– Куда она едет, как думаешь? – Павел искоса бросил взгляд на карту. – Не знаю, догадываюсь только. – Егор мрачно потер лоб. Когда-то давно Алька возила их с Ниной к своей бабке – то ли колдунье, то ли ведунье. Алька и сама во всю эту чушь верит. Сзади причитала Серафима: – Ой, батюшки, что ж это деется, о-с-споди ты, боже мой! Мы с музыки-то идем, а она как подлетит! Хвать ее за руку, в машину и фьють! Серафиму пришлось взять с собой, а то помрет, не дай бог, прямо на улице от волнения. Егор не сразу понял, что произошло. А потом его как громом ударило – Аля узнала, что Тошка толкнула коляску! Какая мать не рассвирепела бы. Лишь бы успеть! Они съехали с кольцевой на Киевское шоссе и влились в поток машин, рвущихся за город. – Смотри, свернули, – кивнул Павел. – Черт, минут на тридцать опаздываем! Ладно, сейчас будем нарушать. За городом дорога почти опустела, и Павел вдавил педаль газа в пол. Вскоре началась грунтовка, скорость пришлось снизить. Дорога слабо освещалась редкими фонарями, но вскоре и они кончились. Автомобиль осторожно пробирался по зажатой меж деревьев дороге, выхватывая светом фар изломанные тени стволов. Возле небольшой деревянной конструкции Павел притормозил и указал Егору на белеющий возле кустов силуэт «Тойоты». Они выскочили из машины. Где-то рядом шумела вода. Зеленая точка на планшете стояла неподвижно и находилась совсем рядом с ними. – Смотри, – ткнул его Павел, – свет! Егор побежал на мерцающий за деревьями огонь, спотыкаясь и крепко жмурясь от веток, хлещущих его по глазам, где-то сзади топал Павел. У большого дерева спиной к ним стояла женщина, факел в ее руке освещал поляну. Она медленно повернулась. Позади нее Егор с ужасом увидел привязанную к стволу дерева маленькую фигурку, завернутую в белую ткань, словно в кокон. – Стой, Егор! – Аля выкинула вперед руку с факелом. – Не подходи! Егор застыл, глядя на ее странно исказившееся лицо. Растрепанные волосы в отблесках пламени светились кроваво-красным, горящие безумием глаза перебегали с одного мужчины на другого. Остро пахло какой-то химией – то ли бензином, то ли ацетоном. Павел сзади тоже принюхивался. – Черт! Егор, тут все бензином залито, – прошептал он. – Аля, просто отпусти ребенка, и все будет хорошо, – Егор медленно, буквально по сантиметру приближался в женщине. – Ты не понимаешь, – покачала она головой, – ее надо убить. Она не остановится. – Ох ты, батюшки! – раздалось рядом. Аля сверкнула глазами на Серафиму, доковылявшую до поляны, и тут же молниеносно сделала выпад. Факел прошелся над головой Егора, тот отшатнулся, чувствуя, как затрещали волосы. Яркий сноп искр взлетел в воздух, рядом истошно заголосила Серафима, охнул Павел. Егор помахал руками перед лицом, отгоняя красные сполохи. Еще выпад, и снова искры посыпались на землю. Серафима верещала безостановочно. Аля сделала пару быстрых шагов назад и поднесла факел к белому кокону. Он вспыхнул весь и сразу. Егор рванулся, но не смог сдвинуться с места. Ноги его приросли к земле. Крик застыл на онемевших губах. Глаза с ужасом смотрели, как огонь пожирает маленькую фигурку. Рядом в таком же ступоре застыл Павел. «Огонь! Найди злодея, зло направившего, зло пославшего…» – исступленно выкрикнула Аля. Красные языки пламени взвились вверх, вспыхнули ярче и вдруг потянулись в сторону, будто многочисленные хищные руки. Егор почувствовал, как огонь