусть у вас все получится! – сказала Аня. – Спасибо! У нас еще очень много работы впереди и много планов. Но мы делаем все возможное, чтобы привести замок в порядок. Мне пора готовиться к мастер-классу, скоро к нам приедет группа. Савелий проводит вас – сможете осмотреть замок внутри, – сообщила Надежда, убирая чашки со стола. Лука и Аня направились к главному входу и провели несколько часов, знакомясь с тем, что осталось от прусского замка. Аня была в восторге от увиденного и услышанного, это казалось ей невероятным – пройтись по старинным коридорам замка, спуститься в сохранившиеся средневековые подвалы, прикоснуться к стенам, в которых в свое время побывали знатные особы и даже монархи, в том числе Петр I. Он посетил замок Вальдау 27 мая 1697 года, о чем свидетельствует памятная табличка, установленная на фасаде флигеля. – Хочешь, проедем обратно другой дорогой? Сделаем небольшой круг, зато я смогу показать тебе еще один замок, несколько разрушенных немецких церквей, и можем даже заглянуть на сыроварню! – С радостью! – улыбнулась Аня в предвкушении. По пути они разговаривали о разрушенных крепостях, церквях и замках, оставшихся в Калининградской области от бывшей Восточной Пруссии. Проезжая очередную деревушку, Лука показал Ане заброшенное полуразрушенное здание: – Посмотри направо, это кирха Шаакена. Ее начали строить в конце XIII века, и после боевых действий 1945 года кирха сохранилась без повреждений. – А что значит «кирха»? – Это по-немецки «церковь». – Но как же она превратилась в руины? – ахнула девушка, не веря своим глазам. Лука остановился на обочине, и они вышли из машины, чтобы осмотреть древнюю постройку. Перед ними возвышался скелет кирхи из валунов и красного кирпича готической кладки с высокой башней и просторным нефом. Крыши уже давно не было, своды обрушились, пристройки были разрушены, и стены кое-где осыпались, представляя собой весьма унылое зрелище. Дверей не было, и они без труда вошли внутрь – под ногами была земля, поросшая крапивой и дикой ежевикой. – Неужели за 75 лет можно было разрушить здание, простоявшее столько веков? – Большинство немецких кирх на территории Калининградской области находятся сегодня в таком состоянии. Дело в том, что в послевоенные годы эти кирхи использовали как зернохранилища, тренажерные залы, дома культуры и даже как кинотеатры и танцевальные клубы, а в 1980–1990-х годах большинство из них забросили, и без должного ухода и своевременного ремонта здания быстро обветшали и разрушились. – С этой кирхой произошло то же самое? – Да, увы, она не стала исключением. Какое-то время она пустовала, потом использовалась в качестве склада, а когда здание забросили, начала активно разрушаться, – ответил Лука. – Поехали дальше? Сейчас покажу тебе здание бывшей немецкой конюшни, которое приспособили под современную сыроварню. Это будет пооптимистичнее, а то ты уже загрустила. – Мне очень нравятся эти старые постройки, они великолепны, даже когда заброшены. Представляю, какие они были красивые раньше, – сказала Аня, садясь в машину. Спустя пару минут они парковались около сыроварни «Шаакен Дорф»[5]. За ограждением из булыжника виднелось строгое двухэтажное здание с необычной, почти плоской крышей с уклоном 8 градусов, с черными оконными рамами интересной формы, характерной для старинной немецкой архитектуры. Постройка выглядела стильно и благородно. Двор был вымощен брусчаткой, вдоль забора высажены цветы. – У сыроварни удивительная история. Это бывшая конюшня 1900 года постройки, здесь немцы держали коней-тяжеловозов. В советское время тут было зернохранилище, а потом здание забросили, оно обветшало и стало никому не нужным, – рассказывал Лука, подходя к стеклянным дверям. – Новые владельцы сделали невозможное: сохранили много всего немецкого – стены, оконные проемы, балки, – и все напоминает о том, что