– Моя милая, только взгляни, как бледно твое лицо! Что подумают гости? Улыбнись! Твой жених без ума от тебя, дочь моя! – погладив щеку дочери, заметила леди Гиз, недовольная видом Бригиды, которая, бледная и осунувшаяся, больше походила на мертвую принцессу, чем на счастливую невесту. – Твоя мать права! Ну, же, покажи нам свою ангельскую улыбку! Только подумай, сегодня мы сможем смело назвать друг друга «сестрой!», – жизнерадостным тоном поддакнула Альенора и легко прикоснулась губами к ладони подруги. Однако, несмотря на напускное веселье, мисс Нортон чувствовала себя виноватой в том, что в свое время ей так и не удалось пересилить себя и дать Бригиде возможность отказать Филипу и сказать: «Да» Вильяму. Все эти дни она молча наблюдала за братом и уверилась в том, что тот будет для ее дорогой подруги самой лучшей и достойной партией: Филипа она знала и любила, она была готова поручиться за то, что тот сделает Бригиду счастливой, ведь он любил ее всем сердцем. А что Вильям Тьюри? Он попросил руку Бригиды лишь в отместку за то, что она, Альенора, ответила ему отказом! Что он мог принести ее подруге, кроме как муку и ревность? Пусть подыскивает себе другую глупышку! Бригида возьмет имя Нортон, и ее жизнь пройдет в любви и благополучии, так теперь считала Альенора. И все же ей больно было смотреть на Бригиду, ее грустное лицо и вымученную улыбку. «Но этот день пройдет, и уже через месяц она поймет, что Господь благословил ее, дав в супруги моего Филипа!» – улыбнулась про себя мисс Нортон, поправляя складки свадебного платья Бригиды. Мисс Гиз, Альенора и Бригида находились в покоях последней и помогали невесте со свадебным нарядом. Бригида, которой, по уверениям ее матери и подруги, следовало улыбаться и даже благодарить Бога за бесценный подарок, а именно брак с таким вельможей, как Филип Нортон, была глубоко несчастна, и мысли ее были темны, как ночь. Несмотря на горячие молитвы, она не смогла принять свою судьбу без внутреннего молчаливого ропота и крика, но твердо знала, что добровольно пойдет в церковь и там станет супругой нелюбимого мужчины, ведь так было нужно, именно для этого она родилась и была вскормлена своими родителями. Она могла мечтать и надеяться, но без колебаний готова была подчиняться воле отца. – Ах, как ты прекрасна! Как же я счастлива! Отец Всевышний послал мне самую прекрасную дочь в мире! – с чувством выдохнула мисс Джейн Гиз, отступив от Бригиды и окинув ее от свадебного вышитого золотом чепца до длинного пышного подола синего как море платья. Фиалковые глаза Бригиды и ее медные волосы, едва видневшиеся из-под тяжелого испанского чепца, словно наполнились еще более яркими красками. Немудрено: лицо невесты было белым, как снег, а рядом со снегом все вокруг становится ярче. Болезненный вид Бригиды восхищал. Так прекрасна она была! Так прекрасна, что ее блестящие от слез глаза были приняты за полные счастья и понятного волнения. Лишь одна Альенора знала, отчего так сияют фиалковые глаза подруги: отнюдь не от счастья или волнения. – Должно быть, гости уже ждут в церкви, – тихо промолвила Бригида, не обратив на похвалу матери никакого внимания: она закрылась от всего мира, спряталась за безразличием, как улитка в ракушке. К чему ей красота, если она не сумела покорить сердце любимого мужчины? Да и чем, собственно, помогает красивая внешность? Восхищать окружающих? Заставляет мужчин сходить с ума от любви к ней? Лучше бы она родилась обычной… Будь у нее возможность поменяться обликом с Альенорой или даже одной из служанок, она с радостью сделала бы это. «Красота не приносит счастье. Мне уж точно» – считала девушка, и считала справедливо: Филип Нортон не был знаком с ее душой, да и не отягощал себя попытками узнать свою невесту