Вчера вечером все договорились, что Наталья с Машенькой еще немного задержатся у гостеприимных знакомых, так как нужно было обязательно приехать с ответным визитом и благодарностью за вечер в дом предводителя дворянства. Да и нужно было закрепить и расширить знакомства, впечатления о себе и Маше. Пошла Наталья проведать и своих людей и расспросить, как они провели время. Оказалось, что все было нормально, Степана конюхи приняли в свою компанию, они даже умудрились немного выпить и посплетничать про своих хозяев. Надеюсь, что он хозяйку не ругал, как-то после перенесенных в метели приключений немного он с ней не то чтобы сблизился, такого и быть не могло, но очень симпатизировал ей, что было ответным чувством и со стороны помещицы. Наталья оценила его основательность, надежность, спокойствие, переживание о других. Она видела, что и он заметил ее заботу о людях и желание помочь всем, кто от нее зависел. Девушки-горничные тоже были довольны, их накормили, они даже прикорнули немного на вещах, после того как всласть наболтались с другими девушками о своей жизни. Хозяев удивила такая забота о своих людях, она была несколько непривычна. Но Наталья уже придумала «отмазку», так как не хотела, чтобы это обсуждалось и осуждалось в свете. Она сказала, что относится к людям, как к своему имуществу, а о имуществе принято заботиться. Это, конечно, не соответствовало ее настоящим мыслям, но, по крайней мере, было понятно и объяснимо для людей того времени. Привлекать внимание своими истинными демократическими мыслями она не хотела, так как это было чревато. Наталья даже когда-то читала в интернете, что в одной губернии дворяне принесли жалобу губернатору на помещика, который, по их мнению, слишком хорошо относился к своим крестьянам. Против него возбудили целое расследование – не вольнодумец ли он, и не стоит ли на всякий случай отправить его куда-нибудь подальше в Сибирь. Дело еле замяли, но нервов тому дворянину потрепали немало. Так что еще раз «конспирация, батенька, конспирация», как говорил дворянин Ульянов (Ленин). После обеда Наталье принесли небольшую коробочку от графа, в которой лежал красивый резной веер тонкой работы. Он был очень изящный и, скорее всего, недешевый. В коробочке лежала записочка: «Скромный дар прекрасной даме» – и с намеком, и не пошло, и приятно. Наталья оценила, хозяева, а особенно – Верочка, тоже. Пришлось писать ответную благодарственную записку. Знакомые немного подшучивали над ней, но чувствовалось, что и завидуют тому, что благосклонность такого блестящего кавалера досталась скромной капитанше. Чуть позже все собрались в уже знакомый дом предводителя дворянства, но в более скромных, не бальных нарядах. Но на Маше осталось ее жемчужное ожерелье и сережки, она снимала их только на ночь, боясь повредить, порвать, и носила почти постоянно – Наталья видела, что они ей очень нравятся, девушка частенько гладила бусинки, когда думала, что ее никто не видит, видимо, они ей действительно напоминали о родителях. Наталья решила в ближайший перенос еще купить красивую брошь или колечко в комплект к имеющимся вещам, тем более что как незамужняя девушка, по статусу она не могла еще носить дорогие камни. а вот жемчуг был в тему. Наталья достала более скромное платье, сшитое уже Полиной с помощью современных выкроек, очень выгодно подчеркивающее ее фигуру. На необычное платье присутствующие в зале дамы посматривали с огромным интересом. Наталья объяснила, что его сшила новая белошвейка Полетт, которая живет теперь в ее доме, и увидела, как скривилась одна из дам – оказалось, именно она и была бывшей хозяйкой девушки и, видимо, уже очень сожалела, что прогнала такую ценную работницу. В доме у предводителя уже сидели дамы и мужчины в разных компаниях, обсуждавшие как раз все перипетии бала. Компанию дам возглавляла Александра Ильинична, знаменитая теща хозяина дома, которая сказала, что Катенька, к сожалению, немного приболела, добавив с усмешкой: «Ах, эти дамские дела!» Чуть позже приехал и граф, привезший хозяйке шикарный букет из роз, которая явно была польщена таким знаком внимания – букет явно выглядел дорогим и статусным. Хотя предназначался изначально букет не ей, а Екатерине Антоновне, Александра Ильинична свысока посматривала на всех – все ли видят, как ее ценят и величают. Наталья потом узнала, что граф выпросил – выкупил букет как раз у Ивана Ивановича Барышникова, у которого в имении был большой зимний сад с теплицей, где росли разнообразные растения, в том числе и очень редкие, за которыми ухаживал целый штат садовников. Александра Ильинична вовсю кокетничала с графом, явно провоцируя Наталью. «Как она себя поведет, что сделает?» Остальные дамы поглядывали с улыбками. А женщине было и смешно смотреть на ее ухищрения – это было действительно довольно комично, когда дама в возрасте, а для того времени пятьдесят лет – это уже почти старуха, ведет себя и разговаривает, как молодая девушка. Но в то же время она была спокойна – и не так ее подначивали в свое время. Поэтому она продолжала общение с кем-то из дам, рассказывая о впечатлениях о посещении Болдинского монастыря и архимандрита Антония. Освободившись на некоторое время от внимания окружающих, Наталья выбрала момент, чтобы поблагодарить графа за подарок, и сообщила, что сочтет за огромную честь принять в своем скромном имении как его самого, так и его сослуживцев, а также шефа полка – Алексея Петровича Мелиссино, потому что много слышала про славный путь гусарского полка и восторгается его героями. Видно было, что граф это оценил и ответил, что как только Алексей Петрович вернется – а он был в отъезде по делам службы, он обязательно передаст просьбу и сообщит, когда они смогут посетить имение, чтобы она могла приготовиться к приему. Тут как раз в комнату вошел предводитель дворянства, хозяин дома, чтобы поприветствовать дам и забрать в свою компанию графа. Увидев букет, он только скривился, а Александра Ильинична еще раз победно посмотрела на него и окружающих: «Вот мол, как меня ценят». Видно было, что зять, которому было чуть за тридцать, и теща, в возрасте за пятьдесят, взаимно недолюбливают друг друга, что нередко бывает и в наше время. Вообще такие садовые цветы еще были редкостью, за ними требовался особый уход, что не всем было по карману. Но цветы дарили, существовал целый язык букета – в моду вошла традиция девицам и дамам дарить изящные букеты цветов с «символическим содержанием», они были своего рода письмами-признаниями в чувствах, хоть и неявными, но легко читаемыми при наличии знаний. В то время язык цветов был общеизвестен: мирт означал твердость духа, гвоздика – утешение в мысли о свидании, терн – зачем презрение, а роза, в зависимости от цвета – полное признание, обещание счастья, приветливость и так далее. Букеты душистых цветов считались «самым приятным подарком». Умение составлять букеты очень ценилось. И конечно же летом многие составляли гербарии, зарисовывали акварелью особенно понравившиеся растения, вкладывали цветок, подаренный милым другом, в книгу, которую читали. Наталья решила, что надо попробовать принести из будущего луковицы тюльпанов, гиацинтов, других ранних цветов – уход за ними не такой трудный, а растения они многолетние, только выкапывай осенью, а сажай ранней весной, а уж деток они дают много и растут быстро. Будут еще тут к восьмому марта традиционные букеты тюльпанов! Можно и корни роз кустовых взять, клубни пионов, георгинов, гладиолусов, они и многолетние, и быстро разрастаются, только сажай да ухаживай. А уж куст цветущих пионов или георгинов – это же такая красота, а запах, а букет какой! Даже простые сентябринки или ромашки многолетние – и то в дело пойдут! Только обработать их надо, чтобы заразу какую садовую в этот мир не перенести. Решено, еще одна идея в общую копилку. А уж найти растения можно легко – и коллеги многие дачи имеют, и бабульки-соседки помогут за денежку малую, да и