ГЛАВА 12 — Ригнар? — Всего одно слово оказалось сильнее, чем удар хлыста. Тьма, которая в последние дни как-то присмирела, вдруг забурлила, взъярилась, обожгла кончики пальцев. И раньше, чем осознала, я потянулась к ней с единственным желанием — выпить. Выпить до дна душу того, кого я так ненавижу. Из-за кого моего отца осудили на медленную смерть в рудниках. Я сделала шаг навстречу. Время словно замедлило свой бег. Вот великий инквизитор медленно, невероятно медленно поворачивает голову. И в его глазах я вижу изумление. Он узнал мое лицо, как и тот странный тип в переулке старьевщиков: слишком я была похожа на мать. Его рука взметнулась, готовая к атаке. — Лойсо! — прогремело карканьем ворона на весь кабинет смертоносное заклинание огня, способного сжечь даже железо. Заклятие, дарующее мгновенную, неотвратимую смерть, полетело в меня. И ему наперерез рванул щит, сотворенный Ригом. Сын оказался сильнее отца. Гораздо сильнее. Его щит выдержал, впитав в себя Лойсо. Меня лишь впечатало в стеллаж. Голова ударилась о полку, ноги подкосились, и я второй раз в своей жизни потеряла сознание. Правда, перед тем как оно окончательно померкло, в голову пришла самая глупая мысль из всех, возможных в этой ситуации: «Порою падать в обмороки — это весьма своевременно и практично». В себя пришла от тихих, но настойчивых звуков. На улице барабанил дождь. А еще кто-то настойчиво скребся в стекло. Я со второй попытки открыла глаза. Потолок… Трещина на штукатурке была знакомой. Палата — тоже. Похоже, пробуждение в лазарете становится для меня традицией. Главное, чтобы это не вошло в норму… А потом в памяти начали всплывать и причины, по которым я здесь оказалась. И стало паршиво. Но тому, кто скребся в стекло, было невдомек о моих мыслях. А у меня внутри было пусто… И чтобы хоть как-то заполнить эту бездну, я пошла открывать задвижку. Действие, даже такое, дарило надежду на отсрочку. Отсрочку от мыслей, которые грозили выжечь сознание. Риг. Сын. Верховного инквизитора. Руки действовали сами по себе. Вот распахнулись створки, впуская наглые капли дождя и одну мокрую до последней шерстинки заю. В зубах она держала мышь. — Ты, наверное, грустишь, — выплюнув добычу, начала она. — Я приперла тебе мышь. С Кары тут же на подоконник натекла лужа, но ушастая, не иначе сожрав музу стихоплетства вместо несчастной полевки, вдохновенно продолжила: — Ты сейчас чутка взбодришься. И немного покричишь. Увы. Заю я разочаровала, когда спокойно поднесла еле попискивающую мышь за хвост к лицу. Та задрыгала лапами, протестуя против такого обращения, и запищала громче. Кара между тем деловито захлопнула сворки и встряхнулась, точно дворняга, выбравшаяся из речки, щедро окатив меня брызгами. Только тут я отстраненно заметила, что на мне — ночная рубашка. Натуральная девичья сорочка нежно-розового цвета с кружавчиками и рюшами. — Вообще-то я думала, что визжать будешь ты, а не полевка. — Извини, если тебе так необходимо, я могу взвизгнуть. — Крис, да что с тобой? — не на шутку забеспокоилась Кара. — Я тебя не узнаю. Где твои сарказм и ехидство? Ответить я не успела, тихо приоткрылась дверь, и прогремел грозный окрик лэриссы Йонги: — Крисрон, что вы делаете? В вашем положении необходим постельный режим. Вы и так несколько дней в себя не приходили! Я только обернулась, чтобы спросить, в каком таком положении, как раздался звон и визг, которого так добивалась зая. Видимо, целительница знала, как правильно реагировать на мышей. И прицельно разбивать об пол банки с вонючим снадобьем. Спустя удар колокола, когда пол был протерт, в палате стоял запах перца и отвара крапивы, а зая испарилась в неизвестном направлении, я узнала от лэриссы Йонг, что беременна. Хорошо, что в этот момент врачевательница уже успела загнать меня в постель. А то бы я грохнулась в обморок в третий раз в жизни. — Раз вы пришли в себя, то я доложу ректору, что вы в состоянии побеседовать с ним. — В голосе целительницы было слышно неодобрение. Я кивнула, стараясь осмыслить только что услышанное. Хотя мне бы предыдущее осознать. Ректор пришел спустя четверть удара колокола. И время ожидания показалось мне изощренной пыткой. Я не хотела верить в происходящее. И все же… — Крисро, рад, что ты пришла в себя… — Анар скупо улыбнулся и присел на стул рядом с постелью. — Крис, знаешь, почему я ненавижу брать в академию магинь? — Мы слабее? — предположила я. — Нет, — процедил он. — Вы имеете отвратительную привычку беременеть. И эта ваша беременность позволяет вам требовать от меня возвращения своей клятвы. Вот так. Тратишь на вас несколько лет, тренируешь, натаскиваешь, а потом слышишь: «Я хочу оставить этого ребенка». И все. Я не вправе требовать от курсантки избавиться от него. Потому что, скорее всего, у нее родится маг. А учитывая уровень дара матери (сюда слабые не поступают), это будет сильный маг… И в Темных, и в Светлых землях такими детьми дорожат. Он замолчал. Я тоже не проронила ни слова. Пауза затягивалась. Анар