После этой фразы он быстро сник, словно огонь мщения, питавший его силы, стал затухать. Он попросил воды, взял стакан двумя руками и медленно выпил половину. Стало заметно, что он очень устал, допрос вымотал его. — На сегодня хватит, — решила Петелина. — Продолжим наш разговор завтра. Она встала, собираясь вызвать конвой. — Нет, сегодня! — неожиданно возразил Никитин. Его расширенные глаза цеплялись за следователя, умоляя остаться. Он тихо добавил: — Или никогда. Петелина села. Она тоже устала, но знала, что идет видеозапись допроса, и если сейчас она что-то упустит, то потом сможет пересмотреть все неясные моменты свежим взглядом. Пусть говорит, исповедь преступника нельзя останавливать. — Ну что ж, продолжим, — согласилась она. — Хочу уточнить про ваш уникальный яд. Когда вы его разработали? — Недавно. После того, как переродился в Тайпана. — Откуда такая уверенность в свойствах яда? Испытывали на крысах? — Можно сказать и так. На очень больших крысах. — Вы работали на Хлыстина, делали наркотики. Он обеспечил вам прикрытие, оборудование, химикаты. И он использовал вашу продукцию, в том числе яды. Это так? — Яд был вначале, а уже потом я наладил производство волшебных таблеток. «Ну да, конечно, — сообразила Елена. — Сначала Хлыстину требовалось устранить конкурентов, расчистить район для сбыта наркотиков. Устранить так, чтобы никто не подумал на него. Яд для этого идеальное средство». Она показала фотографии братьев Агеевых: — Вы знаете этих людей? — Их знал Хлыст. Он очень обрадовался, когда их не стало, и похвалил меня. — Выходит, на них вы испытали… — Считайте их моими подопытными крысами, — кивнул Никитин. — Кто еще? — Да что вы все к яду цепляетесь. Это не самое сложное дело. Никитин стал говорить быстро и много. Он рассказывал про Синего, Хлыста, свои разработки, упомянул самовоспламеняющуюся смесь, что-то еще. Его буквально было не остановить. «Отчего он такой разговорчивый? — удивлялась Елена. — Уже на несколько особо тяжких статей наговорил. Валит себя, сдает Синего и даже Хлыста подставляет, тем самым наживает себе смертельно опасного врага. Конечно, мы его изолируем на период следствия, но у Хлыста большие возможности в криминальном мире. Неужели Никитин не понимает, что его ждет?» В какой-то момент Никитин захотел воды и взялся за стакан. Петелина воспользовалась паузой, чтобы задать важный вопрос: — Вернемся к Алисе. Вы долгие годы вынашивали месть, убрали близких ей людей, почти довели бывшую жену до самоубийства, а сегодня явились к ней в больницу с астрами. Как вы планировали с ней расправиться? — Вы ничего не поняли. Астры, которые я принес, не были сломаны. — Никитин болезненным взглядом смотрел на следователя. — Да, я мечтал отомстить Алисе, но, когда увидел ее после долгой разлуки, сердце екнуло. Я раз за разом тайно наблюдал за ней и убедился, что, несмотря ни на что, я до сих пор люблю ее и всегда буду любить свою Астру. Она единственная звезда моего черного небосвода. Он поднял уже пустой стакан и, прикрывая им рот, прокусил воротник рубашки. — Прощайте, Петля-Петелина. Я выговорился и готов умереть. В первые секунды Елена подумала, что о смерти он говорит образно, но затем догадалась: «Ах, вот в чем дело! Он принял свой яд!» Она вскочила, бросилась к двери и крикнула конвойному: — Врача, немедленно вызовите сюда врача! Она обернулась и увидела умиротворенное лицо Никитина. — Бесполезно — противоядия нет. Меня бы все равно убили, что на воле, что в камере. — Его глаза затуманились, речь стала похожей на бред, он смотрел на следователя, но обращался к любимой женщине: — Алиса, Астра моя ненаглядная… Не бойся, ты же знаешь, что я… Ты для меня звезда… Прости. Его тело обмякло, а голова упала на стол. 49 Она долго не могла заснуть, перед глазами стояла одна и та же картина: болезненное лицо Никитина, повторяющего одни и те же слова: «Астра моя ненаглядная». Как же так получилось — успешный допрос и неотвратимая смерть. Она раньше должна была догадаться, что стала свидетелем предсмертного покаяния. Да, его обыскали, как обычно, забрали ремень и шнурки, но она-то знала, что имеет дело не с обычным уголовником, а талантливым химиком. На глазах у нее он поставил точку в своей сложной жизни. Раньше, чтобы заснуть, Елена могла выпить бокал вина или снотворное, но забеременев, она ограничила себя во всем, что могло навредить будущему ребенку. Она пыталась думать о чем-то хорошем, однако справиться с плохим настроением не получалось. Так они и ворочались — она в постели, а малыш в ее животе. На службе попутчиками тяжелых мыслей стали бесконечные узоры, которые она выводила карандашом на бумаге. Взгляд цеплялся за перекрестье линий, помогая сосредоточиться на новых поворотах «легкого дела», которым ее облагодетельствовал добренький Харченко. Зазвонил телефон, Елена увидела имя Сергея. — Привет. Как