в магазинах этого добра более чем достаточно. Кстати, надо семена еще посмотреть, только не селекционные, они на один раз, а обычные, но к нашим условиям привычные, у тех же бабушек можно много полезного поискать, они помогут. Дамы наконец-то обратили внимание на сережки и бусы Маши – они им явно понравились. Маша выдала Натальин вариант их появления, а дальше уже на импровизации Наталья продолжила, что нашла адрес старого друга отца Маши, который часто бывает по делам в Москве и имеет возможность приобрести разные редкие вещи. Якобы она уже написала знакомому, чтобы он поспрашивал – может, есть еще такие или другие вещи на продажу, и передал ей с оказией. А учительница сама себе сделала заметку – обязательно принести еще пару-тройку таких изделий и предложить их тому же ювелиру продать подороже как редкость, выгода будет огромная и взаимная. А может, и хороший китайский или индийский жемчуг где найдется в будущем, а не только обычные пластмассовые подделки, надо все это обдумать и поискать. На этом разговор с дамами и завершился – интерес проявлен, интрига осталась, желание продолжить знакомство, чтобы приобрести необычную вещь, – тоже, вот сколько зайцев за раз поймала, аж самой Наталье приятно стало! Визит был кратким, только как дань вежливости, и все быстро уехали. Да и пора возвращаться домой, в свое имение, пока зависть и ревность не испортила хорошее впечатление от общения с этими людьми. Вернувшись к знакомым, Наталья и Машенька начали собираться домой – на первый раз довольно, слишком хорошо тоже нехорошо, надо и меру знать. Расстались со знакомыми мирно, Наталья подарила и лото, и домино, рассказала, что вскоре в книжной лавке можно приобрести книжечки не только с текстом песен, но и рецепты блюд, не менее вкусных и интересных, чем были на балу у предводителя дворянства. Короче, Наталья вовсю постаралась загладить чувство небольшой зависти к своему успеху. Ссориться ей с ними было не с руки, из-за такого пустяка терять достаточно приятных людей не хотелось, еще пригодятся. Ездить в Дорогобуж она решила почаще, да и продолжать надо было контакты и с Петром Степановичем, и с Зизи, да и с другими дамами дружить надо, как с потенциальными покупательницами новых идей и товаров. Только надо подумать, как это сделать культурнее – продавать напрямую помещица их не могла, дарить – жаба не позволяет, значит, нужен посредник. И она очень надеялась, что такой помощник – посредник после объявления появится! Зайдя к ювелиру за расчетом за камни и серебро, Наталья договорилась, что при возможности воспользуется его услугами еще не раз. Прикупив в лавке апельсинов, приправ, кофе, они отправились в обратную дорогу. Путь домой всегда короче, поэтому они очень быстро и незаметно домчались в имение, где их уже ждали. Начались расспросы, охи и радостные восклицания, разглядывание святых вещей из монастыря, которые Наталья отдала Лукерье, и опробование апельсинов. Они людям понравились запахом, но не понравились вкусом – «кислятина», и это было действительно так. Здешние плоды были гораздо мельче и кислее современных, которые уже очень далеко ушли от своих прародителей, являясь уже полностью модифицированными продуктами. Но Наталье уже надо было в будущее, поэтому под предлогом усталости она ушла в свой флигелек, чтобы быстро перенестись к своим заботам простой учительницы начальных классов, не столь волнующим, но более привычным, и сменить барыню, явно загостившуюся в будущем. Глава 25 Назад так не хочется, но дел накопилось много и разных А Натали вовсе не хотелось возвращаться в свою прошлую жизнь. Волшебные картинки, так сначала напугавшие ее, потом захватили полностью. И пусть вначале изображения казались слишком яркими и резкими для глаз, от них они поневоле слезились и болели, но были они такими красивыми и увлекательными, что захватывали полностью. Да и звуки, раздававшиеся с яркого прямоугольника, сначала слишком громкие, стали чуть тише, когда она