поближе, ее мечты и взгляды на жизнь не интересовали его, единственное, чего он желал от нее – ее тело и то, с каким восхищением и завистью будут смотреть на его супругу его друзья, также вернувшиеся из Европы домой в Англию. Филип любил Бригиду, но любил, как редкую драгоценность, как властный, хоть и заботливый хозяин. – Гостей много. Благодарение Богу, скамей все же хватило, – ответила леди Джейн на рассеянный вопрос дочери. Затем она осторожно вынула из футляра, лежащего на комоде, широкое жемчужное ожерелье и поднесла его к глазам Бригиды: – Это ожерелье было подарком моего отца ко дню моей свадьбы. С тех пор я ни разу не надевала его. – Она надела ожерелье на шею дочери и широко улыбнулась: – Как идет к платью! Что скажешь, Альенора? Упадет ли ты твой брат наземь, как от стрелы, когда увидит свою невесту? – Не только упадет, но и очнется нескоро! – Мисс Нортон приложила ладони к сердцу. – Бригида… Мне бы хоть долю твоей красоты! – Тебе она не нужна, моя милая. Ты и так прекрасна, как светлый Божий день, – ласково сказала на это Бригида. – Я скажу твоему отцу, что ты готова ехать в церковь, – мягко сказала леди Гиз. Она поцеловала дочь в лоб, шепнула: «Да благословит вас с Филипом Господь!» и тихо покинула комнату. – Не могла бы ты подождать меня в коридоре? Я хочу помолиться, – попросила Бригиду подругу. – Молись, сколько тебе вздумается, моя дорогая. Не думай ни о Филипе, ни о гостях. Подождут! Не короли! – улыбнулась Альенора и, быстро чмокнув подругу в щеку, скрылась за дверью. Бригида устало опустилась на колени перед распятьем, расположенным над изголовьем ее кровати, машинально потянулась к своему маленькому нательному крестику, но, обнаружив вместо него жемчужное ожерелье, горько вздохнула: это мать настояла на том, чтобы сегодня ее шею украшали лишь эти жемчужины. Четки Бригиды находились под ее подушкой, но девушка решила, что в этот раз, для беседы с Отцом, ей не нужно ничего, кроме ее любящего искреннего сердца, и сложив ладони в молитве и низко опустив голову, она глубоко вдохнула в легкие воздух и на одном дыхании произнесла одну из своих любимых латинских молитв. – Я послушная дочь… Как написано Тобой: «Почитай отца и мать», так я и делаю, без ропота, без… – Она запнулась: она обманывает! Обманывает Всевышнего! – Ты видишь ропот во мне, Господи! Но прости меня… Прости! Я смирилась. Я выйду замуж за Филипа Нортона и стану его супругой. Я рожу ему столько детей, сколько Ты нам дашь. Благослови нас… Благослови всех нас, дорогой Отец Небесный! И дай мне сил не упасть в обморок перед святым Твоим алтарем! *** «Краше этой девушки не найдется в целом мире! Счастливый жених! Только взгляните, как сияет его лицо, какая радостная и гордая улыбка украшает его уста!» – говорили восхищенные гости, провожая пристальными взглядами медленно идущую, под руку со своим отцом, невесту. Леди Гиз широко улыбалась, но сидящая рядом с ней леди Нортон, мать жениха, выглядела хмурой и неприветливой, что не укрылось от взора гостей и матери невесты. – Что такое, Гильда? Считаешь мою дочь недостойной твоего сына? – с гневом прошептала леди Гиз на ухо соседке. – Бригида мне как дочь, но я никогда не желала, чтобы Филип выбрал себе в жены именно ее, – не скрывая свои чувства, также шепотом ответила леди Гильда Нортон. – Ах, конечно, мы слишком бедны для тебя! – саркастически улыбнулась леди Гиз. – У Филипа была возможность выбрать любую, даже дочь графа или герцога, но он выбрал дочь опального Гиза, чью голову покрывает позор и немилость короля! – бросила леди Нортон и в этот раз с неприязнью взглянула на свою будущую родственницу. – Как бы ваш позор не стал и нашим позором! – Тебе осталось только смириться, – победно улыбнулась леди Гиз, но улыбка