— Как — где? А ты ее не взяла? — растерянно спросил Василий. — Откуда я ее не взяла, Вася? — не на шутку заволновалась Надя. — Так… из маршрутки, — совсем растерялся он. Все обомлели. — Вася, там же документы: протоколы, подписные листы, — повторила Устинова, — что делать-то?! — В голове пронеслась масса возможных неприятностей… — Василий, ты в маршрутке документы партии забыл! Святая святых! — театрально воскликнул Стас. — Я вот никак не пойму, это у тебя сарказм такой или ирония? — Надежда с возмущением посмотрела на Стаса. Иронизировать, даже по серьезному поводу и в самый неподходящий момент, было вполне в его стиле. — Это здоровый юмор, госпожа председатель! А ты, между прочим, как зеницу ока беречь документы должна… в силу возложенных на тебя обязанностей… и полномочий… — Ой, мама, — в бессилии простонала Надя. — Ну, Вася! — Ну, что стоим? Где эта… вражеская маршрутка? — воскликнул Серега. Вся веселая компания, кроме Стаса, дружно бросилась назад, на место стоянки маршрутных такси, где несколько микроавтобусов ожидали своих пассажиров. Стас же направился размеренным шагом совсем в другом направлении. — Какая из них наша? — Надежда заметалась между микроавтобусами. — Да вот эта, номер на семерку заканчивается, я точно помню, — заявил Серега. — Не только у этой номер на семерку заканчивается, — возразил Василий, который чувствовал себя виноватым. Дружная компания соратников по борьбе за построение гражданского общества в России смешно носилась между микроавтобусами. — Ой, вон она, с синей полоской, и номер на семерочку заканчивается! Уже отъезжает от остановки, — закричала Наталья, — я ее узнала! Стой, стой! Ой, не успеем! Маршрутное такси, набрав пассажиров, тронулось с места и медленно двинулось в сторону трассы на Домодедово, но вдруг остановилось, прижавшись к тротуару. Подбежав, партийцы увидели Стаса, спокойно беседующего с водителем. — Стас, а ты как здесь очутился? — удивилась Надежда. — Так я же не бегал туда-сюда по стоянке, как ошпаренный! Я сразу пошел навстречу предполагаемому движению микроавтобуса, — ответил он. — А вы носитесь как угорелые, вместо того чтобы спросить… у знающих людей… — Ну да, во всем должен быть инженерный подход… анализ и расчет! — согласилась Надя. — Как же я не подумала! Молодец! — засмеялась она. — А то, — с наигранной важностью согласился Стас. Василий открыл дверь и буквально ворвался в салон. За ним вошли Серега и Надежда, как группа поддержки. Удивленные пассажиры с любопытством поглядывали на взъерошенную компанию. Сумка стояла на месте — там, где ее оставил Вася. Устинова сама схватила свою драгоценную поклажу, и все трое быстро покинули маршрутку. Василий с виноватым видом пытался отнять у Надежды багаж: — Да ладно, давай уж понесу. Не забуду теперь! — Спасибо за заботу, дорогой товарищ! — ответила она, но сумку не отдала. — Не отдавай, Надежда! Документы партии — вещь серьезная, — заметил Стас со своей обычной иронией, — нашему брату такую ценность доверять нельзя! — А я «вашему брату» не особенно-то и доверяю! Я доверяю товарищам по партии, — улыбнулась Надя. — Фу-у! Ну, вы, ребята, даете! С вами не соскучишься! Разве можно так несерьезно к документам относиться? — задал риторический вопрос Серега. — Да ладно тебе, все уже поняли! — ответила за всех Наталья. — Нет, а представляете, как бы мы выглядели, если бы сумка не нашлась? — продолжал Серега. — В гостиницу бы не заселили! За подписи бы не заплатили! И даже все наши билеты в этой сумке! А на обратную дорогу денег нет! Глядишь, и милостыню просить бы пришлось! — и он заразительно рассмеялся свойственным только ему, совершенно беззаботным и каким-то шутовским смехом. — А тебе, Серега, милостыню никто не дал бы! Не тот у тебя вид! Нищие все худые, голодные и обросшие, а ты — вполне упитанный и гладко побритый! — сказал Василий, забрав все-таки у смеющейся Надежды ее тяжелую ценную сумку. * * * В фойе гостиницы «Альфа» Надежда увидела несколько знакомых лиц — друзей-партийцев из разных регионов России. За много лет совместной работы они стали не просто товарищами-единомышленниками, но почти родными людьми. — Привет, Наденька! — Виктор Николаевич, председатель Новгородского отделения, по-дружески обнял Надежду, обрадовавшись встрече. — Как дела? Подошли Валерий из Костромы, Игорь из Саратова. За стойкой заполняли гостевые анкеты еще несколько однопартийцев. Теплые рукопожатия, такие родные лица… Как радостны были такие моменты! Присев за один из журнальных столиков в холле, анкеты заполняла прекрасная половина партийного актива. Людмила Константиновна, врач из Волгограда — женщина, если можно так выразиться, «младшего пенсионного возраста», но очень бодрая, симпатичная и веселая. С ней Надежда подружилась лет пять назад. — Ты, Наденька, подрастающее поколение привезла, — приветливо поздоровавшись, заметила она, — и я вот тоже студентов решила приобщить, — она кивнула на сидящих за соседним столиком двоих молодых