Застывшие в безмолвии люди пришли в движение, каждый подходил и опускал на землю цветы. «Ну вот, только время потеряли», — расстроился Валеев. Неожиданно он заметил рядом с могилой молодую женщину, похожую на Алису Никитину. Первые сутки после трагедии в доме Шильманов она оставалась там, а затем исчезла. На связь не выходила, хотя дала обязательство являться к следователю по первому требованию. Ее бегство укрепляло подозрение о причастности Алисы к череде скоропостижных смертей. — Ваня, проверь, женщина в черном платке и синей куртке — это Алиса Никитина? — Где? Почти все в платках. Валеев издалека наблюдал, как женщина в синей куртке положила цветы на могилу. — Она у могилы, — дал указания он. В этот момент женскую фигуру в синей куртке заслонили другие. Майоров переспрашивал, но Валеев уже не мог ему помочь. В какой-то момент он увидел, как подозрительная женщина, склонив голову, быстро удалялась в сторону центрального выхода с кладбища. Валеев решил догнать ее, как вдруг около могилы возникла непонятная суматоха: кто-то упал, кто-то вскрикнул. Валеев дернулся в сторону выхода, но женщина, похожая на Алису, уже скрылась за воротами, а за спиной сразу несколько голосов запросили о помощи. Оперативник чертыхнулся и поспешил к могиле. Там на земле лежал Максим Шильман. Около него суетилась врач Кураева. — Что с ним? — тревожился Веригин. — Думаю, обморок. — Кураева приоткрыла веки Максима, ощупала его шею. — Он сильно замерз. — Возьми мое пальто, закутай его, пока не приедет скорая. — Веригин снял с себя пальто и остался в тонком бежевом джемпере. — Дима, ты простудишься, — забеспокоилась подруга бизнесмена и по совместительству заботливый врач. — Ничего. Я пойду в машину. А ты помоги Максиму, съезди с ним в больницу, проконтролируй, чтобы все сделали на совесть, — давал распоряжения Веригин. — Как скажешь, — привычно подчинилась Кураева. — Только не стой здесь, иди в тепло. — Съезжу домой за одеждой — и к тебе. Позвонишь, скажешь адрес больницы. Веригин ушел. Валеева беспокоило состояние Максима Шильмана, не хватало еще одного трупа. Ему пришлось вмешаться в происходящее у могилы. — Проверили на ранение? — спросил он, склоняясь над парнем. — Не мешайте, мужчина, — не глядя, отмахнулась Кураева. — Я майор полиции. У него точно обморок? — Надеюсь. — Она дала ему что-то понюхать, парень вздрогнул. — Вот, открывает глаза. Помогите. Валеев помог поднять вялого Максима и надеть на него большое пальто Веригина. Бледного парня закутали и усадили на скамейку. — Ты помнишь, что случилось? — требовал от него Марат. — Что ты пил сегодня? Когда и где? Максим тупо смотрел на могильный холмик, усыпанный цветами. Майоров дернул напарника за рукав и сдавленно вымолвил: — Там. — Что? — не понял Марат. — Цветы. Астры. Ваня указывал на могилу. Марат шагнул ближе к крестам и увидел белые астры. Две недели назад он не различал их среди десятка похожих цветов, но сейчас астры сразу бросились ему в глаза. Белые цветы лежали у изголовья около венков. Марат поднял их, надеясь, что сегодня астры — это просто цветы, а не символ загубленной жизни. Но нет, картина повторялась — их стебли были надломлены. Как в прошлый раз, и в предыдущий, и в самый первый на квартире Волкова. Три случая — четыре трупа. Неужели опять? Кто сегодня? Оперативники переглянулись и в скорбном молчании посмотрели на еле дышащего Максима Шильмана. 29 В конце марта под деревьями и в тени забора еще сохранялись грязные отвалы снега. Дмитрий Семенович Веригин успел основательно замерзнуть, пока шел к своей машине. «Наталья права, — соглашался он. — Заботясь о других, нельзя забывать о своем здоровье. Не хватало мне глупой простуды в придачу к хроническим болячкам. Хотя жест получился красивый — забота о сыне скончавшегося друга. Это видели многие, люди оценят». Веригин сел в машину, завел двигатель, включил обогрев сиденья и прибавил температуру в климат-контроле. Теплый воздух стал интенсивно поступать в салон автомобиля. Странно, но в первую минуту он почувствовал озноб, видимо, организм успел продрогнуть без пальто. Что ни говори, а теплая одежда и теплый дом в десять раз лучше промерзшего автомобиля, в котором скоро станет душно. Веригин тронулся с места, выехал на дорогу. В машине становилось теплее, но вместо комфорта он ощутил легкое головокружение