Дав письму просохнуть, а затем аккуратно сложив послание и запечатав его воском и печатью с гербом Нортонов, девушка вскочила с места, бросилась к двери и громко крикнула: – Молли! Ступай сюда! Ну, сколько мне тебя звать? Вновь позвав прислугу, Альенора с любовью положила письмо на кровать, а сама открыла двери своего огромного платяного шкафа и принялась фантазировать о том, как она будет расхаживать по великолепному королевскому дворцу в этих красивых дорогих платьях и привлекать к себе внимание всех живущих там мужчин. О, у нее будет много кавалеров. Она будет давать надежду и разбивать сердца. Не будет жалеть никого! «Но эти платья не подходят фрейлине королевы! Слишком старые, слишком тусклые! Нужны новые! Отдам приказ доставить мне самые роскошные и самой новой лондонской моды! И, конечно, к Дьяволу испанский чепец! Нужно накупить французских, таких, какие носит Анна!» – решила Альенора и с силой захлопнула дверцы шкафа. – Музыку! – мягко произнесла девушка и, представляя себя на королевском балу, грациозно затанцевала по своей большой светлой комнате. – Но любопытно… Уехал ли этот глупец? – вдруг почему-то вспомнила она и, подойдя к окну, выглянула во двор. Она нарочно вытребовала себе эти покои, чтобы иметь возможность наблюдать за всеми, кто приезжает и покидает замок. Альенора внимательно обвела взглядом широкий ухоженный двор, но не увидела ни сэра Уолша, ни его серого коня. А ведь в глубине души она надеялась, что он решил остаться. – Хм! Пускай скачет к своей испанке Екатерине и вместе с ней разбивает лоб в молитвах! – насмешливо бросила она, пытаясь уверить саму себя в том, что сэр Уолш ей вовсе неинтересен. – Вы звали меня, мисс Нортон? Прошу, не гневайтесь: меня послали помогать на прачечную! – вдруг послышался за дверью громкий, немного напуганный голос Молли. – А вот и ты! Входи! – приказала Альенора, не оборачиваясь. Когда служанка вошла в покои, мисс Нортон спросила ее равнодушным тоном: – Что наш гость? – Говорят, вскочил на своего коня, как ужаленный, и вон со двора галопом! Даже хлестанул бедное животное! – вскинув свои темные брови, доложила Молли. – Что прикажете, мисс Нортон? Боже, да вы вся в грязи! – Неси лохань и горячую воду. В лесу такая ужасная грязь, что я поскользнулась и упала, – бросила Альенора. – Иди же, Молли! – Как скажете, мисс! – с воодушевлением воскликнула служанка и юркнула за дверь. Ей ужасно хотелось узнать, что произошло между мисс Нортон и красавцем-гостем. А может, они любовники? Поскользнулась и упала в грязь… А как же! Держи карман шире! Сперва уехала мисс, чтобы не вызывать подозрений, а затем гость… И вернулись они вместе, да еще в таком неприглядном виде! Ах, леди Нортон будет рвать и метать! Ведь она обязательно узнает о грешках свой дочери! Сплетни не щадят никого: ни простых крестьянок, ни знатных леди. Несмотря на ошибочные домыслы Молли, мисс Нортон и сама осознавала, что ее поведение и даже сам визит сэра Уолша вызовет среди обитателей замка живой интерес, и, без сомнений, на нее повесят грехи, которых она не совершала. Альенора никогда не заботилась тем, что говорят и думают слуги, однако девушка с опаской размышляла о том, что будет, если эти дурные слухи распространятся на владения Нортонов и достигнут Лондона. Крестьяне будут насмехаться над ней, а отец, если услышит эту позорную ложь, точно заставит ее выйти за этого нахала, поклонника старой испанской уродины Екатерины! Но, нет, недаром ее зовут Альенора Нортон! Никому и никогда не удастся загнать ее в клетку! – Любовь моя, что произошло? – вдруг услышала Альенора удивленный голос матери за своей спиной. Девушка успела так крепко задуматься, что даже вздрогнула от неожиданности. – Всего лишь моя неловкость, матушка, ничего больше, – равнодушно ответила Альенора, даже и не думая взглянуть на мать. – Тебе следует быть осторожней… – начала было леди Нортон, с сожалением глядя на покрытое уже засохшей грязью верхнее платье