лизнул лицо. Сквозь красную пелену перед глазами он с трудом различил силуэт Серафимы, от которой исходило ядовитое желто-зеленое свечение. Оно тянулось, вытягивалось, словно жирная змея, устремляясь к объятой пламенем фигурке у дерева. Огонь с жадностью накинулся на эту змею, раздирая ее в клочья. Серафима взвыла, бросилась на колени и принялась кататься по земле, беспорядочно суча по ней сухонькими ногами в войлочных ботах. «И-и-и-и-и», – тонко и жалобно выла она, корчась и скребя землю старческими птичьими лапками. Егор смотрел на борьбу красного с зеленым, не мигая и даже, кажется, не дыша. «… и увеличь тысячекратно, отправь назад – убей!» – выкрикнула огненная фурия, воздев руки. Истошный вопль ринулся ввысь, остатки зеленой змеи вспыхнули, выстрелили вверх россыпью мелких искр. Огонь фыркнул, хлопнул и погас. На секунду воцарилась тишина, прерванная всхлипом – Аля упала на колени, словно подрубленная, голова ее склонилась к земле, плечи сотряслись в беззвучных рыданиях. Егор очнулся от странного оцепенения, бросился к дереву, сдернул закопченную ткань, увидел безвольно повисшую голову, схватил ее руками, поднял. Слава богу, жива! Даже не обгорела. Веревка лопнула, и Тошка свалилась ему на руки. – Купель, – раздался хриплый голос. – В купель. Окуни ее туда и сам… сам тоже! Три раза. С головой, – голос затих. Егор подхватил дочку и бросился на шум журчащей воды. Он осторожно спустился по деревянным перилам и, не чувствуя ни холода, ни дрожи, крепко прижав Тошку к груди, погрузился в темный провал купели с головой. Стылая вода залилась в нос, в уши, в рот. Егор вынырнул, фыркнул и тут окончательно пришел в себя. В груди сильно билось сердце, разгоняя замершую кровь, а рядом часто-часто стучало маленькое сердечко дочери. Он перевел дыхание и снова ушел под воду. – Вы там живы? – фигура Павла склонилась над деревянными поручнями. Он протянул руку и помог Егору подняться по скользким ступеням. – У меня в багажнике одеяло есть и куртка охотничья. Сейчас принесу. Егор мотнул головой, собираясь сказать, что ему совсем не холодно. По телу разливалась мощная волна жара. – Жарко, – прошептала Тошка. – Очень жарко. – Тошка, Тошенька! – Егор опустился на колени и заглянул ей в лицо, убирая со лба мокрые пряди. – Как ты? Что-то болит? Где? – Жарко, папа, – Тошка прижалась к нему. – Девочка ты моя! – радостно засмеялся Егор. – Мышка моя маленькая! – И все же куртку принесу, – кивнул Павел и протопал по хрустким листьям к машине. Егор встал, держа Тошку на руках, и посмотрел в сторону поляны, где догорал факел. Сгорбленная фигура неподвижно сидела на земле. Егор осторожно подошел. – Я никогда, никогда не проводила этот ритуал. Никогда, – бормотала Аля. – Бабушка рассказывала… но сама никогда, никогда! – Ты совсем с ума сошла, – Егор опустился рядом, пристроив Тошку на коленях. – А если бы ты Тошку убила? Ты понимаешь, что ты наделала? – Я ее убила, – прошептала Аля, – убила. Павел подошел и накинул на Егора с Тошкой одеяло. Подумал секунду, подошел к Але и надел ей на плечи большую камуфляжную куртку. – Смотрите, от Серафимы только боты остались! – Он пнул темную кучку пепла на земле. – Я защищала своего ребенка, – Аля всхлипнула и закуталась в куртку. – Аля, ребенок… ну, скажи, мой? – Нет, Егор, – она подняла глаза и твердо посмотрела ему в лицо. – Не твой. – Мне хоть кто-нибудь объяснит, что