случайно нажала на какую-то кнопочку. Постепенно барыня перестала замечать эти неудобства и целиком погрузилась в трогательную историю, разворачивавшуюся перед ней в оживших картинках. Образы героев книги, уже знакомые ей, предстали как живые, она влюбилась в них мгновенно, невольно спорила или не соглашалась с поступками персонажей, полностью попав под магию волшебного невероятного искусства. Натали настолько погрузилась в эти восхитительные картинки, которые вновь и вновь вставали перед ее внутренним взором, что никого и ничего не замечала, даже вернувшись в свое время. Маша решила, что крестная рассеяна от того, что влюбилась в полковника, и даже позволила несколько подтрунить над ней. Но Натали сначала даже не поняла, о ком она говорит, лишь позже догадалась, что речь идет о каком-то знакомстве на балу, случившемся с ее двойником. Она сделала вид, что так и есть, но сама подумала: «Какой может быть полковник, когда есть ОН – князь Болконский! Ах, какой же он красавец! Настоящий аристократ! Вот в кого бы она влюбилась всей душой!» Да, сердце барыни полностью захватил прекрасный советский актер Вячеслав Тихонов, который поразил исполнением этой роли не только Натали, но и миллионы зрителей того времени. Но как бы удивилась помещица, если бы узнала, что роль истинного аристократа сыграл простой поселковый парень, родившийся в семье механика ткацкой фабрики и воспитателя детского сада! Вот так сработал тот социальный лифт, о котором мечтала Наталья, но до которого еще многие и многие годы и свершения нескольких социальных преобразований! Маша, видя, что крестная погружена в свои мечтания, не стала ей докучать, а продолжила распоряжаться по хозяйству. Надо было отслеживать производство валенок, кубиков, других изделий, да и бытовые заботы по имению не давали скучать. Пришлось и барыне отложить ожидание окончания захватившей ее истории и тоже войти в привычный ритм жизни. В отличие от барыни, перешедшей в прошлое только с мечтами и впечатлениями, Наталья перенеслась с большим мешком изделий, связанных деревенскими девушками, ткаными льняными полотенцами и фартуками с традиционной смоленской вышивкой, целым ворохом маленьких лапоточков, которые в охотку сделали мужчины, наливками Лукерьи и колбасами, так всем понравившимися. Наличие, а потом отсутствие вещей удивило бы только Василия Василевича, как управляющего, но он старался поменьше показываться барыне на глаза. А дворовым было явно не до дел барыни, они никогда не лезли в эти дела помещицы – в своем праве хозяйка! Отсутствие продуктов все списали на прием, на котором действительно немало пили и ели. Так что Наталья зря так уж сильно волновалась, что переносы вещей и продуктов будут кем-то замечены. Все вещи были собраны заранее добросовестной барыней и переходили в будущее с полного ее разрешения. Все они предварительно шли на продажу для пополнения серебряного запаса, покупки камней и жемчуга. Тем более она не забыла про обещание дорогобужским дамам и хотела приобрести для них жемчуг и небольшие броши-камеи, очень активно входившие в моду. Стоили они в будущем буквально копейки, а в прошлом – ценились очень дорого! Но как воздух нужен был посредник, который помог бы их реализовывать, и Наталья активно надеялась, что ее объявление в газете поможет найти такого. Мешок был настолько большой и тяжелый, что она волновалась, сможет ли перенести его благополучно. Но все прошло штатно, она оказалась в своей квартире вместе с ним. Разбирая вещи, она решила, что книги, которые она купила в Дорогобуже, картины и иконы из Болдинского монастыря она оставит себе, так как пока трудно объяснить их появление. А ладанки, маленькие иконки, свечи, крестики и прочие церковные принадлежности Наталья предложила бабушке бывшей ученицы, которая помогала при службе в одной из московских церквей, объяснив, что все это приобретено во время поездки с туристами на каникулах в древний монастырь. Вообще, учительнице было легко объяснять