Валю его на пол и бью еще раз. Кровь сочится из его рта, отпечатываясь на моих кулаках. – Боишься взглянуть правде в глаза? – кряхтит Чейз. – Боишься равного поединка? Заношу кулак над его лицом, но останавливаюсь. Он несет чушь. Кендалл никогда бы не выбрала его. Она никогда его не хотела. И не оказалась бы на его коленях, если бы он не опоил ее. – Не препятствуй и сам увидишь, как сильно твоя девочка жаждет оказаться верхом на мне. – Опять обдолбаешь ее наркотиками? – шиплю я. – Даже под кайфом она звала меня. Не смей, слышишь? Не смей больше приближаться к ней. Кендалл моя, – меня шатает, но я придавливаю Чейза к полу своим весом и не даю ему пошевелиться. – Мне нечего терять, поэтому… Либо ты отступаешь сам, либо эротическое хоум-видео с Кендалл разлетится по интернету уже сегодня. – Либо ты сдохнешь прямо сейчас, – мой кулак несется к лицу Чейза, но в этот момент выбивается дверь комнаты, и внутрь влетает охрана. Они сковывают мои руки и срывают меня с Чейза. – Ты сделал неправильный выбор, красавчик, – кричит Чейз в спину, когда меня выводят из комнаты. – Имей в виду, я пытался договориться мирным путем. Я бы хотел послать его ко всем чертям, отправить Чейза в эпицентр ада, но я не успел. И на десятый день все перевернулось. Глава 30. И грянул гром Настоящее время Кендалл Десятый день. Отсчет пошел на часы. И с каждой пройденной минутой рой бабочек в моем животе разрастается и размахивает крыльями все сильнее. Совсем скоро я увижу Бостона. У меня хорошие анализы, даже придирчивый Аластор доволен результатом обследования, поэтому уже сегодня я выйду отсюда и смогу обнять любимого жениха. Интересно, Бостон встанет на колено прямо тут, на парковке у клиники? Или когда завезет меня к себе домой? Я бы не отказалась, если бы он надел на мой палец кольцо после нашего синхронного оргазма в его огромной постели среди складок черных простыней. Лучше не придумаешь, верно? А вечером мы поедем на ужин к моей семье, где и объявим о помолвке. Иисусе, я самая счастливая девушка в мире! Я достигла всего, к чему стремилась, получила все, что хотела, и обрела любовь того, кому подарила свою душу еще в детстве. Заветные мечты сбываются. Сказки могут быть реальными. Они происходят прямо тут – в этом городе, который прямо сейчас кроет поздним осенним дождем. Я смотрю на свое левое запястье и улыбаюсь, разглядывая контуры зажившей татуировки. «Бостон». Для кого-то город. Для кого-то человек. А для меня весь мир. Скорей бы увидеть его. Скорей бы закончился этот десятый день. Я выглядываю из окна палаты. Об стекло разбиваются капли дождя и стекают вниз тонкими струями. Все чаще и чаще. Чаще и чаще. Открываю окно и высовываю лицо наружу. Делаю вдох и улыбаюсь. Идет дождь, но уже пахнет зимой. Пахнет Бостоном. Морозной свежестью, которую не каждый способен уловить. И далеко не каждый способен растопить. А я смогла. Сердце Бостона всегда было для меня тайной. Казалось мерзлым. Непостижимым. Я ужасно хотела узнать, что же там внутри. Что терзает, что радует, что заставляет биться чаще. И кажется, там я. Кажется, была уже тогда, три года назад, просто он не мог никому в этом признаться. Но теперь можно. И я заявлю на весь мир, что сердце Бостона теперь мое. Я трогаю еще выпуклый контур его имени на своей руке и улыбаюсь, вглядываясь вдаль сквозь высокий кирпичный забор, перед которым высажен ряд постриженных туй. Клиника Аластора многофункциональна, но я пребываю в «секретном» крыле, куда нет доступа простым пациентам. У меня личная трехкомнатная палата с ванной комнатой, гостиной, столовой и зоной релаксации, где раз в день со мной беседует Аластор. Он мне нравится. Забавный старик. Но нравился бы еще больше, если бы не отобрал мой телефон. Первые дни было очень туго. Да и вина за то, что я лгу родителям о месте моего пребывания, поедала меня изнутри. Но я делала вещи и похуже. Если бы папа узнал, он бы никогда меня не простил. Надеюсь, никогда не узнает. Нет надобности. Я уже остепенилась. Наблюдаю, как колышутся туи под порывами ветра. Дождь