– Здорово, Мишк! – обрадовался он Маштакову. – Ты чего по выходным работаешь? – Начальство заставляет… Рукопожатье у спортсменистого Глазова было жёсткое. Миху всегда поражала его наивность. Кто ещё, много лет плотно взаимодействуя с милицией, будет изумляться, что менты, оказывается, работают по выходным и праздникам? Причём, в отличие от судей, безвозмездно. Станислав же свет Владиславович подсчитает свои дежурства (а за год их поболе десятка наберётся) и перед отпуском предъявит председателю суда. Тот ему эти десять суточек к отпуску пристегнёт. Гуляй, не хочу. – Стас, тут такое дело. Маштаков объяснил суть проблемы. Что Помыкалов подозревается по нескольким уличным грабежам, девяносто процентов это он (надо было вселить в судью уверенность того, что его решение будет справедливым), но по «сотке» задержать его пока нельзя, прямых доказательств не достаточно, надо его подработать. Парень он дерзкий, ранее судимый, ночью кидался на милиционеров, чуть не с ножом. Материал на него хороший. Много не надо, пяти суток хватит. – Пять суток? – с сомнением дёрнул подбородком Глазов. Он слыл в городском суде либералом. – И ещё один есть, тоже судимый, нигде не работает, пьянь, – махнул рукой Миха, – Сидельников его фамилия. К женщине одной нормальной пристал на улице. Напугал. Ему бы тоже суточек пять впендюрить для профилактики. Он согласен. – Ну сейчас посмотрим, Миш. Стас направился в сторону спецприёмника. Маштаков хотел было с ним сходить, но потом передумал. Ни к чему стоять над душой. Судьи, они щепетильные очень, капризные, сделает ещё наоборот. Тут Миха спохватился: «Эх, чёрт, надо же в десять было Птицыну доложить о результатах рейда!» Через ступеньку помчался он вверх по лестнице. – Опаздываешь, – не преминул упрекнуть его замначальника КМ. – С семи утра на ногах, товарищ подполковник. Камеру заряжал, – объяснил Маштаков. В кабинете находился ещё начальник розыска Борзов, за приставным столиком сидел. Миха тоже присел, рассказал всё по порядку. – Надо ботинки изъять срочно, – подпрыгнул на стуле Борзов. – И потерпевшему предъявить для опознания. – Сейчас со следователем решим. К потерпевшему придётся в больницу ехать, он в нейротравме ещё. Вчера, по крайней мере, был. Машина понадобится, Вадим Львович. – Какие проблемы? Мою возьмёте, – сказал Птицын. – Сразу допросим Помыкалова по ботинкам. Когда купил, где. Пошлю сегодня же Рязанцева к его матери, пусть её допросит, в том числе и по ботинкам. Интересная группа! – Дай-то бог! – Замнач КМ дробно застучал пальцами по столу. – Источник нормальный под ним? – Известный вам… – Миха назвал фамилию. Птицын поморщился: – Больно они разные по возрасту. Что их сблизит? Парень может не пойти на контакт. – Источник хорошо знал покойного отца Помыкалова, они сидели вместе. По-моему, нормальный повод для знакомства. – Посмотрим. Работайте. Вадим Львович быстро зыркнул налево на Маштакова, потом так же быстро перевёл взгляд на начальника розыска. Пошевелил ноздрями. – Не пойму, от которого из вас наносит? Миха чувствовал, что жарко краснеет. «Проклятое пиво. Выпил на пять копеек кружку светлого, а запаху – на всю округу». – На день рождения к другу вчера ходил, – покаялся Борзов. – С прошлого года не виделись. – Ты сегодня ответственный от руководства, Александр Александрыч, не забывай, – строго сказал Птицын. – Никаких мне оперативных замыслов насчёт того чтоб захмелиться! Маштаков отправился на поиски следователя Озерова, в производстве которого находился последний грабёж на «Восточке», где потерпевшим проходил кровельщик Федорчук. Оказалось, что Озеров сегодня дежурил в опергруппе первым составом и как раз собирался на выезд. Муж с женой, пенсионеры, пришли в слезах, заявили кражу из подвала. Картошку у них украли и все заготовки – солёности, варенье. Озеров вылез из-под стола с коробкой, в которой лежали чистые бланки процессуальных документов. Лицо у следователя было красное, глаза налитые, к кончику носа пристала паутина. – Последняя нычка, – объявил он Михе, водружая коробку на стол. Пришлось Маштакову, как нечаянному свидетелю его богатства, за молчание отжалеть понемножку разных протоколов. Осмотров, допросов свидетелей, выемок и обысков. Тех, в которых нуждались оперативники, отдельные поручения следствия выполняя. Миха поведал, какие существенные подвижки произошли по грабежу Федорчука. – Флаг вам в руки! – заявил Озеров. – Изымай у этого… как ты говоришь?.. – Помыкалова. – Во, у