и прилив слабости. Он сделал несколько глубоких вздохов — не помогло, наоборот, головная боль усилилась, к горлу подступила тошнота, а руки и ноги стали плохо слушаться его. Сначала одеревенели пальцы, затем кисти рук, ступня на педали газа стала тяжелой и каменной. Веригин запаниковал, вспотел, его дыхание участилось, но воздуха легким все равно не хватало. В машине действительно стало душно, настолько душно, что невозможно стало дышать. Горло словно сжималось и отказывалось работать. Веригин с ужасом понимал, что машина превращается в душегубку, хотя и не мог объяснить происходящего. Надо затормозить, припарковаться и бежать, бежать на свежий воздух, — стучало в его висках. Но руки почти не слушались. Наклонив тело, он с трудом вывернул руль к обочине, теперь нужно тормозить. В обычных условиях это происходит автоматически, нога перемещается на соседнюю педаль — и все. Это действие сродни инстинкту самосохранения. Однако сейчас непокорная нога окаменела и продолжала давить на педаль газа. Автомобиль съехал с дороги, не замедляя скорости. Оперативники дождались на кладбище приезда скорой помощи. Прибывший врач осмотрел Максима Шильмана, оказал неотложную помощь и заверил, что жизни молодого человека ничто не угрожает — парень упал в обморок, спровоцированный сильным стрессом. Во время похорон такое случается даже с мужественными людьми. Валеев согласился, но настоял, чтобы Максима обследовали в клинике. — У нас есть основания опасаться за его жизнь, — поведал он врачу, умолчав, что речь идет всего лишь о сломанных астрах. Скорая помощь увезла Макса Шильмана в сопровождении Кураевой. — С парнем все в порядке. Этот случай не имеет отношения к предыдущим, — убеждал напарника Майоров, когда оперативники покидали кладбище. — Почему так уверен? — Сам посмотри. — Оперативники проходили мимо торговцев живыми и искусственными цветами. — Цветы на могилах специально ломают, чтобы их заново не пустили в оборот. — А ты голова, — согласился Марат. Они выехали с кладбища, уверяя себя, что похороны прошли без происшествий. То, что Валеев увидел Алису, так это же не точно, ему могло показаться. Когда вечно думаешь о чем-то плохом, это плохое и мерещится. Но не прошло и пяти минут, как им снова пришлось вспоминать о проклятых астрах. Впереди идущие машины резко замедляли ход, некоторые останавливались. Все глазели на аварию на обочине. Черный представительский седан врезался в столб с такой силой, что бетонная громадина надломилась и рухнула на тротуар. Сломанный столб с поникшими плафонами чем-то напоминал сломанный цветок. — Авария. Какого хрена гонять без ума на мерзлой дороге, — выругался Майоров. Из-под смятого в гармошку капота шел густой пар. Повреждения казались огромными, но Валеев знал, что современные автомобили специально принимают удар на себя, чтобы обезопасить водителя. — Машина навороченная, подушки сработали, отделается ушибами, — решил Валеев, разглядев в салоне одного водителя. — Впредь будет умнее. Кто-то, желающий помочь, распахнул водительскую дверцу разбитой машины, и Марат увидел за рулем неподвижного толстяка в бежевом джемпере. — Да это же… Останови! — крикнул он Майорову. Он выскочил из машины и подбежал к месту аварии. Так и есть — за рулем Веригин! Только отъехал от кладбища — и вот… Подушки безопасности сработали штатно, видимых повреждений и крови на теле не наблюдалось, однако распахнутый окаменевший рот смотрелся устрашающе. Подоспевший первым мужчина попытался помочь пострадавшему, отстегнул ремень безопасности и отпрянул. — Он не дышит. Совсем не дышит. 30 Петелина и Устинов вошли в начальственный кабинет. Полковник Харченко специально вызвал следователя и криминалиста одновременно, чтобы не дать лишний повод для слухов, будто он обсуждает что-то личное с беременной подчиненной. Он отметил внешний вид Елены: целеустремленность во взоре, рабочее возбуждение на лице, уверенная походка. Аккуратный животик только подчеркивал неоспоримый статус опытной женщины. — Хорошо выглядишь, — не удержался от комплимента Харченко — Спасибо за легкое дело, Юрий Григорьевич. Я увлеклась. По-настоящему. — Тебе это пошло на пользу. — Семя вашей заботы упало на благодатную почву. Харченко смутился: — Ты говори нормально, нас могут не так понять. — Бросьте. У нас череда убийств, а вы думаете о…