— До цивилизации не так далеко, — заметил Вадим. — Давай посмотрим, что там с другой стороны. Мы пошли вдоль забора и вскоре оказались на вершине холма, поросшего редким кустарником. — А вот и маяк, — кивнул Вадим. Я проследила за его взглядом. Внизу на песчаной косе возвышался маяк. Оказалось, он стоит на реке, что протекает неподалеку, и от озера его отделяет подозрительного вида пустырь, должно быть, то самое болото, о котором говорила официантка. — Тропинка вроде есть, — приглядываясь, сообщил Вадим. — Все-таки странно, зачем здесь маяк? — проворчала я. — На реке он так же неуместен, как и на озере. — А по-моему, выглядит симпатично. — Возможно. Но ведь его не для красоты поставили. Волошин пожал плечами и начал спуск, я трусила следом. Поначалу дорога была довольно широкой, идти было даже приятно: местность живописная, с реки дул ветерок. Но как только мы оказались в низине, под ногами захлюпало. Однако тропа выглядела вполне надежной, и мы продолжили путь. Расстояние до маяка — меньше километра, и преодолели мы его довольно быстро, правда, ноги все-таки промочили. На подходе нас ждал сюрприз: ограждение из сетки-рабицы с табличкой «Вход запрещен», но замок с калитки кто-то сорвал, а потом прицепил на место. — Зайдем? — взглянув с сомнением, спросил Вадим. Я пожала плечами, толком не зная, хочу ли этого. Он снял замок и распахнул калитку. Если поначалу маяк никаких чувств, кроме недоумения, не вызывал, то сейчас я вдруг почувствовала беспокойство, которое все нарастало. Задрав голову, я разглядывала маяк, пытаясь обнаружить причину перемен в своем настроении. Официантка сказала, что он давно заброшен, судя по всему, не один десяток лет. Когда-то белый, сейчас он был с потеками черного и ржавого цвета, в нескольких местах штукатурка вообще обвалилась явив свету кирпичную кладку. Однако стекла наверху оказались целы, что скорее странно. Болото заканчивалось метрах в десяти от забора, здесь был песок, сквозь который пробивалась трава. В общем, ничего особенного. Но беспокойство не проходило. Мы подошли к дощатой двери с навесным замком, он тоже оказался сорван, но дверь не открылась, хотя Воин сначала потянул ее на себя, а потом с некоторым раздражением толкнул. — Такое впечатление, что она заперта изнутри, — проворчал он. — А может, просто заколочена? — Может. Хотя гвоздей я не вижу. — Если ее заперли изнутри, то как вышли? — Вот и я про то. Мы обогнули маяк по кругу — других дверей не обнаружили. Окна имелись, но довольно высоко и были заколочены деревянными досками. — Дверь я запросто выбью, — сказал Воин. — Зачем? — удивилась я. — Скорее всего, ее действительно заколотили, чтобы кто-то из туристов случайно не свалился с маяка. — Да уж, ребятня наверняка бы облюбовала это место. Все-таки странно, что доски не оторвали. — Пойдем отсюда, — попросила я, к тому моменту беспокойство приобрело характер вялотекущей паники. Однако стоило мне выйти за калитку, как я вздохнула с облегчением. К поселку мы решили возвращаться другим путем — вдоль озера. Теперь тропинка была не в пример лучше, кое-где и здесь вода подступала, но не так, чтобы нырнуть по щиколотку. На песке я заметила след протектора, значит, здесь можно и на мотоцикле проехать. Мы добрались до ближайших кустов. В этом месте пустошь кончалась и начинался перелесок, а тропа теперь больше напоминала дорогу. Я оглянулась, чтобы еще раз увидеть маяк, ранее делать этого почему-то не хотелось. С этой точки он выглядел скорее зловеще. Как декорация к фильму ужасов: облезлый, с заколоченными окнами. Точно призрак, осколок исчезнувшего мира. Я невольно поежилась, и тут же возникло чувство, что сзади кто-то есть. По спине пробежал холодок, дыхание сбилось. Очень медленно я начала поворачиваться, шепча едва слышно: — Не бойся… Она стояла в двух шагах от меня. Еле видимая тень, сгусток тумана. Голова опущена, лицо закрывают