– Геннадьич. – Слушаю вас, Олег Геннадьевич. Рожнов раскрыл свою папку, вынул несколько скреплённых между собой верхних листов, подал архитектору. Тот протянул навстречу свою короткую ручку. Не дотянулся. Кому-то из двоих нужно было приподняться. Хозяин кабинета требовательно вздёрнул косматую бровь. Рог не выдержал, привстал, сунул руку вперёд. – Благодарю, – архитектор принял документы. Профессионально делово пробежал их по диагонали. Пожевал в усах губами, с прищуром взглянул на посетителя. – Не пойдёт. – Почему? – не на шутку встревожился Рожнов. – Рядом зелёная зона. И ещё – линия ЛЭП. По всем нормативам заправку в этом месте не воткнёшь. – У нас это, – Рог напрягся, припоминая, – экологически… экологически чистый проект… по немецкой технологии. – Ну и что? – архитектор смотрел лукаво. – Это все частности. Существует утвержденный генплан застройки микрорайона… Вице-президент «Наяды» замешкался. Инструкции, данные ему боссом, боролись с искренним желанием вытащить мозгляка из-за стола и в четверть силы стукнуть ему по печени. Вот бы захрюкал! Но таких пожеланий Сергей Альбертович не высказывал. Наоборот, велел разрешить проблему мирным путем, максимально тактично. Рог поскрёб подбородок, хромированный европейский стульчик скрипнул под его стодесятикилограммовой тушей. – Ну дык это, Валентин Юльвельнальевич… – Юлианович, – поправил архитектор. – Я и говорю… Мы очень заинтересованы в нашем проекте… И просим подойти со вниманием… Мы это, как его, умеем быть благодарными… На этих словах хозяин кабинета нажал на кнопку пульта дистанционного управления. За плечом у Рожнова свистяще щёлкнул включённый телевизор. Не на шутку встревоженный женский голос произнёс: – Нет, Хорхе, я не могу поступиться своей честью! «Стережётся», – понял Рог, приободряясь, хороший симптом в этом усматривая. Навалившись грудью на столешницу, он спросил с придыханием: – Сколько вы хотите? Валентин Юлианович, построжав лицом, написал что-то на стандартном листе бумаги, положил перед собой. Рожнов протянул руку за листком, но архитектор покачал тонким суставчатым пальчиком и жестом предложил посетителю подойти. Рог обогнул стол и согнулся над широкой, как плацдарм, столешницей. На белом листке бумаги красным фломастером было красиво выведено – «5000 УЕ». Рожнов внимательно глянул в лицо архитектору, тот развёл руками. – В предложенном варианте, как я уже заметил, ваш проект неприемлем, – говорил Валентин Юлианович. – Понадобится проведение экологической экспертизы, возможно даже – схода жителей с целью выяснения мнения населения. Очень много зависит также от позиции энергонадзора… Вице-президент мерно кивал, собирая в папку свои документы. Распрощались они с взаимной приязнью. Оказавшись на улице, Рог яростно сплюнул. «Вот ведь крыса канцелярская! Закорючку поставил и пять штук на кармане! Ни риска, ни работы реальной!» Загорелось сразу доложиться о промежуточных результатах боссу. Но Катаев с утра укатил в Москву по делам, а по телефону такие вещи не обсуждаются. Рог сунул мобильник обратно в карман. От администрации он покатил в ДК «Победа». Взять билеты на концерт группы «Лесоповал», которая в эту субботу в город приезжает. Боссу с супругой и себе с Кристинкой. Нормально пацаны поют, в тему. «Белый лебедь» особенно клёвая песня. Говорят, тоже срок мотали. Не понаслышке про жизнь зоновскую знают. Билеты Рог приобрёл, само собой, на лучшие места, в ВИП-зону, по пятисот целковых. На обратной дороге вспомнил, что надо отзвониться матери. Она просила к часу свозить её в медсанчасть на УЗИ. Мать измотали почечные колики. На ходу Рожнов нажал на мобильнике нужные кнопки. Пошёл сигнал вызова. Откликнулся усталый женский голос. – Ало. – Мам, это я, – поприветствовал Олег. – Ты собралась? Я подъезжаю… Почти не снижая скорости, Рог вывернул руль вправо, вписываясь в поворот на Ворошилова. Светофор на перекрестке опять не работал. Неожиданный удар в левую заднюю сторону «аудюхи» встряхнул автомобиль. Звук был противный, скрежещущий, как будто затрещала скорлупа на металлическом яйце. Рожнов яростно выматерился, принял к обочине, затормозил. До отказа