— С удовольствием, — честно призналась я. — Прекрасно, — Карен захлопала в ладоши. — Тогда увидимся за ужином. Она помахала на прощанье и направилась к своей машине. — Хочешь побудем в гостевом домике? — спросил Мэддокс. — Да, конечно, — ответила я. Путь до его дома занял не много времени. Он поместил Соника в клетку, и ежик сразу же зарылся в свое гнездо, чтобы поспать. — Я хочу, чтобы ты кое-что увидела, — сказал Мэддокс, склонив голову. Он казался необычайно смущенным. — Хорошо, — ответила я, следуя за ним к столу, покрытому бумагами. Никогда прежде я не обращала на них внимания, но сейчас заметила, что они покрыты текстами песен и нотами. Он взял несколько бумаг и кивнул мне следовать за ним к пианино. Он поставил листы в ряд и застенчиво посмотрел на меня. — Сыграешь, пока я пою? Я уставилась на него. — Да, конечно… Ты сам написал это? — поинтересовалась. Он кивнул. — Я работал над несколькими песнями, но идея для этой родилась пару недель назад и не выходила у меня из головы. Полагаю, теперь я ее правильно понял. Если тебе не понравится, скажи мне. Я доверяю твоему мнению. — Я не стану ее ненавидеть, — посмотрела на него, словно на сумасшедшего. Он пожал плечами. — Все может быть. Мэддокс махнул мне рукой, чтобы я начала играть. Мне не потребовалось много времени, чтобы узнать мелодию, он играл ее на барабанах вчера. Сперва Мэддокс пел тихо, и я чувствовал его страх. Он действительно считал, что мне не понравится песня, но она была прекрасна, абсолютно невероятна, и, по моему непредвзятому мнению, величайшая вещь, которую я слышала. Его голос, как и песня, набирал силу. Не в силах ничего с собой поделать, начала петь с ним вместе — песня о любви, надежде и прощении. Мой голос был тихий и высокий по сравнению с его низким, бархатистым, но наши голоса прекрасно сочетались. Мне отчаянно хотелось посмотреть на него, но я не отрывала глаз от нотных листов передо мной. Я чувствовала его взгляд на своем лице, и это действовало на нервы. Песня закончилась, последняя нота зависла в воздухе. Я повернулась к нему и увидела страсть во взгляде. Не готова была, когда Мэддокс обхватил мое лицо и приблизился. Прильнул губами к моим, целуя глубоко — всем сердцем и душой. Я поцеловала его в ответ, схватившись за ворот белой футболки. Наши губы двигались в такт мелодии, которую мы сами сочинили. Одну руку он опустил на мой затылок и счастливо промурлыкал что-то гортанное. Я прижалась к его груди и издала тихий звук, когда другой рукой он схватил меня за бедро, усаживая к себе на колени. Я прижалась к нему, целуя со всей страстью, на которую была способна. Он отстранился, и я задела несколько клавиш на пианино. Но звук не встревожил никого из нас. Он отстранился лишь на вдох. — Что ты со мной делаешь? — прошептал парень. Мэддокс не дал мне шанса ответить. Поцелуй был наэлектризованным. Прожигал меня до глубины души, навечно связывая. Я обхватила ладонями его щеки, покрытые легкой щетиной, и нависла над ним. Табурет рядом с пианино скрипнул, когда мы потеряли равновесие. Мы упали, Мэддокс обнял меня, прижал к груди, принимая на себя удар. Секунду мы смотрели друг на друга, прежде чем разразиться смехом. — Это был прекрасный поцелуй, — он хмыкнул, заправляя за ухо мои волосы. Я лежала на его груди и не хотела двигаться. — Кто сказал, что он закончен? — осмелев говорю я, сокращая расстояние между нами. Мы снова начали целоваться, и по телу прошел ток. Одна искра может разжечь пожар. Он перекатился так, что теперь сам оказался сверху, а я прижалась спиной к полу. В его сильных руках я была словно в клетке, обхватывала его за талию ногами. Я приобняла бедра, и мы тихо простонали. Прежде я не испытывала подобных чувств, и теперь боялась того, насколько они сильны. — Эмма, — промурлыкал Мэддокс, чуть отстранившись. Я задыхалась, не в силах ответить. Он водил своим языком по моему, а я потянула за темные волоски на его шее, вынуждая продолжить. — Какого хрена? — дверь хлопнула. — Слава Богу, что вы в одежде. Я тоже здесь живу и не хочу видеть подобное. Мэддокс отстранился, скатился с меня. Его грудь вздымалась и опускалась, он тяжело дышал. Протянув руку, помог мне подняться. — Я тоже рад тебя видеть, Матиас, — простонал Мэддокс, разочарованный тем, что его брат нас прервал. — Неважно, — пробормотал Матиас, направляясь к холодильнику и схватив бутылку апельсинового сока. Он налил стакан и посмотрел на нас. — Никто из вас не сожалеет, верно? Мы отрицательно покачали головами. — Не веди себя так, словно с Реми у тебя было иначе, — бросил вызов Мэддокс. Выражение лица Матиаса стало мертвенно-бледным. Затем стало красным, а вена на лбу готова была лопнуть. Он бросил стакан с соком, и тот разбился об пол возле наших ног. Я вскрикнула, вцепившись в руку Мэддокса. — Не произноси ее имя снова! — прорычал Матиас, тыкая пальцев в Мэддокса. — Она тебя никак не касается! Он так крепко вцепился в столешницу, что костяшки пальцев побелели. Прорычав что-то, Матиас пронесся мимо, и я подскочила, когда дверь его комнаты хлопнула. Мы с Мэддоксом молча стояли, не зная, как себя вести. Спустя минуту я, наконец, нашла занятие. — Надо взять тряпку и убрать это. Казалось, мои слова побудили Мэддокса двинуться. — Схожу за совком, — пробормотал он. Вместе мы навели порядок. Молча, погрузившись в свои мысли. Когда остатки сока были вытерты, я посмотрела на Мэддокса. — Что это было? Он вздохнул, выбросив стекла от стакана в мусорное ведро. — Это Матиас. — Он довольно взрывной, да? — осторожно поинтересовалась я. Мэддокс кивнул. — Он тяжело переживает, — сжал челюсть и отвернулся. Мне отчаянно хотелось расспросить его подробнее, но сдерживала себя. Ждала, когда он сам будет готов рассказать. — Что с этим сделать? — спросила я, держа мокрую тряпку.