Помыкалова этого изымай ботинки, постановление о выемке я сделаю, как с кражи вернусь. За остальное потом помаркитаним. – Может, сразу сделаешь постановление? Одна минута же. – Умный какой! Чтоб меня Андреич убил?! Меня одного ждут. Ну давай, давай выходи, законник… Над столом у следователя Озерова висел плакат: «Отсутствие у вас судимости это не ваша заслуга, а наша недоработка!» Часа два как минимум займёт у опергруппы документирование рядовой кражи. Осмотр места происшествия, поквартирный обход, отработка ближайших притонов. А если преступление на раскрытие пойдёт, то дольше гораздо – до вечера следак провозится. В коридоре Маштаков столкнулся с корреспонденткой «Уездного обозрения» Вероникой Голянкиной. Вечно в дело и не в дело улыбающаяся, искренне воображающая себя секс-символом, худая, остроносая Голянкина вела в газете криминальную линию. Знала Маштакова ещё с прокуратуры. – Михаил Николаевич, – обрадовано запищала она, – какие подробности вы можете сообщить для нашей газеты о побеге убийцы женщины на трассе? – Никакие, – откровенно недружелюбно буркнул Миха. – Почему так? По моей информации, вы принимали активное участие в раскрытии этого убийства. Взгляд Голянкиной был деланно наивен. Накрашенный ротик ожидающе приоткрыт. – Обратитесь в прокуратуру. Дело у них в производстве, – Маштаков продолжил движение по намеченному маршруту в свой кабинет. Он точно знал, что в межрайонной прокуратуре с корреспонденткой «Обозрения» разговаривать не будут. Газетка за пять лет своего существования успела испортить отношения со всеми в городе. Делая себе имидж на конфликте, на псевдопринципиальности. Ставя на обывателя, любящего жареное. Миху воротило от того, что они мнили себя выше остальных. У них имелось две методы – ругать и вещать. Как директорам надлежит управлять заводами, как мэру рулить городом. Как ментам надо жуликов ловить, прокуратуре – дела расследовать и обвинение поддерживать, а судьям – судить. И все-то у них воры поголовно… В прежние времена (пока не раскусил) Маштаков по работе общался с Голянкиной, она ему откровенно глазки строила, но у него ума хватило не пойти на связь с щелкопёркой. Не в его вкусе она была, Миха не воспринимал женщин субтильных, гаврошистых. Разве только – в поддатом виде, когда планка требовательности у него падала, когда он становился всеядным. Но по пьянке, хвала бороде пророка, Голянкина ему не попалась. Не раз Маштаков беседовал с ней серьёзно, понять пытался. Ноль по фазе. За копейку маму родную не пожалеют, пропишут! Последний опус Вероникин посвящался дежурной части. Под заголовком – «Дежурные “глухари”». На целую страницу она расписывала как грубо, как бездушно работает дежурка, что делать там нечего, сидят сканворды разгадывают. В качестве примера приводила жалобу одной гражданки, может, сама и выдумала эту жалобу. А может, и нет. Маштаков никогда не идеализировал систему, во всех спорах соглашался, что органы у нас плохо работают, но других-то нет. Попробуй отработай сутки в дежурке! 24 часа! Крыша поедет! Без конца – заявы, обращения, телефоны не умолкают, всю дорогу со всех сторон сыплются вводные. Начальство достаёт, своё и областное. Постоянная нерешаемая головоломка про волка, козу и капусту. Или как на грош наменять пятаков… Как перекрыть все заявки? Выработавшие свой ресурс машины то и дело ломаются, бензина при нормальной работе только до обеда хватает. Постоянный стресс. Сам Маштаков только за миллион согласился бы здесь работать. В дежурке шкуру надо иметь слоновью и канаты вместо нервов. Андреич тогда, прочитав статейку, раздухарился. – Миш, чтоб эта манда кобылья в моё дежурство ещё раз зашла в УВД! Пинком под зад, аля улю гони гусей! Больше всего ветерана возмутила картинка. На ней ушастый милиционер сидел со спущенными до колен штанами на толчке, а дядя в шляпе, заглянувший в туалет, возмущался: «Опять мусор в унитазе!». – Я ей, кобыле, сделаю «мусора»! Маштаков поддакивал подполковнику. Не стал сыпать ему соль на раны, говорить, что Вероника официальную аккредитацию в УВД имеет, лишить которой можно только через суд. Кабинет их был открыт, в нём Рязанцев пытался привести в действие компьютер. На экране монитора высвечивалась тусклая табличка с цифрами и надпись про какой-то «error». Андрейка ругался. – Николаич, ты у нас спецшколу закончил, прочитай, что тут написано. Миха прищурился. – Хрен поймёшь. Сбой какой-то произошёл. Эф-один надо нажать.