это было? – вмешался Павел. – Вампир. Энергетический. Из тонкого мира, – Аля вскинула глаза, ожидая усмешек. Но все смотрели на нее серьезно. – Бабушка их лярвами называла. Присасывается такая тварь к человеку и питается его эмоциями. Я только ни разу не слышала, чтобы лярва в физическом теле воплощалась. Думаю, кто-то очень злой ее в мир выпустил. У Павла зазвонил телефон, он отошел на несколько шагов и через минуту вернулся, возбужденно махая руками: – Я тут просил у своих спецов кое-что выяснить. Представьте! Серафима Борисовна Нефедова уже третий год из дома не выходит – ноги отнялись после инсульта. Говорят, черт в юбке, а не женщина. Весь дом от нее стонет – до сих пор жалобы во все инстанции строчит на соседей. – Ты же помнишь, бабушка моя целительницей была, – тихо сказала Аля. – Учила меня немного. Я и раньше себя при Серафиме не очень хорошо чувствовала. А после рождения ребенка я вдруг видеть начала. Присмотрелась к Серафиме, а это и не человек совсем. Я знала, что она с вами приедет, это же пища ее, не может она просто так ее отпустить. Егор плотнее закутал Тошку в одеяло, та свернулась клубочком и тихонько посапывала, спала. – Сначала она к Нине прицепилась, высосала ее, потом за Тоню принялась. Эта тварь в человеке все самое плохое, низменное пробуждает, все страхи, а потом, когда его совесть грызть начинает, тут она энергию и высасывает. И чем больше человек терзается, тем вкуснее ей, тем сильнее она. Откуда-то, словно сбоку, зазвонил мобильник. Павел похлопал себя по карманам, огляделся и поднял с земли телефон. – Егор, твой! Выронил, наверное. – Слушаю, – обреченно проговорил Егор, закрыв глаза, как будто это отсрочило, изменило что-либо. Так поздно могли звонить только из одного места. – Да. Я. Что? – вскричал он диким, не своим голосом. – Когда? – Телефон упал на землю, Егор стиснул мигом проснувшуюся от его крика Тошку. – Господи, господи, – шептал он, уткнувшись в пепельно-русые, все еще мокрые и пахнувшие липовым цветом волосы дочери. – Папа, папочка, что случилось? – Тошка гладила его по лицу. Аля с Павлом переглянулись. Аля прижала руки к груди. Павел скорбно сжал губы. – Егор! – он тоже опустился на землю и обнял друга за шею. – Крепись! У тебя Тошка… жизнь – штука такая… – Нина вышла из комы, – Егор поднял заблестевшие глаза. – Тошка! – он тряхнул дочь за плечи. – Мама очнулась! Она в сознании. Про тебя спрашивает. Тошка! Мама будет жить! Охнул Павел. Засмеялась Аля, прикрыв лицо руками. – Смотрите, снег! – закричала Тошка и поймала на ладошку мохнатую бесформенную снежинку. С темного неба густо сыпались чистые белые хлопья. – Первый, – сказала Аля. – Что-то рано, – сказал Павел. – В самый раз, – сказал Егор и потерся носом о теплую щеку дочери. Ее волосы уже покрылись белой шапочкой снега. Он набрал воздух в легкие и сильно дунул. Снежинки взвились над ними белыми мотыльками, и Тошка весело засмеялась, откинув голову назад. Совсем как мама. Его девочка. Папина дочка. Дарья Сойфер Филолог, писатель, лауреат премии "Рукопись года-2017", автор серии книг в ЭКСМО, начинающий сценарист. Рассказ "Увертюра для Красной Шапочки" – спин-офф к мистическому детективу "Эффект зеркала". С моими работами можно познакомиться в моей творческой группе https://vk.com/soiferwriter, а также на страничке интернет-магазина Лабиринт https://www.labirint.ru/authors/189254/