– Присягни мне на верность, и я тебе поверю. Я не о многом прошу. Ты же поклялась моему отцу. – Я была ребенком. – Потому что у меня не было другого выбора, если я хотела остаться здесь. Тогда я не знала, что делают короли. – Разве я не могла соврать? Скрестить пальцы за спиной, например? – Так соври. Слова рвутся из меня, но я крепче сжимаю челюсть, отказываясь двигаться. Щеки пылают румянцем. – Нет. – Как я и думал. Слишком горделива, чтобы пойти на компромисс до конца. Его рука падает, оставляя за собой призрак своего тепла там, где она только что была. Он проходит мимо меня в сторону реки, где брусчатка превращается в придорожную пыль. – Заноза, – бубню я, следуя за ним с пустой головой. – «Слишком горделива» говорит принц, который слишком горд для принятия непокорной Провидицы. – У меня есть свои требования. – Именно поэтому ты готов развлекать любую даму в столице своими губами? Он отворачивается, но недостаточно быстро, чтобы успеть скрыть улыбку. – Я должен быть вежлив с теми, кто проявляет ко мне симпатию. Ответ Сайруса дипломатичен, как и всегда. Дорога становится шире, когда мы подходим к берегу реки Джулеп. Волны блестят, как чешуя драконов, а на поверхности соленых вод покачиваются лодки. Рыбаки без дела заняты игрой в карты на причале. Они со смехом указывают на нас пальцами, а после возвращаются обратно к игре. На противоположном берегу расположены шумные улицы квартала Науки, но мы слишком далеко, чтобы нас можно было заметить или узнать. Я поднимаю плоский камень с земли. – Разве тебе не любопытно узнать, что стало мне известно за все дни чтений? Ты не единственный, кто пользуется особой популярностью перед балом. Я видела тайные связи, есть много придворных, с которыми тебе стоит… Сайрус останавливается, позволяя мне запустить «блинчик» по глади воды, а после оборачивается, награждая меня неприятным видом своего хмурого лица. – Тебе не стоит использовать свой дар, чтобы копаться в памяти придворных. – Ничего не могу с собой поделать. – Ухмылка на моем лице постепенно становится шире от нарастающего спора. – Я и в будущем видела пару любопытных моментов. Девушек, с которыми ты будешь танцевать. Планы Совета. Тебе еще столько нужно узнать, принцесса. Но мораль для этого придется подвинуть. Он качает головой: – Вайолет, можешь делать что пожелаешь. Только… Только свое предложение он не закончил. – Только что? Не использовать свои видения для своих коварных планов? Ты всегда думаешь обо мне именно так. Я не стала бы нападать, не делай ты постоянно акцент на мне. Все так просто. Я хотела лишь заполнить тишину, но говорить эти слова вслух оказалось приятно. Он не отвечает, возможно, потому что у него нет хорошего ответа. Сократив расстояние между нами, вытягиваю руки из-за спины вперед, раскрывая ладони перед ним. Я репетировала предложение Сайрусу посмотреть его судьбу перед зеркалом в своей спальне. Рассказать ему то, что я увижу, а после добавить к правде щепотку лжи – видение о его истинной любви. Той самой, что будет укутана в фейские цветы и окружена бабочками. О той, что прибудет на бал до того, как часы пробьют полночь. Но я не смогла сдержать терзающий меня вопрос, когда он стоит здесь передо мной во плоти. – Чего ты так боишься, когда дело касается меня? Что-то мелькает в его взгляде, столь же пронзительное, как когда он меня изучал. Словно он что-то знает, как тот Сайрус из моих снов. Губы искусаны до крови, волосы разметались на ветру, он не так далек от той версии себя, что была опутана лианами, готовая позволить тьме поглотить его. Мое проклятье. Моя погибель. Стоит мне закрыть глаза на мгновение, чтобы вдохнуть, как это видение исчезает. – Тебе кажется. Отвечает он и делает шаг от меня, хлюпая ботинками по мокрой грязи. Мы возвращаемся во дворец до того, как кто-то смог бы заподозрить неладное. Камилла ждет нас на ступенях главного входа во дворец и довольной не выглядит. Карета, которую она взяла, чтобы привезти свои покупки во дворец, уже отбыла. Она не дает Сайрусу пройти до тех пор, пока он не рассказывает ей причину нашего спешного отъезда. Но стоит ему закончить рассказ, как она взрывается от смеха. – Помню, как сама в первый раз убегала прочь от толпы по улицам. Для такого нужно быть привлекательнее цветущего сада для насекомых, – она цокает языком. – Нужно поддерживать границы и подстригать ростки, когда необходимо. Если любить кого-то так сильно, то можно и задушить этой любовью. – Она тянет его за разорванный рукав. – Так ты нашел кого-то, кто тебя заинтересовал? Сайрус скидывает баньяновый пиджак, оставляя его валяться посреди холла, а сам идет дальше. – Нет. Совсем нет. – О, так кто-то все-таки есть. Она хорошенькая? – Я хочу принять долгую ванну. – Если ты в итоге оттолкнешь ее, то будь добр, отправь несчастную ко мне, – кричит она ему вслед, оборачиваясь ко мне. – Она хорошенькая? – Да нет у него никого. – Прекрасно. Мы обречены. Краем глаза я вижу, как Сайрус поднимется по лестнице. Сегодня