тотчас сошла с ее губ. – Моя дочь – лучшее, что когда-либо случалось с твоим сыном! Мы, Гизы, намного знатнее вас, а наш род намного древнее вашего! Так что оставь свое недовольство при себе, Гильда, и больше не смей покрывать имя Бригиды грязью! – К чему знатность и древность рода, если за душой нет ни единой золотой монеты? – презрительно выплюнула леди Нортон. Этих женщин, как и их супругов, связывала дружба, и несмотря на то, что леди Нортон неприятно удивлялась тому, как грубо и даже жестоко Гизы обходятся с их дочерью, леди Гильда находила у леди Джейн понимание, ведь та тоже была послушной женой и матерью. К тому же леди Джейн потеряла своего сына, и этот факт заставлял леди Гильду жалеть ее. Но слова, сказанные ими в церкви, на венчании их детей, положили этой нежной дружбе конец, и с тех пор в сердце каждой поселилось презрение: леди Нортон так и не смогла принять того, что супругой Филипа станет нищая Бригида, а леди Гиз была глубоко оскорблена недовольством Гильды ее дочерью, ведь она была горда Бригидой, ее редкой красотой и кроткостью. Венчание прошло торжественно и красиво, и, когда молодожены выходили из церкви, их встретили приветливыми радостными криками крестьяне поместья Нортонов и слуги замка. Однако, проводив сэра Филипа Нортона и его молодую супругу до замка, они зашептались между собой о том, что невеста-то того и поди упадет в обморок! Бледность и слабость Бригиды Нортон не ускользнула и от глаз знатных гостей: наслаждаясь вкуснейшими яствами и вином, они украдкой говорили друг другу, что невесте следовало бы выпить побольше горячего вина, ведь, должно быть, она неважно себя чувствует, что эта бледность, покрывающая ее лицо, кажется болезненной. – Улыбайся! Улыбайся, ради нас с отцом! – шепнула леди Гиз дочери, когда подошла к молодоженам, чтобы в очередной раз пожелать им счастья и здоровых детей. – Простите, матушка… Простите меня, дорогой супруг… Я так утомилась, что просто не могу улыбаться, – виноватым тоном обратилась Бригида к матери и мужу. – Выпей вина, мое сокровище. Ручаюсь: это вернет тебе силы, – заботливо сказал Филип, знаком подозвал к себе пажа и приказал ему налить в кубок Бригиды побольше вина. – Как скажете, мой супруг, – смиренно сказала юная леди Нортон и, под наблюдением Филипа, сделала пару глотков вина, отчего ее щеки несколько порозовели. – Так-то лучше, любовь моя, – улыбнулся Филип и за один раз осушил свой кубок. Он любил вино и пил его много и искусство: ведь чем еще заниматься рыцарю перед тяжелыми боями и после них? Вскоре заиграла музыка, и молодожены станцевали гильярду, а затем к ним присоединились и гости. Высокие чертоги замка наполнились веселым смехом, радостными возгласами и топотом ног. «К счастью, Тьюри так и не приехали. Что ж, они поступили мудро, ведь, должно быть, второй отказ уязвил их гордость еще более первого!» – с облегчением подумала Альенора, танцуя с очередным поклонником. «Мой сын Филип попросил руки мисс Бригиды Гиз на несколько часов ранее вашего сына Вильяма. Прошу, не принимайте это близко к сердцу и разделите с нами радость союза Нортонов и Гизов» – такую записку на свое предложение женитьбы получило семейство Тьюри от сэра Нортона, которая тотчас была брошена в пламя камина. В полночь леди Гиз, леди Нортон и Альенора отвели уставшую невесту в покои ее супруга, раздели, сняли с нее украшения, расплели ее длинную медную косу, расчесали волосы и уложили на широкое супружеское ложе. Поцеловав невестку в лоб и благословив ее, леди Нортон покинула покои и забрала с собой Альенору, но та, прежде чем уйти, крепко обняла свою подругу и шепотом попросила «завтра все ей рассказать». Когда леди Гиз и ее дочь остались одни, Бригида дала волю слезам, которые сдерживала