Но уже поздно. Взгляд Кендалл вспыхивает огнем, а потом загорается и она сама: – Я не хочу ничего слушать! Вы обманом притащили меня сюда! – Можно подумать, ты бы приехала, зная, что встретишься здесь со мной. – Конечно же нет! – Тогда чему ты удивляешься? Да, я заставил Джейсона солгать. И прости меня за это. Но нам нужно поговорить. – Если судебный запрет уже не действует, это не значит, что я хочу тебя видеть. И уж тем более – разговаривать с тобой, – фыркает Кендалл и порывается проехать вперед, но я перегораживаю ей путь. – Я позвоню отцу, – угрожает она, но я не двигаюсь с места. – Пропусти! – Десять вопросов, Кендалл? – выпаливаю я. Она на секунду замирает, смотря на меня своими огромными зелеными глазами. Она не ожидала, но ей не чему удивляться. Мы всегда соблюдали правила этой игры. Кендалл не имеет права отказаться. И она лучше меня знает об этом. – Иди к черту, – шипит Кендалл и снова дергает кресло. – Восемь. Восемь вопросов, и я отступлю. – Нет. – Пять. – Мне не до игр, Бостон, – уворачивается она. – Признай, это всегда было для нас больше, чем игра. Кендалл останавливается. Вижу, как часто и рьяно вздымается ее грудь. Как она облизывает губы и старается резко отвести взгляд, потому что мы слишком долго смотрим друг на друга. – С тебя хватит и трех, – после паузы выдыхает она, все так же не смотря мне в глаза. – Мне не хватит и десяти… Кендалл хочет посмотреть на меня, я вижу, как напрягается ее шея. Но она молчит. Поэтому я делаю глубокий вдох и обрываю повисшую паузу. – Что тебя связывает с Джейсоном? – наспех спрашиваю первое, что вертится в голове. Да, вопрос глупый. Самый идиотский из всех, что взрывают мой мозг, если честно. Вообще не понимаю, для чего озвучиваю этот бред. Ведь я хочу узнать сотню других более важных вещей. Например, как она, как себя чувствует, как справлялась все это время, не больно ли ей. Но я произношу вслух самую нелепую глупость и сразу же жалею об этом. Кажется, я сегодня возглавляю список придурков двадцать первого века. Кажется, сегодня я чертовски перенервничал, поэтому несу чушь. – Серьезно, Бостон? – возмущается Кендалл, и я наконец-то ловлю ее взгляд. Пусть недовольный и раздраженный. Неважно. Главное, что она снова смотрит на меня. – Это все, что тебя волнует на данный момент? Нет. Меня волнует, почему ты отталкиваешь меня, Кендалл. Но я не могу спросить об этом так быстро. Язык не поворачивается. Поэтому продолжаю свою игру в идиота: – Нельзя отвечать вопросом на вопрос. – Ладно, – Кендалл откатывается обратно вглубь гостиной, чтобы быть подальше от меня. Даже сейчас она хочет держать на расстоянии. Я тоже рефлекторно делаю шаг назад. – Хочешь, чтобы я рассказала, что самое извращенное, грязное и неприличное делала с твоим лучшим другом? – Вопрос был не об этом, – раздражаюсь. – Или твой друг со мной? Она врет. Она играет, как делала это всегда. Но стоит ей только произнести эти слова вслух, стоит только спровоцировать меня, моя фантазия уже рисует самые непотребные картины. Я не хочу их видеть. Мне хватило однажды. Я едва пережил. Но тогда и сорвался. И теперь я снова на грани. Не могу контролировать себя, когда дело касается Кендалл. Она только моя. – Так вот, – она прищуривается и склоняет голову набок, оглядывая мое раздраженное выражение лица. – Самое пошлое, распутное, безнравственное с Джейсоном произошло… – Кендалл, зачем ты так со мной? – я накрываю лицо руками и отшатываюсь к стене. Я злюсь. Я бы мог развалить здесь все к чертовой матери. Но я не хочу. Руки не поднимаются. Душу щемит горечь, и она вытисняет гнев. Я просто хотел быть с ней рядом. Заменить ей всех. Я бы смог. Ей бы не потребовался никакой Джейсон. Я бы был опорой, поддержкой, защитой, плечом, на котором можно плакать. Я был бы кем угодно, если бы она только захотела. Но ей не был нужен я. И это разъедает мне сердце. Ведь я ни в ком так никогда не нуждался, как в ней. – В Вегасе. Больше трех лет назад, – слова Кендалл возвращают меня на землю. – С тех пор он ни разу не прикасался ко мне. А я к нему.