Раздался настойчивый звонок в дверь. Конечно… как я могла забыть, что живу в сумасшедшем доме! Придётся открывать. Я нехотя встала. Люди меня любят. Это я не люблю людей. Скорее даже не слишком нуждаюсь в общении. Но ведь им этого не объ- яснишь. Как только пытаешься намекнуть человеку, что ты интроверт, он сразу думает, что ты его выгоняешь или по- сылаешь подальше. Может быть, это жизнь меня такой сде- лала? Ведь раньше я нормально, почти круглосуточно, со всеми общалась, а теперь нуждаюсь в тишине, одиночестве, в отдыхе подальше ото всех. Я спокойный, вдумчивый, уравновешенный человек. У ме- ня просто такой подход к жизни. Да, в большой компании я могу искромётно шутить, говорить без умолку, танцевать, но свою энергию черпаю внутри, наедине с самой собой. Что-нибудь поняли? Вот, и никто не понимает. И в этом доме никто не может примириться с моими особенностями, все донимают меня своим общением, навязываются, пристают. И похоже, что с уходом Миши ситуация только усугубится. Я не спеша оторвала с кофты пару катышков, надела та- почки и открыла дверь. 8 2 Я ведь уже успела сообщить, что живу в сумасшедшем доме? Так вот. Объясняю, почему именно там. Вообще-то, это обычная девятиэтажка, ничем не при- мечательная с виду. Вечно ломающийся лифт, в котором подростки периодически справляют нужду, обшарпанные стены, окурки на подоконниках, — имеется всё. Все преле- сти городской застройки экономкласса для жителей соот- ветствующего уровня доходов. После серьёзного конфликта с отцом мой брат Сеня предложил мне переехать в съёмную квартиру, которую освободили прежние жильцы, его соседи по подъезду. Свой двадцать пятый день рождения я справила в новой обста- новке, состоящей из просторной комнаты, старого покосив- шегося шкафа и двух стульев. На кухне моей чудесной квар- тиры не было даже гарнитура, в углу лишь стояла одинокая железная раковина советских времен с облупившейся эма- лью. Старые окна были щедро облеплены десятью слоями пожелтевшей бумаги, которая жалобно колыхалась от фев- ральского ветра, врывающегося в комнату сквозь толстен- ные щели между рамами. За это благополучие я предусмо- трительно заплатила на год вперёд по совету того же любимого брата, так что деваться мне было некуда. В этот же вечер брат притащил ко мне знакомиться по- ловину подъезда. Эта разношёрстная компания весь вечер угощала меня шампанским, они же помогли мне прибрать- ся, откуда-то притащили тот самый диван (который потом три года продавливал Миша), стол-книжку и голубые рас- шитые занавески. Так я и попала в дурдом. Следующий год моя жизнь протекала как в сериале «Друзья». Только мне не было так же весело. С утра добрые соседи могли вломиться, чтобы попить со мной кофе, ве- черком — чтобы угоститься ужином, ночью — чтобы поже- лать добрых снов. Они дружно в меня влюбились и ходили поклоняться мне каждый день, пока не появился Миша и не разогнал их поганой метлой. Звучит грубовато, но мой муж- чина тоже паинькой не был. После его появления в моей жизни соседи ломились только тогда, когда знали, что он точно будет отсутствовать. И за пять минут до Мишиного 9 возвращения они спешили меня покинуть: никому не нра- вилось улыбаться, слыша в ответ его бурчание. Так вот, соседи… Что же о них рассказать? Они, безусловно, — одна большая семья. Каста. Двери квартир в нашем подъезде не закрываются, чтобы каждый желающий мог, когда ему наскучит сидеть дома, толкнуть плечом дверь соседа и вломиться без спросу. И, как это ни