происхождение вещей – ведь она говорила правду, вернее, полуправду – другое дело, что экскурсия-то была в монастырь девятнадцатого века. Вещи женщине понравились, она оценила их добротность и правильность исполнения – «не то, что нынешние, чувствуется, что старина», сказала, что договорится с настоятелем своей церкви об их продаже в лавочке и пообещала рассчитаться чуть позже. На иконы она, взглянув, сказала: «Не продавай, себе оставь, намоленные», с чем Наталья и согласилась. Учительница знала, что женщина никогда никого не обманывала, и отдала вещи с легкостью – за этим человеком они не пропадут, а деньги пока не к спеху, как сделает – так и ладно. Пообещала при случае еще привезти, если нужно, на что ответили кратко: «Нужно, вези!», на чем и расстались. Наталья на прощание подарила женщине картину с видом Болдинского монастыря, на что ей кивнули с пониманием: «Вот ты где была, древнее место, святое», с чем она была абсолютно согласна. Что интересно, книги при переносе состарились, хотя их покупали абсолютно новыми, что обрадовало – новая книга начала девятнадцатого века выглядела бы подозрительно. Наталья даже сделала на них стертые печати, как будто они были из какой-нибудь библиотеки или хранилища музея, чтобы уж полностью легализировать их. Чуть позже она их выставила на букинистическом сайте, написав, что нашли книги знакомые ее знакомых чуть ли не на чердаке старого дома в заброшенной деревне. А уж как они туда попали – бог весть, скорее всего, в революцию, когда грабили награбленное и забыли про них благополучно. А теперь нашли, да ей отдали – их такое старье не интересует, эти люди больше современными глянцевыми журналами со сплетнями интересуются. Это объяснение нужно было, чтобы не вызвать подозрения таким внезапным всплытием изданий спустя такое большое время – все же такие книги были редкими и учтенными специалистами. И почти сразу их забрал по очень хорошей цене известный коллекционер, который вполне удовлетворился таким объяснением – попали случайно хорошие вещи в руки «лохушки-учителки», бывает и не такое, надо пользоваться случаем. Наталья решила, что и в следующий раз такая легенда сойдет, надо только брать книги не редкие, а достаточно часто издававшиеся, но экземпляры которых почти не сохранились. Те же баллады Жуковского, Батюшкова, даже «Оды» Державина, журналы Смердина – самый ходовой товар для продажи. Она снова решила покупать серебро, но в этот раз столовые вещи – мелкие супницы, бокалы, тарелки, вазы, вещи массивные, но свободные в продаже, чтобы не вызывать подозрения частыми покупками слитков серебра. Как Наталья узнала в прошлом, эти вещи также скупались или сдавались в ломбард с правом выкупа или просто оценивались и покупались свободно. Да и на столе при приеме они могли барыне пригодиться, не хотелось ударить в грязь лицом перед графом и его сослуживцами. Хотела она приобрести в подарок графу красивый серебряный портсигар, но потом вспомнила, что сейчас мужчины курят трубки. Пришлось женщине, никогда не интересовавшейся этим вопросом, искать нужную лавочку. И хотя Наталья никогда особо не привечала «куряк» и не любила запах табака, там ей, к удивлению, понравилось. На ее счастье, в лавочке был очень приятный продавец, который и проконсультировал ее, какую трубку и табак лучше выбрать. Тем более что Наталья посетовала, что ее друг увлекся реконструк-торством в стиле восемнадцатого века, да так ушел в тему, что и в быту старается во всем подражать людям того времени. Это заявление продавца нисколько не удивило, он сказал, что многие современные мужчины переходят на трубки, считая их более солидными, да и менее вредными для здоровья, чем простые сигареты, а тем более папиросы. Рассказал он и интересную историю их появления. Оказывается, что в 70-х годах семнадцатого века листья табака придумали скручивать в сигары. Для их безопасного хранения и транспортировки стали использовать твердые коробки – портсигары. В России