Горечь искажает его лицо, когда он поворачивается ко мне лицом. Он дышит слишком поверхностно, а я поняла, что стою практически в сорочке. Лицо заливает краска, и я плотнее запахиваю свою мантию цвета беззвездного неба. Он отводит глаза и теперь смотрит то на фонтан для подношений, то на занавески, то на пустые полки. Куда угодно, но не на меня. Мое сердце предупреждающе ухает в груди. – Что ты здесь делаешь, Сайрус? – Мне нужны ответы. Но для того, кто утверждает, что она знает все, ты не особо осведомлена. Он, кажется, протрезвел. Его шаги резки, когда он направляется в сторону двери, но я преграждаю ему путь. – Ты врываешься в мою башню перед рассветом и делаешь вид, что я та, кто плетет интриги, когда сам уже прекрасно понял, что за этим стоит твой отец… – Дело не в тебе, – отрезает он. – Все всегда сводится ко мне! – Я тыкаю его в грудь пальцем. – О чем бы ты ни беспокоился, в этом всегда оказываюсь виновата я. Дело всегда во мне, потому что остальные считают тебя печальным и чистым, но уж я-то тебя знаю. Слова срываются с языка быстрее, чем я могу их обдумать. Они всегда были заперты в моей голове, роясь, чтобы когда-нибудь выплеснуться ему в лицо. – Как бы сильно ты ни ненавидел это, я единственная, с кем тебе не нужно притворяться, и вот он ты. Я вижу, как ты на меня смотришь. Его зеленые глаза превратились в две темные пропасти. – Ты не ненавидишь меня. Не знай я тебя так хорошо, то решила бы, что ты изо всех сил стараешься перестать желать меня… Губы Сайруса накрывают мои. Мы врезаемся в дверь, его колени касаются моих бедер, рукоять его меча упирается мне в бок. Он вреден. Мне душно. Капитуляция и нападение – самое честное из всех его действий. Мое удивление переполняет меня огнем, бегущим по венам, крепче любого вина. Это далеко не робкий первый поцелуй, не что-то, что я бы совершила для удовлетворения своего любопытства. Это ответ на мою насмешку. Наша вражда переросла в нечто большее. И я быстро откликаюсь… Я тоже жажду его. Я не умею быть нежной. Я и в любовь-то не верю. Я самое худшее, что есть в жизни Сайруса, но и самое вкусное. Хватая ртом воздух, я ищу, за что бы ухватиться, но лишь сильнее цепляюсь за его рубашку. Его пальцы касаются моего подбородка, раскрывая губы, и он крепко целует меня. Он делает это слишком сильно. Я чуть не прикусываю ему язык. Мы не подходим друг другу, если не сражаемся. Но наши тела, будучи так близко друг к другу, идеально совпадают, как две части одного целого. Я хочу запрокинуть его голову и слизать остатки золотой пыли с его подбородка. Хочу, чтобы он получил от этого удовольствие. Я хочу куда большего, чем все, что когда-либо себе представляла. Наш следующий поцелуй – укусы. Кровь и пепел смешиваются на моем языке. За закрытыми глазами расцветают розы. Загораются два голубых огня, и звучат голоса: «Или сама сгоришь ты дотла». Я отстраняюсь, убирая свои руки от Сайруса. Оказывается, они были переплетены. Он заметил. Вновь берет меня за руку, но видение ушло. А вот узел из наших судеб остался, но развязать его в своем нынешнем состоянии я не смогу. – Что ты увидела? Голова болит в том месте, где я ударилась о дверь. Он не мог знать. Что, он думает, я увидела? Но в его глазах горит отчаяние другого рода, он совсем по-другому приподнимает мое лицо за подбородок, нежно. – Скажи мне, Вайолет. – Ничего. – Лгунья. – Его губы касаются моих. – Должен ли я тебя уговаривать? Я уклоняюсь от него, и ясность постепенно возвращается ко мне с реваншем. – Ты себя переоцениваешь. Мы никогда не стеснялись блефовать. Он