дочери, лежащее на полу. Ведь оно стоило немало золотых монет! – Мне нужны новые платья, – перебила ее Альенора. – Самые красивые, по самой последней лондонской моде. Прикажите снять с меня мерки и показать мне самые богатые и благородные ткани, украшения и французские чепцы. – К чему тебе французские чепцы, мой ангел? – приподняла брови леди Нортон. Она никогда не обсуждала с супругом политику, и не владела знанием того, что творилось в королевском дворце. – Они идут мне больше испанских, а также они намного легче, – ушла от ответа Альенора. Она не желала делиться с матерью своей радостной вестью, потому что знала: узнай леди Нортон о том, что ее дочь покидает ее, она картинно упадет в обморок или броситься на колени и станет умолять Альенору остаться с ней. Нет, твердо решила мисс Нортон, она поставит свою мать перед фактом и не поддастся ни уговорам, ни слезам, ни мольбам. – Новые платья будут стоит нам целого состояния, – неуверенно произнесла леди Нортон, все так же стоя у двери и не смея подойти к дочери. – Прошу вас, матушка, сделайте это для меня, – вполоборота улыбнулась Альенора матери. – К тому же через неделю наступит день, когда вы дали мне жизнь, и мне исполниться восемнадцать лет. Сделайте мне этот подарок, матушка. Не пожалейте денег на вашу любимую дочь. Мягкие слова, улыбка и нежный тон голоса сделали свое дело: леди Нортон приложила руки к сердцу, и ее усталое лицо украсила полная радости улыбка. – Конечно, ангел мой! Нам с отцом ничего для тебя не жаль! Я прикажу доставить образцы тканей, украшения и швей сегодня же! – решительно сказала хозяйка замка. – И туфли, матушка, и сапожки, – довольно добавила Альенора. – И туфли, и сапожки! – торжественно повторила леди Нортон. – Но, любовь моя, прислуга сообщила мне о том, что наш замок посетил гость… – Он уже покинул нас, матушка. – И кто это был? Кто-то из наших знакомых? – Друг Филипа. Вы незнакомы с ним, но я успела с ним побеседовать… – Нужно было приказать разбудить меня! Друг Филипа! – Леди Нортон с сожалением взмахнула руками. – Ты провела его на могилу брата? – Увы, матушка. Он так быстро уехал, – мрачно усмехнулась Альенора, вспомнив, какое неприятное выражение застыло на лице сэра Уолша в финале их горячего спора. – Как жаль! Но приедет ли он к нам вновь? – с надеждой спросила леди Нортон. – Возможно, – уклончиво ответила ей дочь. – Но вы немногое потеряли, матушка. Это дурной человек, недостойный знакомства с вами. – О? – непонимающе произнесла леди Нортон. – Поверьте мне, матушка. Вы же знаете, что я прекрасно распознаю людские души… – сказала Альенора, как вдруг раздался громкий стук в дверь и голос за нею: «Это Молли, мисс Нортон!». – Заходи, Молли! Ну и долго же ты ходишь! – Прошу прощения, мисс! Вода поставлена на огонь! Лохань несут! Ах, и вот вам привезли послание! – Молли, зашедшая в комнату, прошла к мисс Нортон и отдала ей в руки красиво запечатанное и украшенное алой шелковой лентой письмо. – Иди пока на прачечную и передай прачкам вон то платье, – кивнула Альенора в сторону своего забрызганного грязью наряда и с любопытством внимательно рассмотрела письмо. Послание… От кого? Этого герба она еще не видела. Возможно, это сэр Уолш велел передать его ей? Остыл, образумился… Да, должно быть, он! «Чего и следовало ожидать! Но чего вы желаете, сэр? Просите прощения? Вновь упрекаете? Или решили дать мне мудрый мужской совет?» – с насмешкой подумала девушка, разворачивая алую ленту, а затем, сломив печать, все так же стоя лицом к окну, принялась за чтение. Едва ее глаза прочли короткий первый абзац, из ее груди вырвался короткий вздох неверия. – Что там, любовь моя? – поинтересовалась леди Нортон. – Ничего, матушка, – плохо скрывая свои чувства, бросила объятая радостью Альенора, чем посеяла в душе матери семена подозрения. Материнское сердце не обманешь: леди Нортон почувствовала, что в этом письме таится ее судьба, и, быстро преодолев комнату, она