распахнув дверь, выломился из салона. Мазнул налившимся кровью глазом по вмятой бочине, по разбитому стопарю, по треснувшему бамперу. Виновник был тут как тут. Тщедушный светлоглазый парнишка, узкоплечий, растерянно топтался возле своей доисторической жёлтой «копейки». Почти не пострадавшей. – Ты, лох! Сюда иди! – заревел Рог, пальцем подманивая пацана. Тот послушно подошёл, едва не плача. Остановился всё же на благоразумном расстоянии метра в два. Рожнов возбуждённо пританцовывал, руки у него зудели. – Ты-ы! Ты знаешь, на сколько ты попал?! Парнишка осмелился возразить: – У меня – главная, это самое, дорога… Я – по главной… Вы меня не про… не пропустили… – Чего?! – Рог неуловимо быстро шагнул вперёд, легонько ткнул пальцем парня в грудь. Водитель «копейки» полетел на асфальт. Не спасли вскинутые в поисках равновесия руки. Хлопнулся на пятую точку, вскрикнул. Рог махнул рукой водителю остановившегося рядом «Рафика». – Проезжай! Проезжай, мужик! Это наши дела! Водитель «Жигулей» медленно поднимался, отряхиваясь. Губы у него дрожали, в глазах близко стояли слёзы. – Нужно… нужно «ГАИ» вызвать… – Чего-о?! Я те сделаю «ГАИ», гнида! По первым прикидкам с тебя две штуки «бакинских»! По первым! Если хорошо себя вести будешь! Если нет – мало не покажется! Лаве есть у тебя? – Я… у меня… – Тачка на тебе? – Я, это самое, по доверенности… – Сюда давай! Парнишка послушно достал из кармана «джинсовки» документы. Рожнов нетерпеливо выхватил их. Безжалостно хрустя, пролистал толстым указательным пальцем. – Ну чё, Жека, ксивы твои у меня пока побудут. Сроку те – до завтрашнего вечера. Найдёшь меня в «Випе». Знаешь, где такой кабак? Молодец. Ладно, Жека, не бзди, жизнь на этом не кончается! Ещё раз окинув сожалеющим взглядом прокарябанный бок «аудюхи», вздох сожаления давя, Рог втиснулся на сиденье, захлопнул дверь и умчался вниз по Володарке. Светловолосый парень в прострации стоял около своей злосчастной «копейки». Слёз он уже не сдерживать не мог, они катились, катились… 4 Лёха Титов сдержал обещание, вышел из отпуска на десять суток раньше. Маштакову хотелось в сентябре взять недельки хотя бы две. Он томился знакомым предчувствием, что вот-вот у него сорвёт резьбу. Перво-наперво старший группы по тяжким Титов занялся своим детищем – коллажем в простенке из художественных слоганов типа: «Кто к нам на работу придёт, тот от неё и сдохнет!», фоток живых и убиенных братков и их боевых подруг. Пришпандорил новую прикольную картинку. На которой в профиль был изображен пузатый, как будто на восьмом месяце беременности мужик в подтяжках. На похожем на надутый воздушный шар пузе мужика, чуть накренясь, стояла кружка пенящегося пива. Картинка имела мораль: «Лучше брюхо от пива, чем горб – от работы!» Маштаков, прочитав надпись, усмехнулся. Тит был в своём амплуа. В течение следующего получаса Миха поведал Лёшке про основные достижения и провалы группы за месяц его отсутствия. На общем фоне широченной чёрной полосы белело несколько узеньких светлых полосок. Самым большим достижением была выявленная группа уличных грабителей-малолеток. Помыкалов, Беликов и Вохминцев. Их подружонка Ленка Назарова… – Девять доказанных эпизодов грабежей! Плюсом четыре кражи из сараев! – Миха сильно затягивался сигаретой, щурился. – Озеров сейчас дела соединяет, готовит на передачу Машке Шишкиной. Я с ней уже переговорил предварительно. Вполне реально вменить «орггруппу»! – Закрыли всех? – заусенчатым указательным пальцем Титов перекидывал листки на календаре. – Почти. Вохминцев, «Воха» пока бегает. Недалеко, по городу. Сегодня вечером надо проверить один адрес на «Машинке». Тит являл собою тип прирождённого мента. Ровесник Маш-такова, тоже с шестьдесят пятого, только «рак», в июле ему тридцать четыре стукнуло, он пришёл в милицию сразу после армии. Служил в «вэвэ»[91], охранял зону усиленного режима на Урале, в Ивделе. В милиции попал в патрульно-постовую службу. Полных пять лет отмантулил на улицах. Навидался всего, мама не горюй! Поножовщины, разборки семейные с чугунными сковородками наперевес, висельники, «парашютисты»[92], утопленники, уличные «бакланы», психи… «Камээс»-рукопашник, Титов никогда не упускал возможности попрактиковаться при силовых задержаниях. В силу этого был частым гостем в кабинетах межрайонной прокуратуры. Против него даже возбуждали уголовное дело. Подследственный заяву накатал, что Лёшка ему челюсть срубил. Когда тот по школьному двору с топором бродил, пионеров шугал. Начальником РОВД в ту пору был покойный Нифонтов Станислав Ильич. Который своих зазря в обиду не давал, отбил у прокуратуры, на службе оставил. Потом Тит перешёл в розыск, где начинал с младших инспекторов, старшиною. И вот уж скоро червонец как на офицерских должностях, майора летом получил. В память об этом знаменательном событии в центре рукотворного коллажа на стене водружена водочная этикетка с Лёшкиной физиономией. На ней Титов здорово похож на Тараканище из одноимённой сказки Корнея Чуковского. Такой же воинственный, пучеглазый, с рас-щеперенными рыжими усищами. В милицейской форме с майорскими погонами. Таких этикеток к водке «Майорской» Титов заказал двадцать штук, в аккурат на ящик. Погуляли на Лёхином сабантуе душевно. Стерляжья ушица, шашлыки… По расставленным пустым бутылкам из нетабельного оружия палили. На водных велосипедах гонки устроили… В прошлом году напарники Титов с Маштаковым поучаствовали в хитромудрой оперативной комбинации. Внедрялись в одну крутую славянскую ОПГ. При отборе кандидатов выбор пал сперва на Миху. Причиной послужили его внешние данные, типаж, так сказать, – татуировка, резаный шрам на бочи-не, утомленная от регулярных возлияний физиономия… Всё это оказалось кстати. Особенно с учётом того, что часть мизансцен должна была проходить на пленере и в сауне. Тит изображал водилу-боевика, в прошлом отмороженного спецназовца. Ради интересов дела ему пришлось даже пожертвовать знаменитыми бармалейскими усами. Имидж реальных «пацанов» дополнили модельные прически «площадка», златые кованые цепи, гайки с брюликами, фирменные спортивные костюмы и тапки. И ещё – практически новая чёрная «бэха», временно позаимствованная с платной штрафной стоянки под ручательства первых лиц УВД. Шесть дней напарники балансировали по лезвию опасной бритвы. Комбинация проводилась, понятное дело, не в родном Остроге, где Тита с Михой знала каждая шелудивая собака, а в областном центре. Скромными итогами её было изъятие одиннадцати «тэтэшников», гранатомета «муха», трех гранат «Ф-1» и без малого тысячи «акээмовских» патронов. Ещё был арест пятерых активных участников группировки. Премия в размере месячного оклада. Крутое недельное пике у Маштакова. Проявившиеся через положенные инкубационные сроки признаки гонореи у Титова, уход его Люськи со скандалом и с детьми из дома. Обоих оперов представили к правительственным наградам. К орденам «Мужества». Бумагу на Маштакова отозвали в связи с его очередным залётом. Титовское же представление бесследно растворилось в недрах министерства внутренних дел. Потом в суде уголовное дело по бандитам практически развалилось. Адвокаты повернули так, что вся проведенная органами работа есть не что иное как бессовестная провокация. Почти уголовно наказуемая. Особенно лысый Сизов лютовал по этому поводу. Что коварные милиционеры сподвигли наивных добропорядочных граждан к совершению тяжкого преступления, заказав им партию оружия и боеприпасов. Как будто каждый может реально выложить на прилавок такой арсенал! Как будто «ТТ» – не есть любимое оружие киллеров! А «эфками», у которых радиус поражения двести метров, эти добропорядочные сограждане собирались в Клязьме плотву глушить, что ли?! И родная прокуратура тогда сробела. Даже протест на мягкость не стали приносить, из опасения, что и получившийся дохленький приговор, по которому всем пятерым бандюкам дали условные сроки, в кассации в случае жалоб не устоит. Сколько водки было выпито операми, чтобы залить обиду и позор… Сколько слов задушевных матерных высказано было в адрес независимого демократического правосудия! У Лёхи намертво отложилось в памяти, как Маштаков, уже безнадёжно опьяневший, с негодованием отвергающий любую закуску, кроме сигареты, стал по памяти цитировать законодательные