заливается смехом и все равно снова целует меня, глубоко и сладко, как будто это самая естественная вещь, которую он только делал. – А ты слишком много говоришь, но что тебе известно? Только то, что видишь. Его руки проникают под мою мантию, ласкают все тело и добираются до изгиба моей ноги, играя с краем сорочки. Я вздрагиваю от холода и от прикосновения его пальцев, что впились в мою плоть. – Сайрус, – вздыхаю я. И отталкиваю его. Он валится на пол, царапая локти, а на его губах алеют капли крови. Я чувствую дрожь во всем теле, словно обнажена, и поэтому поспешно кутаюсь в мантию. Кожа под ней горит. Сайрус остается там, где упал, его грудь вздымается от прерывистого дыхания. Голова запрокинута. – Что ж, наверное, это не ты. – Что? Я ненавижу то, как тихо и неровно звучит мой голос. Мне кажется, что я и шагу ступить не смогу, не потеряв при этом сознания. – Что я вообще делаю? – шепчет он, заливаясь неожиданным приступом жалкого смеха. Мерцающий свет свечи отбрасывает золотые блики на его лицо. Он смотрит на меня, открыв рот, словно собирается что-то сказать, но так и не решается. Мечущиеся чувства все никак не могут угомониться, перерастая в боль в тех местах, где он меня касался. Что мы делаем? – Сайрус… – Тебе стоит покинуть Эвинию, – тихо произносит он, и я чуть не теряю сознание. – Что? – Придумай какую-нибудь историю о том, что Судьбы ведут тебя куда-то в другое место. – Он сглатывает, и его взгляд становится тяжелым. – Уезжай в Юэ, Балику, да хоть в Фейский лес, мне плевать. Куда угодно, но не оставайся здесь. Как только он поднимается на ноги, я пытаюсь толкнуть его обратно, но он отпихивает меня и кривит губы. Еще мгновение назад он не мог от меня оторваться. Сейчас же не переносит и мысли о том, чтобы находиться со мной в одном королевстве. Холодный страх захватил все мое тело. Нет, он никогда не сможет с этим смириться. Теперь все встало на свои места, это отвращение, что отражается на его лице всегда, когда он меня видит. Он не ненавидит меня за то, что я лгунья. Он ненавидит тот факт, что не может контролировать ни меня, ни даже себя. – Не усложняй. Я знаю, что ты не станешь слушать. Складка между его бровей разгладилась, и Сайрус вновь стал тем Прекрасным Принцем, которым его знает народ: благородный дурак. Мне следовало откусить ему язык, когда у меня была такая возможность. – Что заставило тебя подумать, что я так легко откажусь от всего сейчас? – Я могу сказать народу, что ты пыталась скомпрометировать меня на балу. Разлила кровь на мою истинную любовь. Им нравятся истории о завистливых ведьмах. Он поправляет рубашку и прическу, а после проходит мимо меня к двери. – Трус, – усмехаюсь я. Закрыв глаза, он вдыхает сказанное мной слово. Я следую за ним к выходу прямо в тень коридора, мое тело гудит от предательства моих собственных чувств. Трус, трус, трус, трус. Я могла бы поджечь башню прямо сейчас. Часть меня хочет этого, только чтобы стереть то, что здесь произошло. Чтобы мой поцелуй с Сайрусом не был худшим из всего, что я когда-либо делала. Наши шаги отдаются эхом на лестнице. – Ты не сможешь от этого сбежать, – говорю я, нагнав его. Сайрус замирает, и костяшки его пальцев белеют от того, как сильно он сжал ими перила. – Ты… – Ш-ш-ш… Здесь есть кто-то еще? – Дай… – «Им услышать», – хотела закончить я, но принц закрыл мне рот своей дрожащей ладонью. В его глазах ужас. Он указывает на вход в башню у самого ее основания. Я слышу его до того, как вижу. Низкий, хриплый рык наполняет тишину, в которой слышно лишь наше дыхание. Не кто-то, но что-то.