В РЭО[93] ГИБДД Рязанцев запросил распечатку всех состоящих на учёте белых иномарок с правосторонним управлением, получилось машин двадцать, на двух листках. Их никто не проверял. Следачка психовала: – Отрабатывайте реально… хотя бы несколько допросов! Не подпишет мне Коваленко дело! Завернёт! У меня после последнего «допа» и так надбавку за сложность срезали! По большому счёту она была права на все сто, спорили с девчонкой ради приличия. Рассудили так – Маштаков поедет сопровождать Помыкалова на «показ», с собой ещё одного зональника с «Южной левой» возьмёт. А Рязанцев, как самый молодой и резвый, руки в ноги подхватит и побежит по адресам водилу иномарки устанавливать. На себя Тит взял побеседовать с Беликом на тему краж из сараев, причастность к которым тот пока категорически отрицал. А вечером решили втроём проверить адрес на Машиностроителей, где по информации мог отсиживаться у своей тётки Вохминцев. До обеда занимались по плану и, в целом, небезуспешно. «Показ», то есть дополнительный осмотр места происшествия с участием обвиняемого, прошёл нормально. Затравленно озирающийся по сторонам Диман Помыкалов пробубнил себе под нос, что вот здесь, на проспекте в конце июля этого года они избили деда, у которого взяли кошелёк с деньгами, пиджак, ботинки и слуховой аппарат. Специалист ЭКО сделала несколько снимков. На них Димка последовательно указывал рукой на место, где им повстречался терпила, на кусты пожухлой акации, в которые они его потом кинули вырубленного. Маштаков, наблюдая за действиями эксперта и руководившего ею следователя, в тысяча первый раз вспомнил, как в университете преподаватель, рыхлый молодой теоретик, не расследовавший ни одного уголовного дела, внушал им, что фотографирование доказательством не является, и делать такого нельзя ни в коем случае. В реальной жизни всё обстояло иначе. И фотки эти, по твёрдому Михиному убеждению, весьма позитивно влияли на товарищей судей, которые на места происшествий не выезжали, большую часть жизни проводя в тёплых кабинетах. А снимки, с которых фигуранты пальцами тыкали в места своих преступлений, выглядели очень наглядно, подтверждали добровольность сделанных признаний. Титов, в свою очередь, результативно пообщался с Беликом. Тот написал «явку с повинной» по сараям, откуда они хитили соленья-варенья. За неделю нахождения под стражей Белик прошёл инкубационный период созревания. Миха перед самым обедом примчался в кабинет, разоружиться. Сунул в ящик стола муляж «пээма», в последнее время с успехом заменявший ему табельное оружие при получении следственно арестованных в ИВС. Пока никому из дежурных не удалось раскусить его фишки. По внешнему виду, особенно огда в кобуре на поясе пристроен, муляж был один в один с настоящим стволом. Тит, на предельной скорости гнавший по экрану монитора компьютера спортивную машину, резко дал по тормозам. Машина крутнулась и с размаху ударилась в ограждение из старых автомобильных покрышек. Допотопный компьютер осел в кабинете группы по тяжким около года назад из изъятого у квартирных воров. Ни по каким уголовным делам он не проходил. – Тебя сеструха обыскалась! – сказал Лёшка. – Позвонить велела сразу. Мгновенно посмурневший Маштаков схватился за телефонный аппарат. «С родителями? С кем?!» Как назло номер рабочего телефона сестры был занят. Миха мрачно закурил. Наконец после очередного набора ответили длинные басовитые гудки. Трубку долго не снимали. Потом отозвался знакомый хриповатый голосок: – Слушаю вас. – Свет, привет! Это я! Чего стряслось? – Миш, Женя в аварию попал… часа два назад… с иномаркой… Да не-ет, все живые, слава богу… У него права забрали… Да нет же, не гаишники… водитель этой иномарки… Он… он с Женьки деньги требует… много… Маштаков быстрыми жадными затяжками добил сигарету до фильтра. – Пускай приезжает. Прямо сейчас. Разматывая перекрутившийся витой телефонный провод, Миха зарёкся: «В эту же субботу родителей навещу!» На требовательный взгляд Титова Маштаков пересказал