вырвала из рук дочери таинственное послание. – Как вы смеете! Это письмо написано мне и мне одной! – возмущенно воскликнула Альенора, пытаясь вернуть себе свою драгоценность. – Хватит! Я твоя мать и имею полное право! – как раненый зверь прокричала леди Нортон и, оттолкнув дочь на кровать, бросила взгляд на печать. – Нет… – тихо промолвила она, наполняясь яростью и гневом. – Нет! Эту печать я узнаю из всех печатей мира! Болейны! И что же им от тебя потребовалось? – Она принялась лихорадочно, но плохо различая вычурный почерк, читать строки. – Я скажу вам, что в письме, матушка! – гордо приподняла подбородок Альенора. – Леди Анна Болейн, будущая королева Англии, пригласила меня ко двору занять место фрейлины в ее свите! – Не пущу! Запрещаю тебе! Посажу на замок! – прорычала леди Нортон, дрожащими руками разрывая письмо на куски. – Ты слышишь меня, Альенора? Ты останешься здесь! Иначе я вновь выброшусь в окно! И в этот раз ты точно лишишься матери! – Если я не поеду, матушка, если вы заточите меня здесь, как пленницу, клянусь, из окна выброшусь я! – тихо ответила на эту угрозу Альенора. На ее лице была написана такая решительность, что леди Нортон тотчас осознала, что та исполнит свою угрозу. – Ангел мой… Любовь всей моей жизни! А как же я? Неужели ты хочешь оставить свою матушку? Променять ту, что подарила тебе жизнь, на эту бессердечную женщину? – упав на колени, заплакала бедная мать. – Я буду навещать вас так часто, как смогу, – холодным тоном сказала Альенора: слезы матери не растрогали ее, скорее, раздражали, как когда-то Филипа. – Вы купите для меня новые платья, обувь и украшения, и я стану самой прекрасной жемчужиной в короне Английского двора! Глава 5 К счастью, новых платьев, туфель, сапожек, накидок, плащей, перчаток и всего остального долго ждать не пришлось, и уже через месяц Альенора Нортон, горделиво сидящая в своем дамском седле и окруженная надежной охраной, следовала в Лондон. Позади девушки, тихо поскрипывая, ехала большая колымага, заставленная сундуками, в которых хранились драгоценные новые наряды будущей фрейлины при леди Анне Болейн. День был теплым, солнце ярко светило, что усложняло долгое путешествие. Альенора, одетая по последней моде английского двора и щеголявшая в синем шелковом платье с сильно расширяющимися книзу рукавами, обливалась потом, но и виду не показывала, что утомилась. «Еще немного, и мы набредем на придорожный трактир, где я прикажу принести мне прохладной чистой воды и смогу смыть с себя пыль, грязь и пот» – утешала себя девушка, пытаясь не думать ни о матери, оставшейся в замке, ни о реакции отца, когда тот нежданно-негаданно увидит дочь в стенах дворца, ни о том грубияне-рыцаре сэре Уолше, который не выходил из ее мыслей с той самой неловкой первой встречи. Альенора не желала думать о нем и насмехалась над собой и своей слабостью, однако красавец-друг ее погибшего брата стоял перед ее взором в свете дня и не покидал ее сны. Но это была лишь девичья влюбленность, лишь баловство, потому что при одной лишь мысли о том, что она могла бы стать супругой этого невежды, девушка брезгливо морщилась от знания того, что он поучал бы ее всю жизнь, заставлял сидеть дома, в четырех стенах, и относился бы к ней как к собственности. Боже, какое наказание было бы стать его пленницей! Его и его унижающих женское достоинство жизненных устоев! «Моим супругом станет лишь тот, кто будет уважать меня и ценить, как равную себе. Пусть это сложно, пусть большинство мужчин подобны сэру Уолшу и Филипу, среди них найдется и тот, кто будет относиться к нам, женщинам, с пониманием и чуткостью. Кто будет видеть во мне не слабость, а мою силу» – мрачно думала в эти моменты гордая мисс Нортон, и прекрасный образ тотчас мрачнел и расплывался. Несмотря на множество трактиров, встречающихся на пути мисс Нортон, она велела не останавливаться до тех пор, пока они не встретят «достойную высокородной гости обитель покоя и отдыха». Ночевать