вздохнул и решительно поставил на тумбочку, стоявшую в изголовье, пузырек с пилюлями. — Одной будет достаточно, чтобы вытравить плод. И только тебе решать, выпить ее или потребовать от меня возвращения своей клятвы. Но учти, что ты совершила покушение на верховного инквизитора и, если ты выйдешь из ворот академии, случиться может всякое. Я же обязуюсь, что сумею защитить тебя от Черного Ворона. Я задержала взгляд на пузырьке, а потом бесцветным голосом спросила: — Где Риг? — В карцере. Его заковали в антимагические браслеты, чтобы не разнес все вокруг, — сурово отчеканил Анар. И, не дожидаясь моего второго вопроса, сообщил: — Кстати, верховный инквизитор в городе. Остановился в гостинице и заверил меня, что ему понравился здешний воздух и климат. Ушел ректор не прощаясь. Я потянулась к бутыльку с пилюлями и задумчиво посмотрела на этикетку. Предстоял самый сложный выбор, который мне когда-либо нужно было делать. Темное стекло было холодным. Внутри — дюжина пилюль. Небольших. Так что даже запивать не потребуется. Просто проглотить. Просто… К бездне! Ничего не просто! Я ударила кулаком с зажатым бутыльком по одеялу. Слова Анара были жестокими, но логичными. А выход, к которому он подталкивал, — правильным. Для него — правильным. Ведь задача ректора — получить в итоге сильного порубежника, лишенного эмоций, готового умирать, выполняя свой долг. Если я выпью эту демонову пилюлю, я стану именно такой. Не сейчас, не сразу… Но с этим ребенком я потеряю часть себя. Я обессиленно откинулась на подушки. Прикрыла глаза и заставила, именно заставила себя представить, что будет после того, как я проглочу этот яд. Я останусь в академии, и до меня не сможет добраться Черный Ворон. Получу отсрочку на семь лет до выпуска. А потом выйду из этих ворот и начну уничтожать тварей бездны. Но смогу ли я при этом взглянуть в глаза Рига? Нет. Если я убью нашего ребенка, я предам не только светлого. В первую очередь я предам себя. Признаю, что сожалею обо всем случившемся между нами, а значит, солгу сама себе. И это знание останется со мной до самого конца. Сейчас я старалась думать именно о жизни, что зародилась у меня внутри, но мысли невольно возвращались к тому, кто ее подарил. Риг. Любила ли я его? Да. Ненавидела? Да. За то, что он — сын своего отца. За то, что не сказал правду сразу. Ведь, узнай я раньше, может, все сложилось бы иначе… Хотя нет. Я бы, наверное, все равно его полюбила, если бы не убила раньше. Осознание, что Риг только сын Черного Ворона, но не сам Черный Ворон, приходило тяжело. Проще всего было обидеться, щедро одарить ненавистью Рига, как и его отца… Но что будет, когда волна злости схлынет? Я останусь выжженной пустыней. Буду существовать… — Да пропади оно все! Бутылек разбился о стену, брызнув тысячей осколков. Видимо, со злости я вложила в удар еще и магию: в месте удара поползли морозные узоры. На звук тут же прибежала целительница. Увидела картину, глянула на меня внимательным взглядом, словно насквозь прожгла, и все поняла без слов. — Может, оно и к лучшему, деточка. Не женское это дело — война. Я сейчас тут все приберу. Лежи, лежи, милая. Тебе волноваться нельзя. — Где моя одежда? — бесцветным голосом спросила я. — Да в тумбочку я убрала… — проговорила целительница и осеклась: так резко я соскочила с кровати. Лихорадочно начала перебирать вещи. Нашла браслет. Что ж, я сделала свой выбор. Теперь черед Рига. Прятаться всю жизнь от Черного Ворона я не собиралась. Верховный инквизитор — это моя ненависть, а не мой страх. И только его кровь погасит костер, что бушует в моей душе. А уж примет или нет после этого меня Риг — решать ему. Я пожирательница душ. И сегодня я использую свой дар. Оделась я быстро и, несмотря на причитания целительницы, решительно вышла из палаты. Она попробовала меня удержать. Куда там. Тьма разлилась во мне. Тьма бушевала. Черный источник бурлил. Сейчас мне не нужны были заклинания, чтобы смести со своего пути любую преграду. В город. В демонов постоялый двор, где инквизитору так понравился целебный горный воздух. Но сначала мне нужно увидеть Рига. Я уже выходила из лечебницы и даже взялась за дверную ручку, как с другой стороны двери долетел обрывок разговора. Видимо, кадеты стояли на самом крыльце. — …а что, и в эти выходные нельзя покидать академию будет? Вроде военное положение в городе сняли. Поймали того преступника, Айка Линга. Он в переулке старьевщиков скрывался. В лавке лепрекона какого-то… — Голос говорившего был смутно знаком. — Его-то поймали. Да теперь другое. Твари, которые под завалом не погибли, все как одна взбесились. Разбежались по ходам и пещерам, которых в горе тьма. А вчера все дружно ринулись по ходу нереиды в академию. Ворота зала переносов запечатали заклинанием, но на нижний уровень все равно ходить не стоит… — А вот этот настырный тенор я узнала бы из многих. Рейзи. — Зато практику по тварям бездны отменят, а это даже лучше, чем увольнительная, — мечтательно протянул первый.