дела? — сказала она дежурную фразу. В ответ услышала поток ругательств: — Ты еще спрашиваешь. Я в заднице! Банкирам мало моего дома для возврата кредита, хотят пустить с молотка все мои фуры. Проведут торги среди своих и продадут за полкопейки. Я знаю, как это делается. — Если знаешь, продай сам, не дожидаясь торгов. — Ты издеваешься? Фуры в залоге у банка, счета заблокированы, на мне висит кредит и проценты. Я сам скоро повешусь. — Давай успокоимся. Я понимаю, бывшие жены для того и существуют, чтобы звонить им с перепоя или когда припечет. Но я, между прочим, беременна. Мне волнения противопоказаны. — Я спокоен, почти спокоен, только… — Сергей снова повысил голос: — Это же поджог! А ты следователь. Ты хоть что-нибудь расследовала? — Многое. Но отчитываться я буду перед своим начальством. Елена прекратила разговор. Она помнила, что обещала разобраться с поджогом склада, назначила целый ряд экспертиз, но расследовать такие дела чрезвычайно трудно. Сейчас у нее в приоритете серия убийств, которые намного опаснее имущественных преступлений. Сергей позвонил вновь, Елена отключила телефон и взялась за карандаш. На чем он ее прервал? Кроме Волкова, остальные погибшие связаны с успешным комбинатом «Нанохиммед». И катастрофа с Максом Шильманом вписывается в эту версию. Но какая выгода в убийстве акционеров, если комбинат отойдет государству? Нет ли тут скрытого умысла, о котором она не догадывается? Елена начертила несколько загогулин, похожих на знаки вопроса. А вдруг Максим Шильман женат? Он мог жениться в Англии или здесь, тайно. Возможно, на спор, как бывает у экзальтированной молодежи, такие случаи встречались в ее практике. К примеру, на Алисе Никитиной. А что, Алиса была на новогоднем корпоративе, где могла познакомиться с Максом. После пьяного веселья чего только не случается. И самое подозрительное — она фигурирует во всех убийствах. Сейчас Максим одумался, решил расторгнуть глупый брак и попал в жуткую аварию. Если так, то его захотят прикончить. Елена взяла телефон, чтобы позвонить оперативникам, но в последний момент передумала. Она сгущает краски, всему виной ее профессиональная подозрительность. В аварии виноват только Максим и никто другой, а его жизни, уверяют врачи, ничто не угрожает. 50 Клиническая больница располагалась в нескольких корпусах, связанных между собой переходами. Максима Шильмана после автокатастрофы поместили в отделение реанимации и интенсивной терапии в привилегированную платную палату. Таких пациентов помимо лечащего врача обязательно наблюдает главврач отделения, также привлекаются специалисты из других отделений и медицинского института. Поэтому появление нового врача в отделении интенсивной терапии никого не удивило. Это была женщина с длинными черными волосами, в строгих прямоугольных очках. На ней был стандартный салатовый халат и стробоскоп, небрежно накинутый на плечи. Она шла, склонив голову, листала бумаги, прикрепленные к планшету, бросая поверх очков взгляд по сторонам. Около палаты Шильмана она сунула планшет под мышку и открыла дверь. В палате, кроме лежачего больного, подключенного к приборам и капельнице, никого не было. Врач подошла к кровати, всмотрелась в бледное лицо пациента, тот лежал с закрытыми глазами, и мстительно улыбнулась — это он. Что бы ни натворил богатый мажор, его вытащат с того света, поставят на ноги, отправят на восстановление в Израиль и отмажут от уголовной ответственности за погибшую девушку. А она, что будет с ней? Совсем недавно впереди виделись радужные перспективы, мечта была так близко — и все рухнуло. Что дальше? Опять начинать жизнь сначала? Но лучшие годы уходят. Кто-то должен за это ответить. Женщина достала приготовленный шприц с хлоридом калия. Она разбирается в лекарствах и знает, что делает. Прямая внутривенная инъекция быстро приведет к цели, однако сработают приборы и прибежит медсестра. Лучше не спешить, она добьется трагического финала другим путем. Врач проколола пакет на штативе капельницы и выдавила содержимое шприца внутрь. Смертельная инъекция смешалась с раствором для жизни и, как всякая дрянь, взяла не числом, а подлостью — светлое беззащитно перед черным. — Ты сдохнешь постепенно, капля за каплей, — прошептала женщина, наклонившись к больному. Глаза Максима приоткрылись всего на несколько секунд, но ей показалось, что, несмотря на очки, он узнал ее. Тем лучше, тайная месть не так сладка, как явная. Пройдет всего час — и ему не выкарабкаться. Женщина покинула палату. Она не спешила, чтобы не привлекать внимания, шла, как и прежде, склонив голову над планшетом, чтобы длинные волосы прикрывали ее лицо. Ее душа пела и впитывала музыку ее шагов. Топ-топ, топ-топ. Звуки каблуков напоминали ей об отравленной капельнице и дарили радость. Кап-кап, кап-кап, с каждой каплей его пульс снижается, жизнь угасает, а она обретает силы и расцветает.