в грязном, полном оборванцев и пьяниц трактире Альеноре претило, и она готова была терпеть жару и неудобство, лишь бы не оказаться в дурной компании. Недовольные упрямством хозяйской дочери, сопровождающие ее слуги все же не сказали ей ни слова и лишь, уныло повесив головы, ехали вперед. Достойный, по мнению Альеноры, трактир встретился им только вечером, когда солнце медленно заходило за горизонт, что было очень кстати: в сумерках и темноте ночи ехать опасно даже в компании дюжих слуг. Щедро заплатив за лучшую в наличии комнату, мисс Нортон также ссудила серебряной монетой своих охранников, чтобы те могли сытно поужинать и выпить по кружке эля. Благодарные слуги поклонились девушке до самого пола, но, также получив приказ не напиваться до беспамятства, приуныли. Однако делать было нечего: напейся они и заставь мисс Нортон сердиться, и узнай об этом ее отец, каждый из них будет выгнан в шею, а терять хорошо оплачиваемую должность при богаче никому не хотелось. Наконец-то имея возможность прилечь, Альенора сняла с себя французский чепец, отбросила его в сторону, легла на довольно широкую чистую кровать и тихо застонала: ее спина, ноги, ягодицы и шея ныли, причиняя девушке тупую боль при каждом движении. Она уже была не рада тому, что ее пригласили во дворец: кто бы знал, что до этого проклятого Лондона так далеко и долго ехать! Должно быть, она пребудет во дворец невероятно уставшей и загоревшей, как крестьянская дочка, а не дочь самого королевского советника лорда Нортона… «Нет, я справляюсь. Никто и ничто не заставит меня повернуть обратно. Подумаешь, устала! Подумаешь, загорела и натерла ягодицы! Эти жертвы стоят того, чтобы вскоре меня называли «мисс Нортон, прекрасная фрейлина королевы Анны». Вернуться в замок меня заставит лишь изгнание! – недовольная своей слабостью, раздраженно подумала девушка, и ее лицо вдруг осветилось мягкой улыбкой: – Бригида, сестра моя! Мы и подумать не могли, насколько различны наши судьбы! Тебе предстоит монашеский подстриг, а мне носить подол платья королевы Англии!» Но этот длинный день повлиял не только на тело, но и на желудок девушки: не желая останавливаться даже на трапезу, сейчас Альенора ощущала ужасный голод, сводивший ее живот. Однако усталость взяла верх над голодом, и через несколько минут после того, как голова девушки коснулась мягкой подушки, она улетела в объятия Морфея. Когда Альенора проснулась, был уже полдень, и она, разозлившись этому, вычитала своих нерадивых слуг. «Почему не разбудили меня? Мы должны были двинуться в путь с рассветом! Так мы никогда не доберемся до Лондона!» – услышали ни в чем не повинные слуги. Но им не впервой приходилось выслушивать беспричинные упреки знати, поэтому они лишь потупили взгляды и молча приносили поклон за другим. На пути к своей цели мисс Нортон провела много дней, и много дней ее волос и тела не касались ни капля воды и ни кусочка мыла – такой уставшей она была. Но, если тело отказывалось служить, разум девушки оставался все таким же острым, и, полагаясь на свою мудрость, Альенора устроила все так, чтобы прибыть во дворец невидимой, в поздний ночной час, когда уже отыграли пиры и музыка. Никем незамеченная, Альенора проскользнула во дворец, преподнесла письмо от Анны Болейн первой попавшейся служанке, приказала найти ей комнату для ночлега, а также принести ей лохань, воду, мыло и какого-нибудь душистого масла. Удивленная старая служанка, не умеющая ни читать, ни писать, поверила молодой богатой девице на слово и побежала выполнять ее поручение, а серебряная монета, спрятанная глубоко в ее лифе, придавала старушке прыть юной кухонной девочки. Вскоре новоприбывшая мисс Нортон удобно устроилась в маленьких, но чистых отдельных покоях, где смогла смыть с себя пыль и грязь, а затем, переодевшись в ночное платье, легла на узкую твердую кровать и уснула, объятая триумфом. Утром Альенора была разбужена незнакомой девушкой, одетой в дорогое