они вошли в обиход при Петре I, когда император разрешил курить табак. Футляры делали из серебра, украшали эмалями, инструктировали драгоценными камнями. Но вскоре появились хьюмидоры – плотно закрытые ящики для сигар. Портсигарами перестали пользоваться. С появлением сигарет аксессуар вновь вошел в моду. Во время Крымской войны 1853–1856 годов русские и турецкие солдаты заворачивали табак в бумажные гильзы от пороха, обрывки газет, чтобы покурить на привале. Эту привычку переняли англичане и французы. В Англии наладили массовое производство сигарет. В США в конце 1880-х годов изобрели машинку для изготовления сигарет, что способствовало их быстрому распространению. Чтобы насладиться трубкой или сигарой, требовалось время и соответствующая обстановка, а сигарету можно было выкурить практически «на ходу», что высоко оценили потребители. Решив «затариться» по полной и сразу купить подарки и для сослуживцев полковника, она выбрала еще несколько трубок попроще, набрала разные сорта табака и взяла набор каких-то приспособлений для чистки и снаряжения трубки. Расстались они с продавцом обоюдно довольными, тем более что и стоило все это немало. Нашла женщина в ювелирном магазине и красивый серебряный набор, состоявший из стопки и фляжки. Хотела купить плоскую, которую можно было засовывать в голенище сапога, говорят, подобная был у императора Александра III. Но опять из всезнающего интернета узнала, что с 1802 году в гусарский обиход вошли серые шерстяные подшитые кожей кавалерийские комбинезоны[2]. Согласно новому табелю мундирным, амуничным и оружейным вещам, который был принят 30 апреля 1803 года, были назначены цвета и созданы правила, по которым рядовым гусарских полков полагались: сапоги – с привинченными шпорами, при рейтузах были с короткими, мягкими голенищами, а при чакчирах – с твердыми голенищами, высотой в половину икры. Таким образом, сильно фляжку в сапоги не засунешь, поэтому были выбраны красивые круглые фляжки емкостью по пол-литра, и одна – побольше, на литр, на несколько человек. Наталье не очень хотелось поощрять пьянство человека, которому она симпатизировала, но понимая практичность этих вещей, надеялась, что иногда, особенно зимой в походах, глоток коньяка не повредит. Вернулась педагог как раз вовремя, в школе народ ходил возбужденный, чувствовалось, что всем не до уроков и детей. Все собирались кучками и что-то активно обсуждали. Наталья очень не любила сплетни и всегда старалась держаться подальше от всяких обсуждений, но здесь происходило что-то настолько непонятное, что она невольно присоединилась к одной из групп. Оказалось, что старую директрису, которую все любили и ценили, убирают якобы по возрасту, а на ее место ставят молодую даму, работавшую всю жизнь в администрации города и не видевшую живых детей уже много лет, не знающую специфики работы такого сложного организма, как большая современная школа. И вот теперь эту не известную никому даму, явно «менеджера от образования», а не практика, за какие-то провинности отправляют руководить лицеем, где работала Наталья. Понятно, что новая «метла» будет мести по-новому и, скорее всего, приведет с собой собственные кадры. Поэтому учителя переживали, что их ставки сократят, и часть часов отдадут «пришельцам» от новой власти. Наталью это не особо обеспокоило, она знала, что без детей и нагрузки она не останется, тем более что вела подготовку к школе, и свой будущий первый класс уже хорошо знала и надеялась, что дети и родители нынешних четвероклассников тоже ее в обиду не дадут. Взбесил педагога больше сам факт, что заслуженного человека, проработавшего много лет, которого всегда ставили в пример другим директорам, в середине учебного года, не дав доработать и до каникул, хотят убрать в одночасье только потому, что кому-то надо было посадить на уже стабильное место своего человечка. Да уж, прямо по Грибоедову: При мне служащие чужие очень редки, Все больше сестрины, свояченицы детки.