весь этот долгий тяжелый день: все вокруг нее были счастливы, но она чувствовала себя ягненком, которого приносят в жертву своим богам язычники. – Не плачь, глупенькая, все будет хорошо, – ласково успокаивала леди Джейн Бригиду, обнимая ее и гладя по волосам. – Матушка, как мне страшно! – вырвалось из горла бедной девушки: неизвестность пугала ее, ведь она так привыкла жить рядом с родителями и иметь рядом с собой Альенору! Но теперь она стала супругой, а когда-то станет и хозяйкой замка. Она будет жить вдали от родителей и дорогой подруги. – Будет немного больно, но эта боль быстро пройдет, – сказала леди Гиз, решив, что ее дочь наполнена страхом перед первой брачной ночью. – Попроси Филипа быть осторожным и нежным… – Не этого я боюсь, но разлуки с вами и Альенорой! – вздохнула Бригида, впившись пальцами в складки платья матери. – Что произойдет этой ночью, мне все безразлично! – Мы будем навещать вас… Но вытри же свои слезы, дитя мое! Твой супруг скоро придет, чтобы разделись с тобой ложе, а ты так покраснела… Будь послушной и скромной, как Дева Мария. Мужчинам это нравится. – Леди Гиз поцеловала дочь в макушку и хотела было встать, но Бригида взмолилась не оставлять ее, побыть с ней еще немного. Вняв мольбе дочери, леди Джейн осталась с ней еще ненадолго. Но время расставания все же пришло, и новоиспеченная юная леди Нортон осталась одна. Она лежала в кровати, в покоях, освещенных свечами, и, крепко закрыв глаза, громко шептала молитву и терпеливо ждала прихода своего супруга. Глава 9 Три свечи, освещавшие комнату, укоротились в два раза, а супруг все не появлялся. Отчаянно борясь с усталостью, закрывающей ей глаза, Бригида уже не молилась, а просто сидела у открытого окна и, положив голову на скрещенные на широком каменном подоконнике руки, все ждала, когда Филип придет и лишит ее девственности. Невероятно утомленная суматохой свадебного дня, долгой церковной церемонией и шумным пиром, девушка желала упасть в кровать и спать, но новая роль, новый долг супруги и необходимость комсумации брака с Филипом Нортоном заставляли ее прогонять от себя сон. Свечи таяли, вот уже осталась всего лишь три мерцающих огарка, но молодой мистер Нортон все еще не соизволил прийти к своей супруге. Не имея более сил, Бригида заснула прямо у окна, и холодный камень был уютен ей, как самая мягкая постель, но не прошло и четверти часа, как в коридоре за дверью послышался громкий топот, гул мужских голосов и дикий хохот, словно там находились не люди, а стадо диких зверей. Разбуженная шумом, Бригида поспешно вскочила на ноги, бросилась к кровати и, как положено новобрачной, села на самый краешек, стыдливо прикрыв обнаженные ступни подолом своего длинного ночного платья. Теперь, когда ее супруг наконец-то появился, юная леди Нортон задрожала, как лист на ветру: ее охватили страх и волнение, а кровь, отлившая от ее белого лица, придала ей вид мертвой принцессы. «Господь, помоги мне! Дай мне сил не упасть замертво! Дай мне сил… Защити меня! Защити от него!» – пронеслось в разуме Бригиды, когда шумная компания бесцеремонно раскрыла настежь широкую дверь и вторглась в мир и покой комнаты. – А вот и невеста! Заждалась, ласточка? Мы привели тебе мужа! – громко вскрикнул один из нарядно одетых мужчин. Язык у него заплетался: он был ужасно пьян, впрочем, как и все, кто ворвались в комнату. – Сейчас он быстренько тебя оголит и… – Довольно, Фрэнсис! Всем выйти! – прервал пьяную речь шутника сэр Гиз, вошедший вслед за компанией. Отец молодой леди Нортон не мог не заметить того, какой напуганной была его дочь: казалось, она не была живой, но сделанной из белоснежного воска. Пальцы девушки судорожно сжимали складки ее ночного платья, губы были обескровлены, глаза – широко