людей. Здесь же анкету заполняла улыбчивая Раечка — руководитель Удмуртского отделения, преподаватель философии в университете. Рядом в кожаных креслах устроились Ирина — детский врач из Ульяновска и Марина — учитель танцев из Перми. Последние трое были примерно одного возраста с Надеждой. Поздоровавшись и чмокнув всех в румяны щечки, она присела рядом. Эти милые дамы общались между собой не только по партийным вопросам, но иногда могли просто потрещать о своем, о женском: поделиться секретами, рассказать о проблемах, при случае дать друг другу парочку дельных советов… После ужина партийцы собрались в кафе на первом этаже гостиницы. Обсуждали наболевшие вопросы. Сидели небольшими компаниями, каждая из которых могла в какой-то момент запросто присоединиться к любой другой. Надежда и Ирина заняли столик вместе с Германом Юрьевичем и Владимиром Ивановичем из Екатеринбурга. Пили кофе, беседовали. Друзья-земляки тоже были здесь, в зоне видимости. Чуть позже подошел Виктор Николаевич. Герман затронул вопрос о малочисленности органов местного самоуправления и трудностях работы с людьми. — А я вот считаю, что в городском Совете должно быть больше молодежи, представителей студенчества, — заявила вдруг Ирина. — О как! — Герман не сдержал улыбки, удивленный категоричностью девушки. — И не только в городском Совете, но и в местных, и во всех органах законодательной власти! И в Государственной думе — тоже, — продолжала Ира со свойственным ей максимализмом. — Но прежде чем войти в состав органов власти, молодые люди должны чему-то научиться… приобрести жизненный опыт, получить образование… Да и избиратели им должны поверить, а иначе, этсамое, не изберут, — терпеливо объяснял Владимир Иванович. Его характерное «этсамое» звучало вовсе не как слово-паразит, а, наоборот, добавляло выразительности и убедительности произносимой фразе. — Но ведь взрослые, а особенно пожилые люди не понимают проблем молодежи! Вы мыслите по-старому! Взгляды тоже бывают устаревшими, как и мода, — не сдавалась Ирина. — Иришка, ты о чем вообще? Где ты здесь пожилых видишь? И чьи это взгляды считаешь устаревшими? — с шутливым возмущением спросила Надежда. — Да ты хоть знаешь, с кем споришь? Неудобно даже! Я себе не всегда… могу такое позволить! — добавила она шепотом и уже серьезно, стараясь, чтобы эти слова услышала только Ирина. Наде было неловко от неуместной болтовни подопечной и от ее неприкрытого стремления обратить на себя внимание. — Да ладно, Надюша, пусть девочка поговорит, — Владимир Иванович понимающе улыбнулся. — Но ведь я же права, Надежда Владимировна! Ведь взрослые люди молодыми были совсем в другое время, тогда все было… иначе, — не унималась Иринка. Подошел Игорь, держа в руках бокалы и бутылку красного сухого вина. — Можно к вам присоединиться? — спросил он, помогая мужчинам придвинуть вплотную к их столу соседний квадратный столик. — О чем столь жаркий спор? Кто-то принес коробку конфет, порезанный дольками апельсин. Разлили вино. — Молодежи-то нальем немного? — спросили у Нади. — Ирине — только глоток, для крепкого сна, — разрешила она. Дискуссия продолжалась. Иринкины неуклюжие попытки философствования казались Надежде забавными. «Совсем еще ребенок, — подумала она, — умненький ребенок, который привык прилежно учить уроки, повторять заученные книжные фразы, не сомневаясь в их правильности, и ожидающий за свою старательность одобрения взрослых». Иринка между тем приводила цитаты Платона о демократии, стараясь удивить своими познаниями умудренных опытом людей, которым пришлось быть участниками многих политических акций и событий. А они с улыбкой наблюдали за ней, пытаясь в ряду произносимых вчерашней школьницей прописных истин различить ее собственное мнение. Надежда старалась больше не вмешиваться в ход дискуссии. — А что такое, по-вашему, демократия? — вдруг спросила Ирина. — Демократия — это не «по-вашему» и не «по-нашему». Это политический режим, основанный на коллективном принятии решений, — улыбнулся Герман. — Демократия разная бывает, — включился в дискуссию Виктор Николаевич. — В Древнем Риме, например, тоже ведь имел место демократический способ общественно-политического устройства, несмотря на рабовладельческий строй. Только на рабов демократические свободы не распространялись. Историю-то в школе изучала, наверное? — Конечно, изучала! И не только историю, еще и другие общественные науки! У меня по ним пятерки, — похвалилась бойкая студентка. — По-моему, Надежда Владимировна, эта девочка безуспешно пытается вас затмить, — сказал Герман. — Ой, да я этого не боюсь, Гера, — весело ответила Надежда, — пускай смена подрастает! — Рано тебе еще о смене говорить, — возразил Герман, — ишь ты, что задумала! Работай давай! Мы тебя не отпустим! — Куда это она собралась? — удивился Игорь. — На покой, что ли? Хитренькая какая! Бросить нас хочешь? Это не по-товарищески! Коней на переправе не меняют! — Вот-вот! Коней не меняют, — засмеялась Надежда.