мы сделали шаг вперед, но этого недостаточно. Если бы только у нас было больше, чем две недели до бала. А он не единственная моя проблема. Камилла переводит свое внимание на группу слуг, несущих покупки в ее покои. Я замечаю не только корзины с вещами, но и комплект из меча и револьвера, целую башню шляп и еще три коробки без какой-либо маркировки. – Ах, не это, – говорит она, спеша за удаляющимся мальчишкой со стопкой книг. – Их нужно отнести в библиотеку. Это те самые книги, которые ей дал Данте, и мой экземпляр «Традиций и магии леса», который я оставила в карете. – Постой, эта моя. Останавливаю я их, вытаскивая книгу из стопки. Вместе с ней я тащусь обратно в свою башню. После того, как прошла невозможное количество лестничных пролетов до своей спальни, я принимаю ванну, чтобы смыть грязь и пот этого дня. А остаток дня провожу за чтением при свете свечей, свесив ноги с подлокотника моего рабочего стула. Первая треть «Традиций и магии леса» посвящена лекарствам и припаркам. Я ищу описание быстро растущих плетущихся растений или растений, имеющих хоть какое-нибудь отношение к розам, но в книге говорится только о нескольких цветах. Там сказано, что на существование в Фейском лесу большей части растений, которые могут превращать магию в манящие цветы и ягоды, рассчитывать и не приходится. В следующей части говорится об очищении леса для жизни. Все, что растет на поверхности, должно быть сожжено, а на границе должна быть кровью проведена черта. Кровь – это знак смертности, она как масло для воды. Там, где пролилась кровь, Фейский лес не растет. В отличие от эвинийских учений, здесь о Фейском лесу говорится как о чем-то священном. Тут рассказывается о таких вещах, обсуждения которых я никогда не слышала: очищающие ритуалы, как правильно избавляться от пепла, почему не стоит убираться слишком часто, что разрушение постоянно. Западная часть Солнечного континента служит тому напоминанием. Война между феодалами шла веками, до того, как Лидайн объединили их в одно королевство, уничтожая для себя Фейский лес, что когда-то там рос. Даже за две сотни лет мира на этой земле не выросло ни одного волшебного дерева. Пока я, зевая, продираюсь через страницы текста, одна из служанок Камиллы приносит корзинку с десертами, оставшимися после дегустации. И только в этот момент я вспоминаю, что пропустила ужин и сижу жутко голодная. После ухода служанки я закрываю дверь и осматриваю фонтан. Я недавно выгребла все пожертвования и увидела на дне красные пятна. Мне всегда казалось, что это ржавчина. Но после прочитанной мной главы я вспоминаю кое-что, о чем никогда не задумывалась: Судьбы всегда были связаны с кровью. Знак смертности – то, что привязано ко времени, нить, связывающая нас с матерью и прародителями. Кровь пишет наши судьбы с момента рождения. Многие верующие говорят, что тела наши ничто иное как сосуды Судеб. Раньше люди приносили кровавые жертвы. Я видела, как пожилые женщины хранят миски, полные бараньей крови, на удачу, а если потрудитесь зайти в рощи за пределами столицы, то там вы все еще сможете найти алтари, где происходили ритуальные убийства во имя богов. Я помню эти сцены из своих неясных снов. Эти практики сошли на нет, когда аристократы начали нанимать фей, но они отказывались работать рядом с кровью. Неожиданно кровь превратилась в заразу, омрачающую прелесть гламура. А эти подношения? Уродливы и грубы. Статуя в центре смотрит на меня, когда я наклоняюсь и черчу пальцем линию на дне фонтана. На коже остается черное пятно пыли. Когда-то он был сосудом для крови. Как давно его использовали в последний раз? Я помню, как судьбы разговаривали со мной той ночью. Они не были равнодушными существами. Они скорее злобные. Могли ли Судьбы оскорбиться, когда мы перестали приносить им кровавые жертвы или, что еще хуже, заменили их на мирских существ? Некоторые старейшины говорят, что благословение фей – это оскорбление для Судеб, потому что сейчас его может получить любой, даже тот, кто этого не достоин. Возможно, в этом есть доля правды. Кровь противоположна магии, а земля противоположна звездам. Есть ли хоть какое-то доказательство тому, что чья-то добродетель служит в интересах богов? Вернувшись к своему столу, я невидящим взглядом смотрю в открытую книгу и тру глаза. Никакие исследования не изменят тот факт, что я не имею ни малейшего понятия о том, чего на самом деле хотят Судьбы. И в переводе второсортной гипотезы работы какого-то низкооплачиваемого ученого ответов я не найду. Почему же тогда я делаю вид, что дела обстоят совсем наоборот? Я накрываю голову руками. Здесь что-то есть. Если бы только я знала, что именно ищу. «Вот ты где». Голос эхом отдается в ушах, заставляя меня испуганно вздохнуть и резко сесть. Я чувствую какой-то резкий сладкий запах. Розы? А затем за ним следует такая вонь, что глаза наполняются слезами. В горле поднимается паника, и я впиваюсь в подлокотники стула, когда темнота передо мной немного рассеивается.