когда-то это была конюшня. Сыроварня «Шаакен Дорф» Лука открыл дверь, приглашая Аню зайти внутрь. Их встретило просторное помещение со стенами из красного кирпича, с потертыми деревянными столбами и балками, со стальной печью в углу, стилизованной под паровоз. Чувствовалась удивительная атмосфера, сочетающая в себе старинный характер и современный дух. – Это семейный бизнес, занимаются им отец и сын, Александр и Виталий Чуевы. Во время ремонта они обнаружили много интересного… Сам ремонт планировали сделать за 3–4 месяца, а в итоге работы заняли 3 года. Когда раскапывали пол внутри конюшни, обнаружили старые немецкие рельсы, на которых был указан год: 1899-й. Представляешь, уже тогда, по всей видимости, использовали небольшие вагонетки, чтобы привозить корм лошадям и чистить стойла. А вокруг конюшни, когда стали перекапывать землю, нашли несколько слоев брусчатки, которую подняли и заново переложили. Там же обнаружили жернова от старой мельницы, которая стояла здесь прежде, когда на этих землях располагалась деревня Лиска Шаакен, там же была сыроварня. Именно поэтому владельцы решили заняться сыром – чтобы возродить традицию сыроварения. – Какое невероятное место! Словно мы перенеслись в прошлое! Даже не верится, что можно было так красиво восстановить старинную конюшню! – Сюда часто приезжают иностранцы из Германии, Бельгии, Голландии. Здесь даже побывал внук последнего бургомистра Кёнигсберга! И все они были поражены тем, что стены и балки остались нетронутыми и современное производство и магазин гармонично вписали в старинную постройку. Пройдя вдоль прилавков, пестрящих конфетами и шоколадом в разноцветных обертках, мимо холодильника с сырами, они подошли к стеклянной стене, где все желающие могли наблюдать за процессом приготовления сыра. Тут же, в соседнем помещении, на полках созревали пузатые головки сыра. – Давай купим тебе конфеты с маскарпоне и сыр «Лиска» на пробу. Это полутвердый сыр, пятимесячный, мой любимый, – предложил Лука. – А может, тебе захочется взять еще какой-нибудь сорт? Они остановились перед витриной, и Аня начала читать вслух названия сыров: – Зоке, Нойхаузен, Вульфсвег, Балтиас, Альтенберг. Какие мелодичные названия! – Они принадлежали здешним местам и поселкам, – пояснил Лука. Аня выбрала сыры, запеченный марципан и шоколад ручной работы с кусочками клубники. Оплатив покупки, они вышли на улицу. – К слову, при взлете и посадке самолета сыроварню видно из иллюминатора, – сказал Лука, показывая на пролетающее над ними воздушное судно. – А вон там – замок Шаакен. Лука показал на возвышающуюся в ста метрах от них крепость с массивной каменной стеной. – А с ним что случилось? – спросила Аня, глядя на местами осыпавшиеся стены и зияющую пустоту вместо крыши. – Замок был построен в конце XIII века и хорошо сохранился в войну, но в советские годы наполовину разрушился без надлежащего ремонта и ухода. Там жили семьи переселенцев, и крыша в основном здании рухнула посреди дня. Хорошо, что детвора была в школе, а взрослые на работе. – А что там теперь? – Замок также в аренде, там организован небольшой музей, и можно посетить сохранившиеся подвалы. Очень необычная крепостная стена овальной формы, ухоженный двор внутри. Нам, к сожалению, уже пора ехать, – извиняясь, произнес Лука, поглядывая на часы. – Да, конечно! Я сегодня увидела много всего красивого! Они вернулись домой в приподнятом настроении. – Спасибо тебе за этот день, – произнесла Аня, когда Лука привез ее к дому. – Тебе тоже, – ответил он и поцеловал ее в щеку. Аня влетела в дом, словно порхающая бабочка, – впервые за долгое время ей было так радостно и спокойно. День, проведенный с Лукой, всколыхнул в памяти воспоминания о самых лучших годах ее детства в Беларуси – годах приключений, первой влюбленности, самых ярких эмоций. Аня пролистала дневник в поисках этих