спутанные волосы. Женщина вдруг резко вскинула голову, и на мгновение я увидела ее лицо, точно давно выцветшую фотографию, где черты едва-едва проступают… Секунда — и она исчезла в кустах, но перед этим оглянулась, точно предлагая следовать за ней. — Эй, в чем дело? — услышала я голос Вадима. Он стоял впереди, с изумлением глядя на меня. Я поспешно приблизилась. — Выглядишь так, точно привидение увидела, — сказал он. — Так и есть, — кивнула я. — В каком смысле? О, черт… Что ты видела? — Женщину, кажется, молодую. Волосы до плеч, узкое лицо… — И давно она в покойниках? — Несколько лет. Пять-шесть, не меньше. Другой бы решил, что я брежу, но Вадим в моих способностях не сомневался. В отличие от меня. Когда подобное случается, я терзаюсь вопросом: вижу ли я в действительности тени умерших, или это игра воображения? Несколько раз эти видения помогли раскрыть преступления, но сомнения меня не оставляли. Напротив, присутствие в моей жизни чего-то непонятного, если угодно, потустороннего, очень беспокоило. С каждым годом это беспокойство лишь росло. Нормальные люди не видят призраков и уж тем более не пытаются разгадать, что те хотят сказать. — И что это значит? — спросил Вадим, все еще стоя на месте и хмуро меня разглядывая. — Эту бабу где-то здесь зарыли? — Необязательно. Но с этим местом ее что-то связывает. Возможно, здесь, на дороге, она погибла. Произошел несчастный случай, и ее, к примеру, сбила машина. — Я готов согласиться с чем угодно, но, если рассуждать здраво, это маловероятно. Только чокнутый способен здесь двигаться на скорости. Нормальный человек будет едва плестись, следовательно, сто раз успеет затормозить. — А если он был пьян и в темноте женщину просто не заметил? — Ну… — Вадим пожал плечами. — Поинтересуемся у хозяйки, не было ли смертоубийства на дороге? — Хозяйка здесь не так давно и может не знать. — Что ж, зададим этот вопрос какому-нибудь старожилу. Ты как? — приглядываясь ко мне, спросил Вадим. — Нормально. Идем. Он пропустил меня вперед и теперь шел сзади. — Не хотел бы я быть на твоем месте, — сказал он через некоторое время. — Мне, бывает, видятся кровавые мальчики, но во сне. Это как-то успокаивает. Не знаю, что бы я делал, явись они вот так, средь бела дня. — Тебе видятся кровавые мальчики? — Ага. Души убиенных, надо полагать. — Ты винишь себя в их смерти? — Нет. Я солдат и выполнял приказ… На войне некогда рассуждать, кто прав и все такое. Начнешь херней страдать — и считай, уже покойник. Я убивал лишь тех, кто мог убить меня. Но им на это наплевать, и они все равно являются. — Поэтому ты оказался в психушке? — Не поэтому. Немного помял одну сволочь, которая, безусловно, того заслуживала. Но делать сие все-равно не стоило. Если честно, приложил я его крепко. — Расскажешь мне эту историю? — Как-нибудь… Мы вышли к ближайшим домам. — Ну вот, — удовлетворенно сказал Вадим. — Считай, мы уже на месте. Как впечатление от этого живописного уголка? По мне — было бы нормальное, если бы покойнички белым днем не шастали. А ты что скажешь? — Не знаю. Дом Зиновьева выглядит так, точно в нем сто лет никто не живет. Еще этот маяк… — пробормотала я. — Неприятное чувство? — Странное. Будто за нами подглядывают. — Кто его знает, вдруг так и есть, — кивнул Вадим. — У меня из головы не идет эта дверь. Она точно изнутри, а не снаружи заперта. Но куда в этом случае делся тот, кто ее закрыл? Может, на маяке и остался? Ты там еще одно привидение не заметила? Я усмехнулась в ответ, но, странное дело, это замечание вызвало очередной приступ беспокойства, точно Вадим ненароком угадал. Теперь мы шли рядом, он вдруг взял меня за руку, а потом и обнял, притянув к себе. — Входишь в роль? — спросила я. — Нет. В женихи набиваюсь. — Кончай, а? — скривилась я. Он засмеялся: — Ладно-ладно, можешь считать это дурацкой шуткой. Тем более что я шутить по-умному не умею. — Не прибедняйся.