Джейсон просто был рядом. Не знаю, почему я позволила именно ему. Правда не знаю. Возможно, я устала от причитаний, которые сыпались со всех сторон. От заботы. От лиц родителей, в которых видела только жалость и скорбь. Джей, он… Забавный. Знаешь, он до сих пор иногда забывает, что я не могу ходить. И с ним об этом забываю я. Я дурак? Да. Определенно и бесповоротно. Нужно срочно попросить прощения у Джейсона. – Твои родители никогда меня не простят? – продолжаю я. – Эй. Вообще-то моя очередь, – хмурится Кендалл. – Не думал, что ты захочешь задавать мне вопросы. – Я тоже не думала, – впервые за этот вечер ловлю во взгляде Кендалл неловкость. – Где ты был все это время, Бостон? – А разве ты не знаешь? – усмехаюсь я. – Нельзя отвечать вопросом на вопрос, зануда. Теперь я улыбаюсь. И это первая искренняя улыбка за три года. И она вызвана тем, что Кендалл, как раньше, назвала меня занудой. Это лучшее, что я когда-либо слышал. – Италия, – продолжаю улыбаться. – Я так и думала. Лечил душу? – Латал раны. – Получилось? – Не с душой. – Знаешь, забавно… – Кендалл задумывается, ее взгляд устремлен куда-то вверх. – Однажды я улетела в Италию, и нас с тобой разделили три года. Я вернулась. А затем на три года туда же улетел и ты… Совпадение? – Не верю в совпадения. И ты тоже. Ты прекрасно знаешь, что это значит, Кендалл. Я вернулся за… – Твой черед, – резко перебивает она, и мечтательный взгляд вновь сменяется холодным. – Спрашивал про родителей, кажется… Так вот. Я не разговаривала с ними на твой счет. Эта тема – табу. Они боятся ранить меня. Я боюсь задеть их. Так и живем. – Все так просто? – беру стул, ставлю его рядом с Кендалл и усаживаюсь напротив. – Я ведь не был чужим человеком, которого можно вычеркнуть из жизни на скорую руку и так же быстро забыть. – Не знаю, что тебе сказать, Бостон… – Ты не пробовала сказать им правду? – Это третий вопрос, – Кендалл съеживается под моим взглядом. – Хорошо. Тогда расскажи мне правду. Почему ты прогнала меня из своей палаты? Почему не подпустила? К чему был этот судебный запрет? Три года гребаной разлуки. Я должен был быть рядом! – вскакиваю на ноги. – Я. А не кто-то другой. Я хотел, черт возьми, быть рядом с тобой! И в горе, и в радости. Так ведь говорят. В этом клянутся, когда любят. Так почему ты оттолкнула меня? Как могла так со мной поступить? – А разве причина не очевидна? – Кендалл хватается на подлокотники инвалидного кресла и телом подается вперед, вскидывая подбородок. – Ты ослеп? Кажется нет! Очнись, Бостон, в этой комнате только один неполноценный человек! И это я! – Господи, какая же ты глупая! – Отлично. Ну и пусть. Глупым живется легче! Так перед смертью сказала твоя Скай. И тут мы оба замираем. Я тянусь рукой к стулу, чтобы ухватиться за спинку, но он не выдерживает моего давления и падает на пол. Я спотыкаюсь и отшатываюсь назад, будто простреленный каждым словом, вылетевшим изо рта Кендалл. «Перед смертью»– пуля в плечо. «Твоя»– прострелено второе. «Скай»– в самое сердце. – Бостон, я… Я не должна была… – глаза Кендалл застилают слезы. Она только сейчас осознала, что выкрикнула вслух. Кажется, я потерял дар речи. Опадаю прямо на пол, на ворсистый бледно-бежевый ковер Джейсона, и сливаюсь с ним цветом лица. Новые подробности буквально сбили меня с ног. Не то, чтобы я не хотел их знать. Я не был готов. Я хотел расспросить обо всем Кендалл, но позже. Боялся, что это окажется триггером для нее, а оказалось глубокой травмой для меня. Прихожу в себя, когда прохладная ладонь Кендалл касается моей щеки.