усиливается. И даже не находясь на улице, хочется пониже натянуть на себя свитер. Я опускаю подкатанные рукава и замечаю, как к туям, прямо напротив моего окна, бежит человек. Потом еще один. И еще. Они с фотоаппаратами, камерами, гаджетами для сьемки. Бегут и останавливаются напротив моего окна. Дрон поднимается на уровень моего лица раньше, чем я успеваю присесть. Я в ступоре. Дронов уже два. Три. Они фиксируют каждое мое движение. Людей под окнами моей палаты уже больше десяти. Двадцати. Пятидесяти. У меня разбегаются глаза. Они фотографируют меня. Снимают. Их все больше и больше. Но как так вышло? Почему? Откуда они узнали? Мое пребывание здесь – тайна. Информация не могла просочиться в массы. Прихожу в себя через пару секунд. – Закрыть окна! Закрыть окна! – кричу на всю палату. – Закрыть окна! Быстрее! – командую и самостоятельно пытаюсь опустить жалюзи, но не выходит. Потом понимаю, что до сих пор свечусь перед гребаными дронами и папарацци, стоя напротив окна. Резко падаю вниз и забиваюсь в угол комнаты. – Закрываю окна, – оповещает система «умного» дома. Как только жалюзи достигают пола, я подскакиваю на ноги и мчусь в кабинет Аластора. Мне нужен телефон. Что-то случилось. Иначе откуда такой поток журналистов? Что-то точно произошло. *** – Аластор! – врываюсь к нему, проносясь мимо секретаря. – Аластор! – Кендалл, что ты тут делаешь? – он привстает из-за стола и снимает свои очки для чтения. – Тебя не должно быть здесь. Ты нарушаешь правила. Подвергаешь риску свою конфиденциальность. – Да какая, к черту, конфиденциальность?! Под моими окнами гребаная туча журналистов! А их дроны уже запечатлели меня со всех сторон! – Что?! – из рук Аластора выпадают очки. – Этого не может быть. Клиника охраняется. К «секретному» крылу нет доступа. – Однако они все там! И половина из них уже строчит статьи обо мне, выставляя меня конченной наркоманкой, шизофреничкой, нимфоманкой. Да кем угодно! На что хватит фантазии! – Кендалл, успокойся. Я все решу. – Дай мне телефон. – Но… – Дай мне телефон, Аластор, немедленно! Аластор мешкает всего секунду и открывает ячейку за своей спиной. Возвращает мне мой телефон, и я первым делом звоню Бостону. Он не отвечает. Я набираю еще раз. Но меня отправляет в голосовую почту. Я чертыхаюсь и лезу проверять свои социальные сети. Достаточно одной, чтобы понять, что я в полном дерьме. Новостные ленты забиты моими снимками и вырезками из видео с того самого злополучного дня, когда меня едва не изнасиловали в стеклянной комнате в подвале клуба. И вырезки не только из видео Чейза, где он ласкает меня на свои коленях. Нет. Там есть и хуже. Где меня тащат мужчины в масках и пристегивают к металлическому столу. Я ничего этого не помню. Можно даже рассмотреть, что я в отключке, но кого это волнует. Меня уже окрестили шлюхой. Мне уже звонили мои менеджер и пиар-агент. Я уже прославилась на весь мир, как юная порно-актриса. Моей модельной карьере конец. Глаза мокнут. Папа… Мама… Ривера… Господи… Они ведь тоже это видели. По щекам катятся горячие слезы. Я даже не пытаюсь смахивать их. Вся моя жизнь полетела к чертям собачьим. – Где Бостон? – всхлипываю я. – Мне нужно домой. – Я не могу до него дозвониться, – отвечает Аластор, и я начинаю плакать. Мне не выбраться отсюда. Что мне сказать родителям? От папы пятьдесят восемь пропущенных за последние два часа. Но я не решаюсь ему перезванивать. – Идем, – Аластор берет меня под руку. – Поедешь на моей машине. Я отведу тебя на частную парковку. Я едва успеваю кивнуть, как Аластор уволакивает меня за собой в коридор для персонала. Он набирает кому-то и требует, чтобы ему подготовили машину. Он требует, чтобы какой-то Чак встретил меня на втором уровне парковки. – Идешь вдоль по коридору и налево. Железная дверь. Пароль: 2515. Там тебя встретит Чак. – Но… А ты? – Я разберусь с охраной и журналистами. Тебе нужен отвлекающий маневр, чтобы вырваться отсюда. – Да, ты прав. Хорошо. – Мы все решим, Кендалл, – Аластор берет меня за руку. – Извини, что сюда просочились СМИ. Это моя вина.