распахнутыми, и в них легко читался ужас. Она знала традиции, знала, что первая брачная ночь молодоженов не могла быть такой. Бригида не могла успокоить в себе дрожь и наблюдала за страшной нелепой картиной, полной пьяных орущих мужчин в ее комнате, молча. И молчала она не потому, что не смела сказать ни слова: тело отказывалось подчиняться ей, так напугана она была. – Эй, вы там! Ведите уже счастливого жениха! – заорал кто-то из гостей. – Эта сладкая женушка страсть как желает оседлать своего муженька! Под высокими сводами комнаты пронесся дикий хохот. «Господи, дай мне умереть! Забери меня в Твои чертоги! Я не желаю быть здесь, в этом Аду!» – подумала Бригида и перевела взгляд на своего отца. – Отец, помогите мне! Заберите меня отсюда!» Но сэр Гиз не мог ничего сделать, кроме как бросить на свою бедную дочь полный сочувствия взгляд. Он не мог подойти к ней, не мог заговорить с ней, и, хотя его сердце сжимала ледяная ладонь, он лишь ждал, когда в комнату заведут Филипа. – Вон! Вон отсюда! Развопились здесь, как стадо баранов! Нечего вам здесь делать! Вон! Все вон! – вдруг послышался громкий недовольный голос… Такой родной, такой сладкий Бригиде голос! В комнате появилась разозленная, красная от гнева Альенора. Альенора ворвалась в эту унылую комнату, как зимний ураган, как летний шторм, и уже через пару минут ей удалось вытолкать из покоев новобрачных нежеланных гостей, всех до единого. Мужчины, нехотя, хохоча, как жабы в теплую июльскую ночь, шатаясь, отправились обратно в зал. – Ступайте, сэр Гиз, я позабочусь о вашей дочери, – настойчиво сказала мисс Нортон все еще стоящему у двери отцу Бригиды. – Только прошу вас, скажите моим родителям, чтобы сейчас же привели сюда Филипа. Он уже довольно поразвлекся, и позорить наше родовое имя ему не позволено! – Успокой ее… Приведи в чувство. – Сэр Гиз растерянно смотрел на Альенору, не смея смотреть на застывшую от страха дочь. Ведь это он настоял на этом браке и чувствовал себя виновным в случившемся кошмаре. – Я вернусь сюда с твоим братом. – Он все же мельком взглянул на Бригиду и сглотнул. – Моя бедная девочка… Да поможет тебе Господь! Сэр Гиз поспешно покинул покои и почти побежал вниз, где, так и не дойдя до комнаты своей жены, наслаждался крепким вином Филип Нортон. – Моя бедная овечка! Да ты холодна, как лед! – подойдя к подруге, промолвила Альенора. Ее сердце разрывалось от боли: не так она представляла себе этот торжественный день! Этот пьянчуга Филип, которого Альенора так высоко ценила и ради которого солгала своей дорогой Бригиде, превратил пир и традиции в самый что ни есть пошлый, грязный фарс, и его не смущали ни намеки родителей, ни прямое требование сестры отставить от себя кубок с вином и подняться к своей юной супруге. Он лишь выпивал кубок за кубком и становился все пьянее и пошлее, заставляя свою семью краснеть от стыда и неловкости. А гости… Что гости? Они уже шептались о непристойном поведении молодого Нортона, а, покинув замок, тотчас разнесут вести об этом ужасном пире и грязном поведении Филипа по всей Англии! – Клянусь, если этот негодяй не пожелает явиться, я сама спущусь в зал, свяжу его веревкой и притащу к тебе! – горячо шептала Альенора, растирая своими теплыми ладонями холодные плечи и руки Бригиды. – Мало того, что он нарушил все традиции, отправив тебя в опочивальню одну… Господи Иисусе, какой позор! Отправил тебя дожидаться его прихода, как какую-то продажную женщину! Будь он проклят! Это мы должны были привести вас, раздеть, помолиться с вами… И еще наш священник, отец Марк… Бедный он, бедный, все сидит, не притронувшись к вину, и ждет, когда этот мерзавец Филип соизволит подняться к тебе! Ну я задам этому пьянице! Опозорил всех нас! А главное тебя, моя дорогая!