акты, которыми были гарантированы материальные блага в том случае, если бы их раскололи и прирезали во время внедрения. – Статья 29 Закона РФ «О милиции»! Жёнам бы пособия единовременные выдали! В размере десятилетнего денежного содержания! – А отдел бы вам похороны организовал. Поминки в столовой на «Восточке», – по-доброму подхватил начальник розыска Борзов. В этой жизни Тит, по всей видимости, не смог бы стать никем, кроме опера. Не получивший высшего образования (все его университеты ограничились средней «парнокопытной» школой милиции), писавший с орфографическими ошибками, не читавший ничего, кроме агентурных донесений, анекдотов и сканвордов, Лёшка был внутренне интуитивно интеллигентен. Как-то раз зашёл меж оперативниками спор по поводу суждений какого-то маститого критика о говорухинском «Месте встречи изменить нельзя». Пузатый и бородатый вальяжный дядя с видом знатока вещал с экрана, что Жеглов – такой же урка, как и его противники, волею судьбы оказавшийся на другой стороне. Тит, слушавший внимательно, стукнул кулачищем по столу: – Не физдипинь, сало! Никакие мы не урки, наизнанку вывернутые! Мы для хороших людей работаем как можем! Склонный к обобщениям Маштаков развил эту простую формулу. Если отсечь всю внешнюю шелуху, прилипающую к оперативникам за годы постоянного общения с уголовниками (в основном – жаргон и жесты), сходного больше, оказывается, ничего и не оставалось. Настоящий опер никогда не сможет украсть или ограбить. Крышеванье в провинции не приобрело тотального характера. Подработки типа халтур были, конечно, от постоянного безденежья, но вразрез с основными принципами они не шли. Правда, говорили знающие люди, что в Москве, например, уже все по-другому обстоит. Что простые опера, старшие лейтенанты там раскатывают на иномарках и обедают в кабаках исключительно. В глубинке, где всё на виду, такое невозможно. В настоящее время, по крайней мере. И всё равно индивиды, подобные Титу, Борзову и Маштакову, неуклонно вымирали. Примат материального давил неуклонно. Молодой мужик не может в принципе выполнять пусть и интересную, важную и нужную работу за гроши, на которые и одному достойно прожить невозможно. Не говоря уж о семье, которой хотя бы деньгами следует компенсировать постоянное отсутствие дома мужа и отца, хозяина, который в состоянии гвоздь в стену заколотить. Эта тема стояла второй по актуальности после рабочих проблем на любой посиделке. – В восемьдесят пятом я рядовым «пэпээсником» получал сто восемьдесят рэ и не жужжал! Плюс льготы! Да в ту пору, бляха, начинающий опер, лейтенант получал за две сотни! Жиром с таких бабок не обрастёшь, но жить-то можно было нормально! С возвращением из отпуска Титова в кабинете вообще стало не развернуться. Три четверти служебной площади занимали два составленных вместе стола, ободранный металлический ящик и штук шесть шатких разномастных стульев. Жёлтый линолеум на полу был протёрт до дыр. На повестке дня перед группой нынче стоял ряд насущных задач. Кровь из носу провести с Помыкаловым «показ» по грабежу на Ленина. Потому что завтра плановым этапом Диман уезжал «на тюрьму». Все возможные сроки содержания его в местном ИВС истекли, следователь Озеров, за которым Помыкалов сидел, теребил. А закрепиться «показом» надо было обязательно, в СИЗО Диман начнёт по-настоящему постигать дисциплины тюремной школы. Там ему разъяснят доходчиво, что признаваться «в падлу», что коли по дурости пошёл в сознанку, надо отыгрывать назад и идти «в отказ», потому что мусора всё равно обманут. Ещё надо было попытаться выполнить отдельное поручение Машки Шишкиной, которая заканчивала дело по квартирному разбою на улице Комсомольской. За три месяца следствия, пролетевших как одно мановение, не дошли руки до того, чтобы по-настоящему заняться установлением водителя тачки, на которой разбойники увезли награбленное – музыкальный центр, телевизор, компьютер. Оба жулика клялись и божились, что водилу увидели в первый раз, что случайного наняли. В досягаемом их окружении действительно не крутилось белой подержанной иномарки с правым рулем, в госномере которой были цифры «69».