розовое платье, и та, ледяным голосом и без тени улыбки на лице, сообщила, что после королевского завтрака леди Анна Болейн ждет новоприбывшую в своих покоях. Когда Альенора робко попросила прислать ей служанку, чтобы та помогла ей одеться, фрейлина Анны, которая даже не назвала свое имя, насмешливо улыбнулась и сказала, что попробует исполнить эту «несуразную просьбу», и покинула покои. Едва дверь за незнакомкой закрылась, Альенора вскочила с кровати, подбежала к небольшому окну и, пригнувшись, чтобы ее не заметили там в одной ночной рубашке, обвела взглядом огромную площадь и с восторгом поняла, что все это было не сном, а прекрасной явью. Она во дворце Его Величества короля Генриха Восьмого, самого великого из королей всей Европы! Только посмотрите на этих прекрасных разряженных придворных, снующих по площади! Сколько разных цветов, дорогих тканей, драгоценных камней и улыбок! И чепцы… Эти французские чепцы на дамах! Символ Анны Болейн! Скоро и она, Альенора, будет прохаживаться по этой самой площади в толпе поклонников или в щебечущей, как стая птиц, свите будущей королевы… Но, милостивый Господь, на ней все еще это ночное платье! А ведь Анна ждет ее к себе после завтрака! Нужно надеть самое красивое, самое богатое из новых платьев, оплаченных убитой горем матушкой леди Нортон! Но где же эта служанка? Ведь ее обещали прислать! Альенора бросилась к своим сундукам и дрожащими от волнения и радости руками стала перебирать платья. – Это… Нет, нет, слишком тусклое! Вот это! Ах, нет, слишком яркое! А вдруг оно затмит своей роскошью платье Анны? Она возненавидит меня… – громко шептала девушка. – А вот это… Нет, слишком мрачное! Его буду надевать лишь в хмурые дождливые дни, скажу: «Ах, мое настроение подобно тучам за окнами». Ах, вот это! Да, именно оно! – довольно воскликнула Альенора и вытащила спрятанное на самом дне большого сундука великолепное, цвета изумруда платье, расшитое серебряными нитями. – Ты поможешь мне вызвать любовь королевы! Она увидит, что одна из самых богатых девушек королевства желает служить ей верой и правдой! А если другие девушки позавидуют мне, что ж! Им следует завидовать! Несмотря на прилив гордости и тщеславия, Альенора отнюдь не отличалась наивностью и знала, что, в борьбе за внимание Анны Болейн, столкнется с другими гордыми и хитрыми девушками, которые, к тому же, пребывали при будущей королеве уже долгие месяцы. Все молодые фрейлины Анны, знала мисс Нортон от своего отца, преданы ей и готовы идти за ней на плаху, но при этом каждая считает себя самой достойной, самой верной и заслуживающей любви будущей королевы. И именно в этот пруд, с этими вероломными русалками бросилась с головой приехавшая из глуши Альенора. Но ни капли страха, ни смятения не было в ее душе: она знала, на что шла, и не сомневалась в том, что, сделав самую высокую ставку, одержит победу, пусть даже эта ее победа причинит другим страдания и слезы. – Где же чертова служанка? – пробормотала девушка, аккуратно положив платье на расстеленную кровать. – Сколько у меня имеется времени на сборы? А вдруг уже совсем скоро вернется эта безвкусно одетая девица и потребует следовать за ней к Анне? И почему только будущая королева, в своем письме к новой фрейлине, строго-настрого запретила той взять верную ей служанку из замка Нортонов? Ведь здесь, во дворце, Альенора попала в неопровержимую зависимость от прыткости и услужливости прислуги. Ах, как ей не хватало ее верной Молли! Пусть та и болтлива, но всегда прибегает по первому же призыву своей юной госпожи. Но Альеноре недолго пришлось предаваться тоскливым мыслям: уже через несколько минут в комнату зашла полная, одетая в чистое платье служанки темноволосая девушка. – Меня зовут Мэри, мисс. Леди Болейн послала меня прислуживать вам, – сделав неуважительно короткий реверанс, заявила незнакомка. Она смотрела на новоприбывшую фрейлину с некоторой насмешкой в глазах, словно оценивая ее взглядом.