страниц. Здесь, вдали от суетной Москвы, жизнь текла медленнее и была наполнена простыми радостями: созерцанием великолепной природы, удовольствием от езды по узким, петляющим через поселки дорогам, вдоль утопающих в зелени и цветах домов, долгими прогулками по песчаным пляжам. Калининградская область открылась для Ани совсем с другой стороны. До этого она видела лишь морское побережье и курортные города, а теперь, проехав в глубь материка, прониклась нежными чувствами к этому краю. Старые деревушки с аистами на крышах, просторные поля, засеянные пшеницей, неспешная жизнь местных жителей, бегающие по дворам дети и деревенский домик с милой бабушкой – все это уносило воспоминаниями в детство. Ей казалось, что она вернулась в безоблачное прошлое, где была так счастлива и где жизнь была так удивительно похожа на увиденное сегодня. Калининградская область напоминала Беларусь не только своей природой, но и военными частями, которые раскиданы по всей области в огромном количестве. Ведь в 1945 году, когда Кёнигсберг и часть Восточной Пруссии отдали Советскому Союзу, здесь обосновались военные. А от немцев на этих землях осталось много бомбоубежищ, подземных ходов, оборонительных сооружений, и Аня, видя их, проводила параллели со своим детством, проведенном на военных заставах, с играми в окопах и близостью к Польше, как и здесь. Аню переполняли эмоции, она прилегла на диван в гостиной и закрыла глаза. Ей не терпелось вспомнить, как им жилось в Беларуси. Воспоминания. Беларусь Вот мне уже шесть лет, и я научилась гонять на мамином велосипеде «Аист» под рамой. Коленки блестели от зеленки и запекшейся крови, косы развевались по ветру, я мчала по дороге, стоя на педалях и извернувшись так, чтобы доставать до руля. Родители не могли позволить себе купить мне велосипед, да мне он и не был нужен – на мамином велосипеде я ощущала себя старше и оттого важнее. Мы переехали из солнечного Узбекистана в дождливую Беларусь, потому что папу перевели по службе на новую пограничную заставу. Здесь пахло соснами и часто шел дождь, небо было пасмурным, серым. Земля после дождя благоухала свежестью и разнотравьем, а заасфальтированные дорожки покрывали дождевые черви; они, словно проросшая трава, были повсюду. После пребывания в знойных песках было удивительно узнать, что существует совсем другой мир – зеленый, влажный и такой ароматный. Мы жили как перекати-поле: куда папу отправляли на службу, туда мы и ехали. У нас не было своего жилья, нам негде было пускать корни. Всего полгода назад мы гоняли скорпионов по песку в богом забытом дворике Узбекистана, а теперь обживались в казенной сырой квартире на окраине леса в белорусской глубинке, откуда рукой подать до Польши. Из вещей у нас была старая случайная мебель, бабушкины ковры, старое мамино пианино и тюки с одеждой. Я мечтала о настоящей кукле Барби, но мне купили лишь подделку – в семье не было денег на дорогие игрушки. Впрочем, и магазинов в нашей деревне тоже не было, а за ее пределы мы почти никогда не выезжали. Наша новая квартира была гораздо просторнее, чем прежняя. У нас с братом появилась своя комната с двухъярусной кроватью. У родителей – отдельная спальня, и еще одна комната – общий зал, где разместились диван и телевизор. На стену в зале родители повесили огромный ковер с ярким геометрическим орнаментом; когда мне становилось скучно, я ложилась на диван лицом к стене и водила пальцем по вытканным лабиринтам, придумывая захватывающие истории. Я могла играть так часами. Квартира располагалась на первом этаже двухэтажного дома, отведенного для семей военнослужащих. Родительская спальня оставалась темной, холодной и сырой даже в жаркие дни лета. В ванной комнате пахло гнилью, стены в углу почернели от грибка, но мы были рады новому жилью – тут хотя бы были ванная и туалет и не приходилось выходить по нужде на улицу.