дословно содержание разговора. Лёшка искренне заинтересовался. – Кто такой борзый?! Про ДТП заявили? Маштаков пожал плечами. – По ходу дела нет. Щас Женька подъедет, расскажет. Коротая время в ожидании, опера поставили чайник, скинулись на пирожки. Тит сгонял вниз, в фойе, куда под обеденный перерыв тётки приносили в корзинках свойскую выпечку. В четверть второго в дверь поскрёбся зять. На него жалко было смотреть, он зашмыгивал носом, голос его дребезжал. От чая он отрешённо отказался. Евгений в последнее время работал в каком-то ООО. Причём значился на престижной должности – замдиректора по коммерческой части, а по сути был снабженцем, экспедитором и водилой в одном лице. Фирмочка покупала задвижки к трубам и перепродавала их в Нижний, и ещё дальше – в Саранск. Скромный, непьющий и хозяйственный, он был золотым мужиком. Никогда не отказывал Михе в помощи. Особой близости промеж свойственников не было в силу разности характеров и орбит, на которых они вращались, но Маштаков относился к зятю душевно. Когда Женька с листочка считал номер «аудюхи» второго участника происшествия, оперативники быстро переглянулись. Тит подавился куском пирога с капустой, Маштаков стукнул его по широченной спине. – Аста ла виста, бэби! Кхм… это ж Рог! Какой он… кхм… из себя? Здор-ровый такой шкаф, бритый, нос приплющен? Евгений кивал в ответ. – Чего тут будет? Вымогательство? – Титов ждал немедленной юридической квалификации от дипломированного напарника. Миха помотал головой. – Навряд ли. Самоуправство максимум. Жень, у тебя телесные повреждения есть? – Не знаю. Наверное, нет. Я на руки упал… – Ничего, ничего… Судмедэксперт посмотрит как следует, – Титов позабыл про остывающий в кружке чай, накручивал диск телефона. – Лёш, ты это самое, официальный ход, что ли хочешь давать? – притормозил его Маштаков. – А чё такого? Когда ещё шанс такой выпадет эту гниду закрыть?! Маштаков выдернул из кармана мятый платок. Тщательно вытер рот. – Давай-ка на коридор продёрнем, пошепчемся. Женька обеспокоился: – Миш, я выйду, подожду сколько нужно… чего вы? – Сиди здесь, – Тит хлопнул его по плечу. – Незачем тебе в ментуре отсвечивать. Опера вышли. Миха прикрыл дверь, подпёр её спиной. – Брат, давай на ком-нибудь другом опыты ставить будем. Не на моей родне, а? У них это самое, мальчишка маленький. Мать у нас сердечница… – Я всё понимаю, Мишк, но такой случай… сам ведь в руки катится, такая пруха! Грех упустить. Зарядим твоего Жентоса, пойдёт на встречу под контролем. Хлопнем Рога с поличным. Хрен отвертится! Судимость у него не погашена! – Блин, в самоуправстве санкция всего до пяти лет, не закроет его прокурор. – Закроет! Уболтаем! Ну-у, Ми-ишк! Маштаков набрал полную грудь воздуха и замер. Кончик языка у него свербел. «Сказать или не сказать, что прокурор новый с Катаевым по корешам?» Не Михины были это секреты, чужие. Санкций на их разглашение он не получал. Напротив, на следующий день после возвращения Коваленко видеокамеры с отснятой кассетой, Миху как бы между прочим прихватил на улице фээсбэшный опер Яковлев. Самоуверенный, в ловко сидящем костюме, при обязательной «гавриле», комитетчик предупредил, чтобы Маштаков держал «метлу» на привязи. Миха угрюмо кивнул в ответ и заторопился к подъезжавшему к остановке троллейбусу. Как все розыскники, он не любил фээсбэшников, держал их за бездельников. «Хоть одного шпиона в городе отловили?» Судя по всему, результат от начинающейся разработки придёт не скоро. – Пошли тогда, Лёш, в РУБОП хотя бы адреснёмся… Рог – их клиент… – Ну пошли. Обитая чёрным дерматином, дверь в кабинет с табличкой «2-ой межрегиональный отдел по борьбе с оргпреступностью» была закрыта. Запыхавшийся после двух преодолённых лестничных маршей, Тит стукнул по ней кулаком. – Голый вассар! – Подождем давай, обед сейчас, – Маштаков старался выгадать время, чтобы просчитать ситуацию. «Не хреново бы с Львовичем потележить, да он в губернию на коллегию укатил!» Видя, что напарник колеблется, Титов психанул: